Дядя Митя — Айболит - Новиков Анатолий Иванович. Страница 19
НОВОРОЖДЕННЫЕ РЕКОРДСМЕНКИ
Только пошли от вагончика доярок к селу, догнала лекарей заведующая молочнотоварной фермой; Очень озабоченная.
— По вас, Дмитрий Сергеевич! — зачастила тетя Никитина. — Майка разродиться не может! Мучается, бедная, страдает!
Майка — лучшая корова колхоза. Майка — общая любимица селян и художников. Художникам она нравилась за красивые формы и тихий нрав: корову можно было рисовать и в жару на солнцепеке — она терпела.
Крестьяне любили Майку просто за то, что она полезное, нужное животное, но гордились тем, что она была чемпионом породы.
Среди животных — немало чемпионов. Среди рысистых лошадей есть чемпионы по резвости. С выдающегося барана настригают столько «золотого руна», что его разом хватит на двадцать костюмов, двадцать рубашек и двадцать пар варежек.
Разумеется, солидная Майка не носилась с ураганной скоростью по полям и с нее не состригали шерсть. Майка была чемпионкой по молочным удоям. Вот почему дядя Митя следил за ней с особым вниманием.
Корова черно-пестрой породы родом с Урала давала каждый день сто двадцать литров молока. Морем этого молока можно было бы напоить роту молодых солдат. Если разлить дневной удой по стаканам и поставить на общий стол — какой крик тотчас поднялся бы! Ведь за тем столом уместилось бы шестьсот мальчишек и девчонок — два детских сада или одна городская школа!
Летом селяне ожидали большого события. Майка-чемпионка должна была отелиться. Народ хотел, чтобы корова родила сразу две телочки. И чтобы те пошли в маму и тоже со временем стали молочными чемпионами.
Селяне ждали события — и вдруг такая новость!
Дядя Митя тотчас побежал за тетей Никитиной. Саша помчался за ними.
Майка страдала в густом березовом подлеске, куда можно было пробраться с трудом. Когда приходит срок рожать, коровы забираются в глухие места — привычка, сохранившаяся, верно, от далеких предков.
Первой обнаружил Майку пастух Мефодьев. Старик оставил стадо и пошел к Майке, чтобы забрать новорожденного и отнести на ферму к доктору. Но корова лишь тяжело вздыхала, стонала, и в потемневших ее глазах дрожал перевернутый от боли зеленый и синий летний мир.
Дядя Митя мельком поглядел на животное и засучил рукава. А Саша скинул рубашку и отгонял насекомых, облепивших корову. Наконец Майка громко промычала, бока ее разом опали, а мир в глазах еще разок перекувырнулся и встал на ноги — как надо.
Около коровы на мягкой травяной подстилке появились, два большеголовых малыша. Они глядели, на мир и соображали, что теперь делать. Земля так уж устроена, что на ней все живое что-нибудь делает.
Теперь Саша не дожидался приглашения. По примеру доктора он придвинул теленка и дал корове облизать его. Потом насухо вытер своего малыша полотенцем, которое подала тетя Никитина. Потом напоил телят сцеженным молозивом — первым и очень целебным коровьим молоком.
Тетя Никитина суетилась около коровы и радостно восклицала:
— Скажите, пожалуйста, как по заказу: двойня! И какие славные!
А пастух дед Мефодьев, чтобы скрыть волнение от присутствия новой жизни, задымил цигарку и приговаривал со слезой:
— Провались я на ровном месте — станут малые чемпионами породы, раз доктор Донников принял их на свет. Провались я на месте!
На этом самом месте он вдруг и провалился. Там; где он только что топтался, зияла дыра, а из ямы валил едкий табачный дым.
Селяне кинулись спасать деда, разумеется, с шутками и смехом, а он отряхнулся от земли и вспомнил:
— Помнится, здесь шурфы до Отечественной били — золотишко, искали!
И все торжественно пошли к ферме. Дядя Митя нес первого теленка, а тетя Никитина и Саша — второго. За людьми шла гордая Майка. Она была совершенно спокойна за малышей, которых опекал колхозный ветеринар дядя Митя.
ПОИСК ЧУДО-КОРНЯ
— Берем на всякий случай походную аптечку! — заявил Саша приятелям.
После хорошей ветеринарной практики мальчик действовал неспешно, уверенно, повторяя в жестах дядю Митю и чувствуя большое уважение к животному миру.
Милорд гонял по двору обиженного петуха. Фаина, прислонившись к стене, задумчиво перебирала ножками — прикидывала маршрут поиска.
Все трое отправлялись на поиски рубидиевого корня. Об этом пронюхала Клеопатра. Настырная коза напросилась в сообщники, якобы для того, чтобы в охотку полакомиться лыком.
— Сань! — гаркнула муха свежим походным голосом. — Не забыл йод захватить?
— Все тут есть в нашей аптечке! — мальчик стукнул по тугой сумке. — Бинты, резиновые жгуты для того, кто ногу в пути сломает или будет ранен, нашатырный спирт — если кто сознание потеряет или отравится.
— С ума сойти! — испугалась муха. — Мы что, ребята, в бой идем?
— Витаминов захвати побольше! — оставив наконец петуха, крикнул сладкоежка Милорд. — Вдруг заплутаем, и без витаминов никак нельзя!
Солнце привычно поднималось над Кордоном. Из леса надвигались на ходоков запахи березового разомлевшего листа, сосновой смолы и липового меда.
— Куда, ветеринары, путь держите? — живо поинтересовался художник Просеков, который в последнее время построил-таки на избушке чудную трубу и сильно повеселел.
Мастер живописных дел замаскировался в тени кустов и умело срисовывал на большое полотно сельские виды.
— А хватит ли места на холсте, чтобы изобразить ветеринарную амбулаторию? — Саша заглянул через плечо художника. — Мы вам березовый гриб-чагу из лесу принесем. Эта штука, говорят, сильно творчество стимулирует!
Вошли в густой лес и, обшаривая местность, много говорили о загадочном.
— Возьмите, к примеру, меня! — изумленно шелестела вверху камышовая муха. — Зачем, спрашивается, мне столько ног, если я большую часть жизни летаю и планирую? Чудовищно и загадочно! Вот у человека две ноги — он ходит, изредка бегает. У собаки уже четыре ноги — она и носится, как чумная. А у меня три пары ног! Должна, казалось бы, колесом по планете катиться, — летаю!
— С сороконожкой вы пара, — съязвил нечаянно Милорд. — Она с десятью парами ног тоже пулей носится по земле.
Неожиданно Фаина взвилась к верхушкам елей, зависла над деревьями, потом сообщила:
— Стоп, друзья! Вижу поляну тысячелистника!
Саша, как и условились перед научной экспедицией, тотчас достал из планшета ручку и блокнот.
— Записывай! — скомандовала, прицелившись, Фаина. — Квартальный столб на пересечении просек. Лесной квартал 49—150—21–22.
— Батюшки псовые, что делается! — Милорд даже задохнулся от зависти. — Насекомое по-военному излагает и не споткнется!
— Спокойно, милорды! — крикнула Фаина. — Пиши, Саша! Сто три метра от пикета строго на север!
— Как ты узнала? — вновь поразился Милорд, и умная морда пса сморщилась. — Вроде летала, а не скакала!
— Я считала каждые три шага Саши! — точно ворожила с синего неба камышовая разведчица. — После каждой сотни загибала ножку. У меня сейчас поджаты три с половиной ноги. Три шага Саши равны метру.
— Фая, обучи! — терзаясь от невежества, попросил Милорд. — Неуч я в этом деле, хотя, наверное, тысячи километров пробегал на охотах.
— Тебе главное в жизни, — засекретилась муха, — нюх не терять.
— Фая у нас чистый топограф! — восхитился Саша энциклопедически образованной мухой.
— Да меня дядя Митя научил! — призналась Фаина. — Он в армии не доктором был — топографом. Да не только меня, многих в деревне научил на местности ориентироваться.
— Скажи еще что-нибудь топографическое! — взмолился гончак.
— Высота предмета во столько раз больше нашего роста, — отбарабанила камышовая муха, — во сколько раз тень от предмета больше, вернее, длиннее нашей! Тень от Саши укладывается в тень вот этой березы двадцать раз. Рост Саши — один метр двадцать сантиметров. Значит, береза — высотой около двадцати пяти метров.