Между «А» и «Б» - Машков Владимир Георгиевич. Страница 7

ОПЕРАЦИЯ "АКБАР"

— Почему "Акбар"? — спросил Генка.

— В честь твоего героического котенка, — объяснил я.

— А что это будет за операция? — не отставал Генка. Как человек техники, он хотел сразу схватить суть дела.

Легко сказать — "схватить суть", если я сам толком не знал, что это будет за операция. Но название было придумано, а это уже половина дела.

И снова мы сидим на чердаке — теперь втроем: Генку мы все-таки уговорили — и что есть силы ломаем головы. Идеи сыплются одна за другой.

Сперва — юмористические.

— Нужно достать большую банку, привязать к ней Цитруса и пустить все это на гороховцев, — предлагает Семка. — Будут удирать без оглядки.

Цитрус, которого Семка хочет напустить на Гороха и его ребят, здоровый волкодав дяди Васи, хозяина огромного сада. У него яблочка не выпросишь, не то что собаку.

— Тогда уж лучше слона пустить, — неловко шучу я только лишь для того, чтобы сказать хоть слово.

Потом появляются серьезные идеи. Их, конечно, предлагает Генка.

— Ребята, — говорит он, — мы в кружке недавно смастерили пять ракет.

И тут Генка сообщает такое, что мы с Семкой радостно вскакиваем и начинаем танцевать вокруг старого дивана, на котором восседает Генка. Мы танцуем боевой индейский танец. Мы не знаем, правильно ли он получается, потому что ни одного индейца в глаза не видали, и вообще у нас с танцами нелады… Но мы знаем одно — танцевать надо торжественно, с каменными лицами, изредка оглашая воздух воинственными кличами.

— Держись, Горох! Стрела поразит твое подлое сердце! — первым оглашаю воздух я.

— Ты велик, Генка, конструктор молний! — выкрикивает Семка.

Генка ерзает на диване и морщится.

— Ребята, мне домой пора. Родители волнуются, наверно. Завтра после уроков начнем.

Трезвый голос нашего друга превращает нас из индейцев в шестиклассников, и мы расстаемся до завтра.

Вы, ребята, конечно, хотите узнать, что за идею предложил Генка Правильный, если мы, люди в общем серьезные, пустились в пляс. Вы не обижайтесь, ребята, скоро я вам открою все секреты. Но не сейчас, а чуть попозже. Потому что вам просто не интересно будет читать дальше.

Итак, назавтра на аэродроме Генки Правильного, который был переименован в ракетодром "ОА" (как вы совершенно правильно догадались — операция "Акбар"), начались тайные, невидимые приготовления. Мы работали по вечерам, чтобы Горох и его ребята ничего не заметили. Наш ракетодром был совсем близко от их дома — всего метрах в ста или чуть дальше. И поэтому кто-нибудь из нас — или Семка, или я — дежурил возле дома Гороха, чтобы, как кто появится, предупредить товарищей.

Но нам просто везло. Все эти вечера гороховцы сиднем сидели дома: наверно, хоккей по телевизору смотрели.

И вот наконец все готово. Операция "Акбар" вступает в решающую фазу. Сегодня на вечер назначен бой Гороху и его компании.

…Темнело рано. Раз, два — и уже вечер, а всего только пять часов.

— Я пошел, — говорю я. Семка и Генка смотрят на меня с восторгом. Я иду прямо к нашим врагам. Я должен задраться с ними, а потом…

— Ты не тяни, — советует Семка. — Ударь раз и беги назад.

— Может, и вообще бить не надо, — мнется Генка. — У нас достаточно устрашающих средств.

— Ладно, — соглашаюсь. — Я мигом.

Я направляюсь к дому Гороха. Иду неторопливо, чтобы обдумать план действий. Собственно, чего тут думать?! Я должен задраться с ними, а потом…

Компания Гороха в полном сборе.

— Смотрите, кто к нам пожаловал, — замечает меня издали Горох. — Посол не очень дружественного государства… Чем могу служить?

Ребята Гороха заняты своим обычным делом — привязывают проволочки к деревьям. Готовятся к вечерней "охоте".

— Вот что, — говорю я тоном майора милиции. — Немедленно прекратите свои хулиганские делишки. Иначе… — я делаю многозначительную паузу.

— Иначе? — Горох дурачится и приставляет к уху ладонь, как это делают старики, когда плохо слышат.

— Иначе ты получишь по морде, — перехожу я на обыкновенный язык.

— Что, что? — все еще строит из себя глухого старика Горох.

— А вот что, — я делаю выпад и… вспоминаю Генку Правильного. Сдерживаюсь и только сильно толкаю Гороха в плечо. Тот, поскользнувшись, падает. Его компания набрасывается на меня.

Увернувшись, я мчусь назад, к Семке и Генке.

— Держи его! — кричит вскочивший на ноги Горох.

И ребята, тяжело сопя, несутся за мной.

Вот я уже на ракетодроме. Сейчас, сейчас, голубчики…

Ба-бах!

Вот оно. Такого и я не ожидал. Шагах в пяти сбоку взлетает вверх ракета. И какая! Каждый задерет голову, чтобы увидеть такую ракету. Она вся светится и медленно подымается в темное небо.

Горох и его ребята, конечно, останавливаются и задирают головы. И вдруг их охватывает смятение. Светящаяся ракета раскалывается на две части и стремительно летит вниз, прямо на головы Гороху и его "охотникам".

Те — бежать. Куда? Конечно, в разные стороны. И тут начинается не менее веселое: срабатывает целая система банок с карбидом, которую придумал Генка.

На ракетодроме стоит сплошное: бах-ба-бах, трах-тара-рах!..

Наконец, оправившись от страха (банки с карбидом все-таки вещь более знакомая), наши враги удирают к своему дому. И тут на их пути вырастает Семка.

— Руки вверх! — кричит он и достает из-под пальто… ракету.

Точно такую, светящуюся, как та, которая испугала гороховцев.

— Руки вверх! — кричим и мы с Генкой, догнав улепетывающих противников. У нас в руках так же таинственно светятся ракеты. Мы их держим, как автоматы.

Гороховцы поднимают трясущиеся руки.

— Ну что, пускать? — спрашиваю я у Гороха.

Его всего передергивает.

— Что ты! Мы за мир!

— Ну так вот! Мы великодушны, — сдержанно говорю я. — Пленных не берем. Но если вы еще раз повторите свои штучки, то… — Я выразительно киваю на ракеты.

Горох так же выразительно прикладывает руки к груди: мол, никогда, ни за что, и вообще о чем речь…

— Проваливайте! — командую я.

Опустив головы, Горох и его ребята бредут к дому. Они изредка оглядываются — не пальнем ли мы им в спину. А мы поспешно удираем на чердак: от наших взрывов вокруг поднялся переполох.

На чердаке я спрашиваю Генку:

— Ну, как? По-моему, это не хуже милиции?

Генка улыбается.

— Пожалуй.

Я командую:

— Отряд, стройся!

Когда Семка и Генка вытягивают руки по швам, я говорю:

— Объявляю благодарность за блестящее проведение операции "Акбар". Кот отомщен, мы тоже. Враг, конечно, силен и коварен, но я думаю, что он долго будет помнить наш салют. Ура!

— Ура! — завопили ликующие Семка и Генка.

А потом мы уселись на старом рыжем диване и Семка спросил:

— Ген! А как краски называются, которыми мы вот эти штуки покрасили? Люми…

— Люминесцентные, — ответил Генка.

В руках мы держали обыкновенные полешки, которым искусные Генкины руки и не очень ловкие наши придали форму ракет. Наши "ракеты" сейчас были совсем не страшные. Они даже не светились, потому что…

— Потому что, — сказал Генка, — люминесцентные краски светятся только в темноте. А здесь лампочка горит.

И тут мы с Семкой поднялись и снова завели боевой индейский танец. А Генка снова поморщился и сказал:

— Ребята, мне домой пора. Родители, наверное, беспокоятся.

Вот и все. Нет, не все. Та ракета, которая взлетела в воздух и поразила Гороха и его ребят, была самая всамделишная. Ее Генка смастерил в кружке Дворца пионеров.

Конечно, жаль, что ракета погибла. Оригинальная конструкция у нее была. Но погибла ракета, выполняя благородное задание. А ради хорошего дела и помереть не жалко.