Малыш с Большой Протоки - Линьков Лев Александрович. Страница 18

— Как в хороший шторм?

— Куда шторму! Штормовая волна редко бывает выше пятнадцати метров, а в моретрясение на берег накатываются волны метров в двадцать, в тридцать, а то и во все пятьдесят.

— И часто бывают такие цунами?

— Часто не часто, а бывают. В тысяча девятьсот сорок шестом году, к примеру, цунами снесли все посёлки на побережье Японии в заливе южнее порта Осака. А в пятьдесят втором обрушились на Аляску, на Алеутские острова и на Калифорнию. Докатились до Гонолулу и Оаху на Гавайях. На нашем острове Парамушир в том же пятьдесят втором году цунами снесли целый город Северо-Курильск. Великое было бедствие. А не так давно, да к тому же ночью, цунами обрушились и на остров Н. У командира морпогран-базы капитана третьего ранга Николая Ивановича Баулина, к которому вы едете, тогда погибла жена, Ольга Захаровна.

— Вы были во время моретрясения на Н.?

— Служить-то я служил на Н., но в это самое время находился в командировке на материке. Алексей Кирьянов тогда отличился. Старшина первой статьи. Редкой находчивости и отваги пограничник. Вот о ком следует писать. Обязательно порасспрошайте о нём Николая Ивановича. Самого-то Кирьянова вряд ли там застанете — наверное, уже отслужил свой срок и уехал.

«Алексей Кирьянов», — записал я в блокнот.

— А цунами мы учимся предсказывать, — закуривая трубку, продолжал Самсонов. — Для этого специальные научные станции и несут теперь круглосуточную вахту и на Камчатке, и на Курилах, и на Сахалине. Курилы нам не послезавтра — сегодня осваивать. Богатейшие острова, одной рыбы в прибрежных водах сколько! Народу каждый год прибывает тысячи.

…Спустя трое суток после того, как «Ломоносов» покинул наконец-то японский порт Отару и, миновав пролив Лаперуза, зашёл в Корсаков на Южном Сахалине, на горизонте возникли Курильские острова. Погода снова прояснилась, и все пассажиры высыпали на палубу. Словно и не было страшных дней тайфуна, словно и не было недавней опасности и тревог.

ГЛАВА ВТОРАЯ

КИРЬЯНОВ И МАРИНКА

После напутственных прощальных речей грянул марш. Было пасмурно, и медь оркестра не блестела, а лишь тускло отсвечивала. Радостно взволнованные матросы и старшины, отслужившие на Курилах свой срок, спустились на катер. Последним спрыгнул с пирса старшина первой статьи Алексей Кирьянов. Зарокотал мотор, и катер рванулся вперёд, оставляя за кормой пенистые водоворотики.

Провожающие замахали фуражками, бескозырками: «Счастливого пути! Пишите!» С катера в ответ: «Счастливо оставаться! Не поминайте лихом!»

Рядом с капитаном первого ранга Самсоновым, который вместе со мной высаживался на остров, чтобы хоть часок, пока шла разгрузка, повидаться со старыми друзьями, на корме стоял Кирьянов. Он крутил над головой бескозырку, и я подивился, что на его лице нет и тени радости. А ведь он тоже возвращался домой.

Маринка прильнула к Баулину, горько заплакала.

— Ну что ты, доченька, ну что ты, не плачь! — успокаивал её капитан третьего ранга.

— Мы так любили друг друга! — вымолвила девочка.

Катер шёл ходко и минут через пятнадцать привалил к стоящему на внешнем рейде «Ломоносову», который привёз на остров Н. продовольствие, новый опреснитель морской воды, несколько станков, книги, посылки и почту.

Провожающие не расходились, с невольной грустью глядя, как с борта парохода спустили трап, как едва заметные фигурки людей поднялись на палубу, как наконец, выбрав якорь, «Ломоносов» попрощался с островом протяжным басовым гудком и взял курс на север.

Мне оставалось пожалеть, что я разминулся с Алексеем Кирьяновым, «Вот о ком следует писать!» — вспомнились слова Самсонова,

— Пошли, Мариша, домой, — сказал Баулин. Девочка вытерла кулачонками покрасневшие глаза, ответила:

— Пошли…

На стоящих у причала сторожевых кораблях, недавно возвратившихся из дозора, происходила приборка. Редкий для октября тихий ветер едва шевелил зелёно-голубые флаги пограничного флота. Мутно-свинцовые волны лениво накатывались на склизкие, обросшие зелёными лохмами водорослей сваи. Неподалёку от стоянки кораблей строилось похожее на цех здание. Из-за высокой, отвесно падающей в океан скалы доносился перекатистый гул «птичьего базара» — десятков тысяч гнездящихся там гагар и кайр.

Крутой каменистой дорогой мы поднимались от морбазы к небольшому посёлку привезённых с материка домиков. Десятый час был на исходе, а солнце всё ещё не могло осилить толщу низких серых туч, отчего всё вокруг тоже казалось серым, унылым. Голые скалы в заплатах лишайников, нагромождения камней, напоминающие развалины древнего города, и вокруг ни единого деревца, ни единого кустика,

Дорога свернула влево, и в прямоугольной скалистой выемке, словно в громадной раме, вырисовался конус вулкана, спрятавшего в тучах свою вершину. Под ногами похрустывали обломки застывшей лавы.

— Ты не устала, Мариша? — спросил Баулин. — Давай-ка я тебя понесу.

Маринка помотала головкой:

— Не, я сама, — и побежала вперёд. Я не удержался и спросил:

— Николай Иванович, а почему бы вам не отправить Маришу на Большую землю, к родным? Уж больно сурово у вас тут на острове.

— На будущий год отправлю. Придётся отправить, — сказал Баулин. — На будущий год мы станем совсем большими — пойдём в первый класс. — Сквозь грусть на лице его промелькнула улыбка. — А что до климата, так ведь Мариша здесь выросла, она у меня, можно сказать, коренная курильчанка: когда мы приехали сюда, ей не было и двух лет.

Я огляделся вокруг. Тучи немного развеяло, и вулкан показал свою усечённую главу. Внизу, левее морбазы, виднелись остатки фундаментов никуда теперь не ведущей дороги. «Моретрясение бед наделало», — догадался я.

— Пришлось перебраться повыше, — перехватив мой взгляд, объяснил Баулин и показал на стройку. — А это наши будущие судоремонтные мастерские. Новый народ скоро приедет, новые жители.

На утёсе, куда мы поднялись, стояли неподалёку друг от друга выщербленные временем и непогодами большой каменный крест и скромный обелиск, увенчанный пятиконечной красной звездой.

Капитан третьего ранга снял фуражку.

— Кто-то из казаков первооткрывателя Курил Ивана Козыревского.

«4-713…» — с трудом разобрал я высеченную на кресте дату. От имени отважного землепроходца осталось лишь несколько разрозненных букв.

— И таких памятников теперь на Курилах немало, — сказал Баулин, останавливаясь у обелиска.

К красноватому граниту была прикреплена чугунная доска с литыми строками:

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ.

ЗА ЧЕСТЬ И ПОБЕДУ НАШЕЙ РОДИНЫ!

ПАМЯТЬ О ВАС, ВЕРНУВШИХ РОДИНЕ

КУРИЛЬСКИЕ ОСТРОВА,

ПЕРЕЖИВЁТ ВЕКА.

Август, 1945 г.

С высоты утёса открывался вид на океанский простор, на соседние острова. Среди туч проглянуло солнце. Далёкий, далёкий путь предстоит пройти ему над мерями, над полями и лесами России.

— «Над моей отчизной солнце не заходит, до чего отчизна велика», — продекламировал Баулин, будто угадав мои мысли.

А Маринка легко, словно горная козочка, взобралась на большой замшелый камень и замахала ручонками. Она махала «Ломоносову», ставшему похожим на чёрного жука, медленно ползущего по бескрайней серо-свинцовой плите.

— Да разве увидит тебя так далеко дядя Алёша? Ты как царевна на горошине, — пошутил я.

— Увидит! — убеждённо сказала Маринка. — Дядя Алёша говорил, что попросит у штурмана бинокль.

Чем же внешне грубоватый старшина первой статьи пробудил в девочке такую горячую любовь? Правда, я видел его мельком, не перекинулся с ним и словом, и первое впечатление могло быть обманчивым. И тут опять вспомнилось: «Не забудьте расспросить Баулина о Кирьянове».

Я решил при случае воспользоваться этим советом, но вечером он сам заговорил о Кирьянове. Стрелки висящих на стене корабельных часов подходили к полуночи. Маринка давно уже спала. Мы напились чаю с привезённым мной лимоном. Баулин достал из книжного шкафа фотоальбом.