Записки школьницы - Ларри Ян Леопольдович. Страница 26

— А ты за доктором сходил? — спросила Валя.

— Я сказал матери Марго, чтобы сходила! Доктора полагается вызывать матери, а мы будем делегация!

— И ты так и не узнал, что же всё-таки с Марго?

— Ну, — развёл Птицын руками. — Болеет и болеет! О лекарствах пусть мать, думает, а мы… — тут Птицын строго посмотрел на меня, на Дюймовочку, на Валю. — Деньги есть? Давайте, у кого что есть! Не с пустыми же руками идти к больному товарищу.

У нас, у девочек, набралось столько денег, что можно было купить только шоколадку. Птицын сказал, что забыл деньги дома.

— Но ничего, — успокоил он нас, — ваши деньги — моя организация! Я сейчас организую покупку подарка.

Шоколад очень полезный! Одна плитка заменяет десять килограммов хлеба! По-научному!

— И тонну воды! — засмеялась Валя.

Но Птицын, кажется, не понял, что хотела сказать Валя. Он сунул деньги в карман и повёл нас в кондитерскую; мы купили плитку шоколада и пошли к Марго.

Дверь нам открыла её мать. Мне она показалась не совсем плохой. Лицо у неё доброе, глаза хорошие, а голос такой певучий и такой мягкий, будто мыльный. Она заохала, засуетилась и, приговаривая на ходу, повела в комнату.

— Ох, миленькие, спаси Христос вас… Вот славно, вот хорошо-то как, что навестили. То-то обрадуется доченька!.. Спаси Христос, как хорошо! Ну, посидите, поговорите с ней, а я тем часом сбегаю к одному человеку. Старец тут есть. И живёт недалеко. Святой человек. Пусть вознесёт и он за болящую отроковицу святые молитвы.

Она впустила нас в комнату.

— Товарищи к тебе, Машенька! — пропела она и засновала по комнате, собирая какие-то вещи и увязывая их в узелок.

Налетая на стулья, мать Марго говорила стулу ласково: «Ох ты, глупыш, глупыш, ну чего под ноги суёшься?» Увязывая ковровый платок, она и с ним разговаривала, будто платок мог понимать её: «Вот, милый, вот так! Лежи, лежи, спаси Христос!» И, приговаривая ласковые слова, исчезла за дверью раньше, чем я успела осмотреться.

Комната у Марго небольшая, но забита разной мебелью. Можно подумать, что живёт она в мебельном магазине. Сундуки, кровати, диван, кушетка, стулья, комод, швейная машина, этажерки с посудой загромождали комнату так, что ни ходить по ней, ни повернуться невозможно. В углу комнаты висели позолоченные ящички с цветными фотографиями богов. Некоторые боги были ничего себе, симпатичные, с усиками и весёлыми глазами, но рядом с ними висели небритые боги, с длинными бородами и с сердитыми глазами. Чтобы боги могли лучше видеть сундуки, швейную машину, стулья, перед каждым богом висели баночки с маслом, а в них плавали, чадя, горящие фитили, и они коптили так, что на потолке и на стенах лежали полосы копоти. Да и у самих богов были немножко подкопчены носы.

Птицын пригладил волосы руками, вытащил из кармана плитку шоколада. Сунув её в руки Марго, которая лежала на постели, он сказал, кашлянув, важно:

— Это тебе от нас! Небольшой подарок! Это шоколад. Очень полезный. Когда больные едят шоколад, они всегда поправляются. А у тебя какая болезнь? Не заразная?

Марго покачала головою.

— Сердце! — сказала она, разглядывая шоколадку. — Но сейчас стало уже лучше.

Птицын понимающе кивнув, сел на стул, заложил ногу на ногу.

— Сердце — самая важная часть человека, — сказал он, двигая бровями. — Важнее всего! Вот, например, нога или рука. Можно прожить без рук и без ног? — Он посмотрел на всех строго, будто мы собирались оторвать ему ноги или руки. — Вполне! И даже очень просто жить без рук и без ног. А без сердца не проживёшь.

Я разозлилась и сказала:

— Некоторые ухитряются жить без головы!

Но Птицын ничего не понял. Он посмотрел на меня с удивлением:

— Кто же без головы живёт? — И начал доказывать, почему без головы жить не полагается и как неудобно жить безголовым.

Но мы не слушали его. Я спросила Марго, когда она заболела и очень ли больно ей. Марго нахмурилась, потом вытащила из-под подушки мои книги, которые я дала ей прочитать, и протянула их мне.

— Не буду читать таких! — сказала она. — Я, может, от этого и заболела, что…

Марго не договорила, но я поняла и без слов, что она хотела сказать.

Конечно, я промолчала. Пусть она выздоровеет сначала, а потом я поговорю с ней. Тем временем Птицын уже объяснил, почему людям нельзя жить без головы и, оглядев комнату, кивнул в угол, где проживали боги Марго.

— Это какие иконы? — спросил он.

— Разные! — вздохнула Марго.

Я подумала, что Птицын начнёт высмеивать Марго, и, чтобы не раздражать её, поспешно спросила:

— А где же черти?

Марго сказала:

— Чертей мы выводим!

Меня это заинтересовало. Как же выводят чертей? Так ли, как клопов, дизенсекталем, или другой жидкостью?

— Вы их чем же… это?… Как боретесь с ними?

— Крестиками! — вздохнула Марго. — От них одно спасенье — крещенские крестики! — Она показала рукой на белые крестики, нарисованные на дверях и подоконниках. — Когда бывает водосвятие, мы ставим крестики. Каждый год ставим.

— И помогает?

— А то нет? Ясно — помогает! Черти как увидят кресты, сразу поджимают хвосты. Как миленькие!

Мы переглянулись.

Я подмигнула Дюймовочке и Вале:

— Воображаю, сколько чертей в каждом классе. Ведь у нас в школе ни одного креста нет. Ни на окнах, ни на дверях.

Марго приподняла голову с подушки.

— Кошмар, как много! — сказала она, волнуясь. — В нашем классе, например, их видимо-невидимо. Миллион!

— Ты считала их? — спросила строго Дюймовочка.

— Не верите? Смешно! Так это любой и каждый может проверить!

— Как?

— Очень просто! Найдите на парте сучок, прижмите его пальцем и трижды скажите: «Чёрт, чёрт, помоги. Чёрт, чёрт, отврати!» И обязательно поможет, обязательно отвратит.

— А ты пробовала?

— Грешно это! — сказала Марго. — Я всего только один раз попробовала, да и то потом раскаялась. Это когда не выучила ботанику.

— Ну и как?

— Ну и помогло, конечно! Не вызвали! Пришлось, однако, вспрыснуться дома крещенскою водою. Чтобы чёрт не потребовал ничего! Только, — Марго махнула рукой и вздохнула, — обхитрил он всё-таки… Отомстил. Ангиной я заболела после этого. Ангину напустил на меня.

Мы засмеялись. Птицын посмотрел на всех и сказал:

— Обманывать не полагается. Нехорошо! Чёрт на тебя надеялся, а ты подвела его. Он же помог тебе. Он же отвратил единицу. Значит, ты должна была поблагодарить его.

— Что ж, по-твоему, душу ему должна отдать? Жирно будет!

— Не обязательно душу! Могла бы хоть спасибо сказать!

Мы захохотали с Дюймовочкой, а Марго рассердилась и сказала со злостью:

— Чем смеяться, взяли бы да проверили: правду говорю или вру, как лошадь. В любой день можно проверить!

— Ерунда! — пренебрежительно махнула рукой Дюймовочка.

— Ничего не ерунда! Попробуй, сама увидишь, как помогает.

— А по-моему, тоже ерунда! — сказала я. — Ты подумай сама: ведь могут же ребята в классе в один день и в один час попросить чертей, чтобы никого не вызывали. Кого же тогда вызовет учительница?

— Тогда… — задумалась Марго. — А никого и не вызовет! Затменье на неё найдёт! Черти напустят туман такой! — И вдруг села на постели. — Даже лучше будет… Для проверки лучше, чтобы все сразу попросили чертей!

— Ладно! — сказал Птицын. — Проверим! — Он встал, надел кепку, которую вертел в руках. — А ты выздоравливай. Когда болеют, приходится лежать, а тебе лежать нет никакого расчёта! Отстанешь от класса. Пока! Руки не подаю. На всякий случай! Чтобы не заразиться!

Возвращаясь домой, я не на шутку расстроилась.

Неужели Марго подумала, будто заболела от чтения антирелигиозных книг? Но я-то их читаю и не болею! Да и никто не болеет. Почему же она должна болеть?

Такая чепуха, которую ни на каких весах не взвесить!

Подбирая научный материал для разговоров с Марго о боге, сегодня прочитала в журнале «Наука и жизнь» интересную заметку о мамонтовых деревьях. Растут они в США на склонах гор Сьерра-Невада и достигают ста метров в высоту. Некоторым таким деревьям более трёх тысяч лет. Три тысячи! Подумать только! Значит, начали они расти, когда ещё не было ни России, ни Англии, ни Франции, ни Германии, а многих народов вовсе не существовало на земле. А недавно тут же нашли ещё более древние деревья. Сосны в возрасте четырёх тысяч лет. Что же было тогда на земле? Какие народы жили? И какая это была жизнь? Всё-таки как хорошо, что я родилась на четыре тысячи лет позже. Завтра спрошу дядю Васю, что было на земле четыре тысячи лет назад.