Смех сквозь слезы - Головачева Вера. Страница 8

– Мальчики, вы хорошо подумали, когда решили вот так испортить мне шутку? – это звучало как угроза, но мягким, лилейным голосом, от которого становилось еще страшнее. – Думаете, вы остроумнее меня? Слышишь, Аксот, как они думают?

Хотя ребята ничего и не говорили: ни по поводу своих мыслей, ни по какому-либо другому поводу, – второй дух возник у самого окна и неторопливо, как всегда, не проронив ни слова, кивнул.

– Так мы им покажем, кто из нас лучший шутник, – продолжал Ромюс. Аксот кивал в знак согласия. – Вот на этом перевертыше и покажем.

Ребята посмотрели, куда указывал дух. Там Андрей Викторович, повернувшись к классу спиной, записывал домашнее задание. Его галстук никак не совмещался со стриженным затылком, отчего у всех было прекрасное настроение. Вообще вся школа любила Андрея Викторовича за его умение легко и весело вести уроки. Поэтому особенно не хотелось, чтобы над ним кто-то насмехался.

Учитель написал домашнее задание и, посадив класс, отправился за свой стол. Аксот тоже подошел туда. У Антона екнуло сердце, и он напряженно оглянулся на класс. Неужели никто не видит посторонних людей в кабинете, да еще и прозрачных? Одноклассники были спокойны, только некоторые из них посмеивались и временами переговаривались, а также перекидывались записками. Да и Андрей Викторович ни о чем не подозревал. А ведь он сейчас стоял нос к носу перед этим Аксотом. Хотелось крикнуть, чтобы все одели на нос очки, что ли, если так не видят надвигающейся очевидной опасности.

Андрей Викторович отодвинул стул и приготовился сесть. Аксот взял стул и еще дальше его отодвинул, настолько, чтобы учитель метко промахнулся мимо сидения. И это было бы не так страшно – кто из ребят так не шутил, если бы под стулом не оказалась рассыпанная коробка кнопок. Кто и когда ее рассыпал, сейчас Антон не мог вспомнить. И, если память ему не изменяет, еще минуту назад никаких кнопок здесь не было.

Андрей Викторович уже готов был приземлиться в самую гущу поблескивающей на солнце россыпи. И у Аксота заблестели, словно драгоценностями, глаза, только это его нисколько не украсило. Скорее наоборот.

– А вы, друзья, что не садитесь? – спросил учитель у застывших на месте Антона и Славика.

– Мы? – Антон замешкался и переглянулся с товарищем. Что сказать? Как отвести беду?

– У нас есть одно предложение, – нашел, что ответить Славик.

– Какое?

– Если день сегодня необычный, то и урок должен быть необычным. Правильно?

– Ну, – в глазах Андрея Викторовича появилась заинтересованность.

– Мы предлагаем новую форму обучения, – сказал Славик. У Антона глаза распахнулись на пол лица от такой новости. Даже Рита Дробышева на него засмотрелась. – Стоящую.

Андрей Викторович усмехнулся и спросил:

– В чем же она заключается?

– Главная идея проста, как и все гениальное: учиться нужно стоя.

Все в классе засмеялись, а Андрей Викторович громче всех. Кто-то стал развивать эту идею дальше, выискивая положительные стороны в новой идее. Было предложено проголосовать за альтернативную систему обучения.

– Ладно, повеселились, а теперь примемся за урок, – успокоил всех учитель и, вновь пододвинув стул, сел на него.

Антон победоносно посмотрел Ромюсу прямо в глаза. Ну что, съел? У духа вроде как улыбка уменьшилась от такой наглости, а глаза и описать невозможно было. Ненависть заполнила их до самых краев, выплескиваясь наружу, прямо на Антона со Славиком.

– Ох, как вы пожалеете о сегодняшнем дне, – Ромюс почернел и одним взглядом смахнул со стола учебник и тетрадь. Они тревожно прошелестели листами, резко хлопнув обложками о пол. – Сегодня же и пожалеете. И на всю оставшуюся жизнь, – Ромюс поднес лицо к самому уху Антона и дыханием потревожил волосы. – А она у вас, чудится мне, окажется короткой.

Мальчик вздрогнул и потерял из виду обоих духов. В классе их больше не было.

ГЛАВА 6

– Я больше не могу, – говорил Антон, чуть не плача. Перед глазами так и стояли расширенные от злости зрачки этого Ромы. Почему они Антона так растревожили? Ну, посмотрел. Ну, пригрозил. Но как пригрозил!

– Ничего, мы еще им зададим, – успокаивал Славик, вышагивая рядом. Ребята уже шли домой. – Ты видел, как их покоробило, когда я Андрею Викторовичу зубы заговорил?

Антон всегда удивлялся и немного завидовал тому, как его друг мог сохранять оптимизм, когда он сам, Антон, просто не мог найти себе место от волнения. Вот сейчас, например, его мучила угроза, брошенная Ромюсом напоследок, перед тем, как исчезнуть. Тот не шутил, когда говорил, что укоротит им жизнь. Антон в который раз передернул плечами и проглотил подступивший к горлу комок.

– Он сказал, что сегодня отомстит нам, – стоял на своем Антон, – вдруг мы не успеем ничего придумать?

– Придумаем, – уверенно говорил Славик. Его так вдохновили собственные идеи, в результате которых, как предполагал Славик, духи были повержены основательно, что в собственных умственных способностях он нисколько не сомневался. – В крайнем случае Леньку найдем.

Антон забыл о своем коме, который вновь подкатил к горлу и ни в какую не соглашался проглатываться. Он чуть не запрыгнул на шею друга от радости. А шея была такая заманчивая, широкая для мальчишки и без шарфа.

– Правильно, – выпалил он, – прямо сейчас и найдем.

Славик не ожидал такой бурной поддержки своих идей со стороны друга и совсем загордился. Может, зря ему учителя на уроках тройки ставят? Вот же он какой умный. И Антон заметил.

Они пошли по улицам города, заглядывая в каждый переулок и тупичок. Ленька, всегда ранее как по заказу каждый день встречавшийся ребятам, сейчас словно в отпуск ушел. Нигде его не было видно вот уже добрых полчаса.

– И где этого Леньку носит? – не выдержал Славик, став около одной из многочисленных пятиэтажек города.

– Леньку это ж какого? – переспросили его со скамейки. Только теперь ребята обратили внимание на небольшую группу старушек, добросовестно сидящих на своем посту. Так уж завелось в их городке, что ко всем скамейкам словно привязывают или на цепь сажают старушек, и они высиживают с утра до вечера там, собирая всю проходящую мимо информацию. – Не с четвертого ли этажа Леньку фрезеровщика?

– Нет, того, что «долой психиатров» всегда кричит, – поправил Антон.

– Ах, того Леньку, – говорила с ними самая маленькая из бабушек, с очками на носу, дужки которых заменяла засаленная резинка, – тот Ленька в соседнем доме живет. Горемычный.

Мальчишки переглянулись: такой удачи они не ожидали.

– Почему горемычный? – чтобы хоть что-то сказать спросил Антон.

– Так как же. Раньше ж он нормальный был, ничего так, вежливый. Со мною всегда здоровался и иной раз о погоде спрашивал. Уважительный такой был, горемычный. Да только на работе помешался.

– Как это? – не понял Славик.

– Работал он в институте, что на Комсомольской, этим, как его… – старушка призадумалась, почесав нос и сдвинув очки на бок. Вид у нее сразу стал какой-то разбойнический, казалось, она сейчас вскочит, схватит Антона или Славика за ноги, перевернув головой к земле, и начнет вытряхивать из них всю мелочь, которую мамы им дали на школьные обеды. – Хвилологом! – вскрикнула она, вспомнив. – Все то про пословицы у меня спрашивал, то про поговорки. А одно время заговорами стал интересоваться. Тогда-то он и свихнулся.

– Из-за заговоров? – не понял Славик.

– Что ты, сынок, нет, – махнула рукой бабулька. – Из-за нечистой.

Ребята переглянулись: а не зря ли они здесь простаивают? Старушка-то тоже вроде как с умом не дружит.

– Как счас помню, идет он однажды домой с работы, а припозднился, темно уж на улице было. Говорит: Филипишна, с завтрашнего дня сажусь энту, для медиков-то… – старушка еще раз тронула очки, и они перекосились на другую сторону, – дохтурскую писать. Рассказывает, значит, нашел хороший материал о том, как наши люди в старые времена в духов всяких верили. Вот, – она вздохнула. – А потом в квартире у него всю ночь громыхало и шумело. Нечистая там была. С тех пор он и чумной какой. А все из-за того, что с нечистой связался.