Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Глебов Николай Александрович. Страница 9

Мальчики с радостным криком бросились к Темиру и повисли на нём, пытаясь свалить охотника на пол. Темир со смехом отбивался от расшалившихся ребят. Когда порыв радости прошёл, Кирик спросил с тревогой:

— А если Буланый отстанет, тогда как?

— И тогда, Кирик, не всё еще пропало, — усмехнулся Темир. — Не горюй! — успокаивающе добавил он, видя, что мальчик опустил голову. — На Буланого я надеюсь. Вот только одного боюсь: бай Аргымай, отец Сапока, привёл, говорят, какого-то чужеземного коня. Народ рассказывает, что такого коня на Алтае ещё не было… Однако я пойду, — охотник поднялся.

— Темир, можно нам с Кириком сходить в Тюдралу, маму повидать? — спросил Янька.

— Сходите, только на глаза Зотникову и Чугунному не попадитесь.

Свистнув Мойнока, Темир лёгким, упругим шагом направился к лесу.

Кирик вздохнул.

— Может, Буланый вынесет, — прошептал он с надеждой.

На следующий день ребята отправились в Тюдралу. Обрадованная Степанида достала где-то муки и угостила их пирогами с рыбой.

Ребята погостили у неё три дня и собрались в обратный путь.

— Возвращайтесь скорее! В огороде у меня скоро огурцы поспеют! — крикнула она им вслед.

— Ладно, — пообещал Янька.

Степанида села к окну и задумалась. Отпускать Яньку ей не хотелось, но жалость к Кирику взяла верх. Женщина поникла головой.

«Если не отпустить Яньку, что станет с Кириком? В Тюдрале ему жить нельзя, в Мендур-Соконе тоже. У Зотникова хуже каторги. Когда же всё это кончится? Где выход?» — Не найдя ответа на свои мысли, Степанида вышла из избы и долго смотрела на дорогу, по которой ушли ребята.

Пройдя километров пять от села, Кирик и Янька свернули с дороги и стали подниматься вверх по ущелью Яргола. Место здесь было глухое и пользовалось недоброй славой.

Тропинка вилась по гребню горы и круто спускалась в небольшую ложбину. Взглянув вниз, ребята увидели человека, сидящего к ним спиной у костра.

Делбек хотел было залаять, но Кирик, зажав пасть собаки, оттащил её в кусты. Широкая спина и длинные руки человека показались Кирику знакомыми. Притаившись в густой траве, приятели стали наблюдать за сидящим. Рядом с ним лежал топор. Недалеко паслась оседланная лошадь. Незнакомец подбросил хвороста в огонь и повернул лицо в сторону ребят.

Кирик чуть не вскрикнул от испуга. У костра сидел Иван Чугунный. Что ему здесь было нужно?

Теряясь в догадках, мальчики переглянулись и поползли обратно в гору.

«Только бы не залаял Делбек!» — думал Кирик, продолжая успокаивать собаку.

Выбравшись на гребень горы, друзья, прячась за деревья, побежали. Часа через два добрались до жилья.

— А ты не заметил, Кирик, жерди у костра?

— Да, видел. И жерди и отёсанные колья.

— Зачем они Чугунному?

— Должно быть, Зотников что-то затевает. Неспроста Иван здесь. Надо посмотреть. Сходим завтра?

На следующий день, забравшись на противоположную скалу, они стали наблюдать за Чугунным.

Иван с остервенением вбивал колья в землю, огораживая небольшую площадку. Один конец её упирался в скалу, второй вёл к горе, постепенно суживаясь. Изгородь представляла собой треугольник с узким открытым пролётом по дну ущелья.

— Готовит загон для лошадей, — догадался Кирик.

Янька молча кивнул головой.

— Загонят чужих лошадей и будут ставить своё тавро. Воры! — Кирик с возмущением плюнул.

Ребята вернулись к избушке.

Назавтра, захватив ружьё и Делбека, мальчики с утра заняли наблюдательный пост на гребне горы. Зотниковский работник был не один: на привязи стояли три оседланные лошади. Вскоре показался Чугунный. Он нёс на плечах походную кузницу. За ним шагал алтаец. Приглядевшись к нему, Кирик узнал Яжная. Лица третьего не было видно. Но, когда он подошел к изгороди, ребята узнали своего злейшего врага — Евстигнея.

— Отсюда кони не уйдут. Надо только гнать их без передышки. Где сейчас табун? — обратился он к Яжнаю.

— Чей?

Евстигней выругался.

— Да не всё ли нам равно, чей? Лишь бы были кони, а тавро поставить мы сумеем… Так ведь, Ваня? — спросил он своего подручного.

— Правильно. Наше клеймо — наши и кони, — ухмыльнулся Чугунный и стал налаживать кузницу: нагрёб из костра углей в горн и, присоединив мех, нажал ногой на педаль треноги.

Рассыпаясь веером, полетели искры. Чугунный сунул в угли железное тавро. Раскалив докрасна, приложил его к свежеотёсанной жерди. Вынул из мешка второе тавро и, проделав с ним то же самое, спрятал оба тавра у лиственницы, забросав их травой.

Вскочив на коней, все трое скрылись из виду.

Подождав немного, Кирик и Янька поспешно спустились с горы и подошли к изгороди.

На одной из жердей крупными буквами было выжжено «Е» и «3» — тавро Евстигнея Зотникова; ниже стояла буква «Я» — знак Яжная.

Друзья молча посмотрели друг на друга.

— Понял? — после короткого молчания спросил Кирик. — Они сейчас ищут по тайге табун алтайских лошадей и пригонят его сюда для таврёжки.

— Вот грабители! — воскликнул Янька.

— Мы вот что сейчас сделаем! — глаза Кирика заблестели. — Спрячем оба клейма.

Ребята разгребли траву, вытащили железные тавра, забросили их в кустарник и снова спрятались за скалой.

Огороженная площадка была видна, как на ладони. Ждать пришлось долго. Наконец, послышался топот приближающихся лошадей, и табун голов в пятнадцать стремительно влетел на площадку и заметался по загону. Не отставая, следом за табуном на рыжем жеребце вихрем пронёсся Евстигней и, спрыгнув на ходу с лошади, кинулся к пролёту и задернул жерди. Табун оказался в ловушке.

На взмыленных конях примчались Яжнай и Чугунный. Хлопая бичами, они сгрудили табун посередине загона. Это были молодые — до двух-трех лет — сытые, не знавшие узды, полудикие кони. Их вожак храпел, бил копытами землю и злобно скалил зубы на суетившихся людей.

Кирик вздрогнул. Ему показалось, что табунный вожак — жеребец Темира: та же буланая масть, та же длинная чёлка и грива. Заныло сердце.

Яжнай размотал один конец аркана и набросил его на ближайшую лошадь. Брыкаясь, конь то поднимался на дыбы, то падал на землю, но чем сильнее он бился, тем туже стягивала верёвка его шею.

— Неси тавро! — крикнул Евстигней Ивану.

Топая, как медведь, Иван направился к лиственнице. Пошарил рукой в траве и раскрыл в изумлении глаза. Тавра не было.

— Ну, что ты там возишься? — крикнул Зотников.

— Тавров нет, — прохрипел Чугунный простуженным голосом.

— Как нет? Обоих? — встревоженный Зотников подошёл к Ивану.

— Обоих, — подтвердил тот и заскрёб затылок.

— Что за оказия! — пробормотал Зотников и оглянулся воровски. — Яжнай, пойди-ка сюда! Тавра пропали.

Яжнай испуганно уставился своим единственным глазом на Зотникова.

— Ну просто диво берёт, кто мог быть! Ежели алтайцы, то они бы разворотили загородку, — Евстигней трусливо оглянулся и зашагал по поляне. — Остаётся, пожалуй, одно: ехать в Тюдралу и заказывать новое тавро.

— А с лошадьми как? — спросил Чугунный.

— Ты оставайся здесь, карауль. К утру вернёмся, — ответил хозяин.

Евстигней и Яжнай уехали. Сумрак сгущался. В ложбине стало темно. Иван развёл костёр и, изредка поглядывая на притихших лошадей, начал дремать.

Кирик зашептал на ухо Яньке:

— Надо выпустить из загона лошадей.

— А Чугунный?

— Подойдём к нему с двух сторон: ты с ружьём зайдёшь с загона, а мы с Делбеком станем у пролёта. Ты стреляй, а я сниму жердь и натравлю на лошадей собаку. Чугунный подумает, что на него напали беглые, ну и даст тягу.

Ребята спустились с горы. Кирик пополз к лошадям, а Янька с ружьём наготове осторожно направился к дремавшему у костра Ивану.

Прошло несколько минут. Раздался выстрел.

В тот же миг упала жердь и послышался свист.

Мимо ошалевшего от страха Ивана пронёсся в темноте с громким лаем лохматый Делбек.

Лошади стояли тесной кучей, не двигаясь, с опаской поглядывали на незнакомую собаку. Напуганные вторым выстрелом, они шарахнулись на середину загона и, описав полукруг, помчались через открытый пролёт в ночную темь Верхнего Яргола.