Рыцари без страха, но не без упрека - Галахова Галина Алексеевна. Страница 34

Не выдержав, он первым делом бросился к Владу с Андрюшкой – покаяться, рассказать всё хотел как было, снять с души тяжёлый камень. Но Влад ему такое сказал, что он даже спать по ночам перестал. «Эх, ты, – сказал ему Влад. – Я-то думал, что ты просто недоразвитый человек, а ты, а ты… Взял и втоптал всё хорошее, что было, в грязь. Не подходи, смотреть на тебя противно!»

Оставались, как волшебная палочка-выручалочка, его верные рыцари, самые лучшие его друзья, мальчишки-первоклассники. Только с ними он чувствовал себя уверенно. Знал, что стоит только поманить их пальцем, как они мигом сбегутся к нему, так было всегда. Сейчас главное – придумать для них такое совсем уж сногсшибательное… ну, например, зоопарк на дому: разведение тигров, собак или, может быть, кошек. Разводить и дрессировать – вот приманка для них будь здоров!

И снова Вася как ни в чём не бывало замаячил возле дверей первого «б» и первого «а», готовый по-прежнему весело и сердечно приветствовать старых друзей. Однако старые друзья его не узнавали, неслись мимо прочь, как будто он для них – пустое место. Это потрясло его. Он перестал маячить у дверей. Теперь он слонялся один по школе, не в силах разобраться, что же происходит вокруг и с ним. Он ждал, он жаждал любых объяснений. Но объяснений по-прежнему никаких не было.

И тогда он впервые задумался. Мучительно стал он думать и распутывать тот узел, который однажды сам завязал для себя. Первым делом он стал искать виноватых. Много их, виноватых, сначала нашлось. Кругом были одни сплошные виноватые: Влад с Андрюшкой, Шмелёва, Катамаранов, Димка с Верблюжоновым, Геошка и все остальные – только, конечно, не он, Вася. Но шли дни, бежали недели, и с каждым ушедшим днём, с каждым пробитым часом виноватых становилось всё меньше и меньше, пока однажды перед Васей не предстал единственный виновник – он сам.

И вот когда он один, без посторонней помощи и указки всё понял (правда, посторонняя помощь всё-таки была, но, кроме Васи, о ней никто не может пока ничего рассказать, а он почему-то об этом молчит), он опять отправился в сторону первых классов – стал ждать, когда наконец распахнутся двери и покажутся оттуда знакомые ему лица старых преданных друзей. И тогда он им всё объяснит, расскажет… расскажет такое, что тут же они его и простят. Их легко обмануть, но они так же легко и прощают!

Словно повинуясь его желанию, распахнулись двери первых классов и оттуда стремительно вылетели знакомые ему мальчишки.

– Алик, Геошка, Пантя! – окликнул их Вася и стал окликать остальных: – Димка, Верб!.. – Всех до одного перебрал.

Но никто из мальчишек не остановился. Завидев его, они перестали смеяться и молча промелькнули мимо. Он повернулся лицом к стеклу и увидел сверху, как выбегали они на улицу, снова весёлые и счастливые, высоко подбрасывая портфели. Тут же они ловили их и с диким криком и гиканьем уносились прочь каждый в своём направлении. Это убегали его бывшие друзья… ну не смешно ли?!

Привалившись лбом к стеклу, как любил приваливаться Пантя, Вася не удержался и заплакал. Он понял наконец всю непоправимость случившегося, всю серьёзность момента.

– Мальчик! – послышался ему за спиной знакомый голос. Он подумал, что ему и вправду послышалось, поэтому обернулся, не вытирая лица.

В распахнутых дверях первого «б» он увидел Клавдию Львовну, бывшую свою учительницу, которую всегда так боялся, что бегал от неё трусливым зайцем.

– Стоишь против солнца, не вижу кто…

Вася быстро смёл рукавом непрошеные слёзы.

– Клавдия Львовна, это я, Вася, – сказал он с хрипотцой в голосе и слегка закашлялся. – Поперечный Вася.

– Мне, Вася, твоя помощь нужна – никак не могу закрыть фрамугу. Физическая сила требуется.

В два счёта Вася справился с фрамугой и теперь стоял с опущенными руками, не зная, куда бы их ещё применить.

– Ты присядь на минуту, – кивнула ему Клавдия Львовна на первую парту.

Парта для Васи была как игрушечная, еле втиснулся он в неё. Сидеть было неудобно, но сейчас он готов был терпеть любое неудобство, лишь бы снова не остаться одному.

– Что у тебя, Вася, хорошего? – спросила Клавдия Львовна, сняла свои роговые очки с толстенными стёклами, подула на них и стала осторожно протирать платочком.

– Хорошего? – удивился Вася. – Какое уж тут хорошее! Я больше так не могу…

Путаясь в словах, перебивая себя самого, Вася начал рассказывать Клавдии Львовне всё как было. Всю историю Лабрадорской империи припомнил – от Влада до его, Васиных, дней, когда он стал ходить Тихим Тираном.

Подперев щёку ладонью, Клавдия Львовна слушала. Она не стыдила его, не перебивала, не задавала вопросов. Рассказывал он не поднимая головы, а когда поднял потом голову, то волей-неволей пришлось ему столкнуться глазами с Клавдией Львовной. Глаза у него от стыда налились тяжестью. Он снова их опустил.

А между тем Васин рассказ ничего не добавил к тому, что уже знала Клавдия Львовна. Как долго, как нестерпимо долго ждала она этого случайного вроде бы случая, чтобы наконец-то поговорить с Васей.

Помнится, разговоры про Лабрадорскую империю давно смолкли, стоило появиться у них в классе Серёже Катамаранову. Потом ребята стали октябрятами. Началась у них новая жизнь. И тогда она, Клавдия Львовна, успокоилась. Но вот месяц назад к ней в класс вбежала взволнованная, просто даже возмущённая мать Алика Егозихина и обвинила её, Клавдию Львовну, в ужасном просчёте и недосмотре. Она требовала немедленного разбирательства и разоблачения какого-то Тихого Тирана Васи. Оказалось, не какого-то, а именного этого самого Васи Поперечного.

Клавдия Львовна скандалов не любила, просто даже не терпела. Поэтому она, правда, с немалым трудом, уговорила мать Алика и явившегося к ней в тот же день ошарашенного Васиного отца довериться ей во всём.

– Очень и очень вас об этом прошу! – сказала Клавдия Львовна родителям. И они ей обещали, что, раз Клавдия Львовна их так об этом просит, вмешиваться не будут. Но дело оставляют под её, Клавдии Львовны, личную ответственность.

Через несколько дней к Клавдии Львовне наведалась Рита. Она пришла рассказать всё про Димку и про недавнее похищение ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. И вот тогда-то, в разговоре с Ритой, Клавдия Львовна и призналась ей, но больше себе, в своей ошибке. Сначала, мол, не разглядела, как интересно играл с ребятами Влад, а зато потом проглядела Васю. Вот какая, выходит, на закате её учительской жизни получилась ужасно некрасивая история. Но только бы не мешали ей с этой историей самой разобраться! Только бы не помешали Васе хорошенько самому подумать, самому до настоящей правды дойти.

И не мешали, хотя ждать пришлось всем очень и очень долго. Никто уже и в успех-то не верил.

– Да-да… извини, что ты сказал? Повтори. Я немного отвлеклась и не слышала, что ты сейчас сказал.

– Те деньги, говорю, все истратил… Но вы не думайте, я отдам! Заработаю и отдам.

– Заработаешь, когда вырастешь. А сейчас… вернее, завтра мы с тобой деньги как следует разменяем и ты отдашь всем, у кого брал. Долги надо отдавать. У людей так принято. – Клавдия Львовна зашуршала бумажками.

– Нет. У вас я взять не могу, – сказал Вася. – И заработаю не когда вырасту, а сейчас. Иначе это не считается.

– Как же ты заработаешь? – удивилась его ответу Клавдия Львовна. К такому повороту она явно была не подготовлена.

– Мне один парнишка говорил, что телеграммы разносить можно. Я очень быстро бегаю. Конечно, хуже Влада, но зато быстрее Андрюшки. Я на почте объясню, для чего мне надо.

– Может быть, ты и прав…

– Хорошо, родители ещё не знают. А то крику было бы, шуму… Тогда бы я всем назло ничего не понял. Не люблю, когда орут на меня!

Клавдия Львовна молчала, занимаясь очками. Тёрла, тёрла и без того чистые стёкла.

– Родители твои всё знают, Вася, – сказала она, и очки, описав в воздухе замысловатую кривую, сели ей на нос. – Родителям твоим было за тебя очень стыдно!

– Знают?! – ахнул Вася. – И столько времени молчали? Чего же они ждали?