Городской мальчик - Вук Герман. Страница 40

– Конечно, дядя Сэнди, – согласился Герби, готовый пресмыкаться от благодарности.

– Ну, тогда давай так им и скажем, а? Насчет писем я уже объяснил, а тебе нужно только убедить их, что ты целехонек и отдыхаешь в свое удовольствие. Вперед.

Они поднялись на крыльцо дома для приезжих и вошли в дирекцию. Это была душная комнатенка, насквозь пропахшая ротаторной краской и заваленная бумагами, схемами и папками. Возле исцарапанного канцелярского стола на стене висел телефон. Крутанув маленькую ручку, дядя Сэнди связался с телефонисткой.

– Теперь мы готовы к разговору, – сказал он и передал трубку Герби. Только мальчик приложил ее к уху, как в раскрытую дверь откуда ни возьмись вплыл мистер Гаусс, улыбаясь самой лучезарной из своих резиновых улыбок, ласково и мерно кивая головой, точно заводной Будда.

Герби услыхал разноголосое жужжание и щелчок, от которого у него чуть не лопнула барабанная перепонка, а потом – отцовский голос:

– Алло, Герби?

– Алло, пап. Вот здорово, что ты позвонил.

– Мама из-за тебя переволновалась. Ты здоров, да?

– Да конечно, пап, все здоровско. Мне здесь очень нравится. Лагерь – вообще, замечательно. У нас тут куча разных развлечений.

Заводной Будда переключился на более высокую скорость и закивал быстрее.

– Ну и отлично, – произнес отцовский голос. – Зря ты посылал нам эти «пустые» письма, сынок. Дядя Сэнди все объяснил. В другой раз, если будешь так спешить, лучше вовсе не пиши.

Герби, в недоумении от этих слов, посмотрел на двоих мужчин, потом сказал:

– Ладно, пап. Я запомню.

Дядя Сэнди объяснил, да не все. Он сказал мистеру Букбайндеру, что мальчики, которые боятся опоздать к отправлению почты, часто так делают, дабы их родители знали, что о них не забыли. Он только не упомянул такую подробность, как обязательность отправлений. Герби догадался об этом, но не имел никакого намерения спорить.

– Ну, хорошо, Герби. А как Фелисия?

– Отлично, пап.

– До свидания, сынок. Вот освобожусь немного, и приедем с мамой вас навестить. Поговори теперь с мамой.

– Здравствуй, детка. – Мамин голос переполняли чувства. – Ты правда здоров?

Вопрос вызвал у Герби раздражение. Неприятно оказаться в шкуре преступника, да такова уж участь мужчины, совершившего проступок; но когда с тобой сюсюкают, как с младенцем, – это невыносимо.

– Ты даешь, мам, как бы я с тобой разговаривал, если бы был нездоров, а?

При перемене его тона голова Будды, дернувшись, перестала кивать и укоризненно закачалась из стороны в сторону.

Герби услыхал нервный мамин смех.

– До чего я рада слышать, что ты здоров и весел. Не присылай больше «пустых» писем. Я от них ночей не сплю.

– Ладно, мам, не буду, – нетерпеливо ответил Герби. – Обещаю.

– Детка, тебе там нравится?

Герби взглянул на качающего головой мистера Гаусса и зевающего дядю Сэнди. Перед его мысленным взором молнией пронеслось все, что ему не нравилось в лагере «Маниту»: ремонт спортплощадок, подметание полов, спортивные игры, которые он терпеть не может, отправление почтовых открыток из-под палки, подчиненность бесхребетному дяде Сиду, жизнь под одной крышей с Ленни, отгороженность от Люсиль, прием пищи, отбои и подъемы по сигналу горна – словом, тюремный устав правил, которым были обставлены загородные радости. Громкое «Нет!» поднялось из глубины души, готовое сорваться с языка, и мальчику пришлось стиснуть зубы и губы, чтобы удержаться. Как мог он рисковать и отвечать искренно, когда по бокам стояли Гаусс и Сэнди и от них зависели его покой или мучение?

– Герби, я задала тебе вопрос, – встревожилась мать.

– Очень нравится, мам. Никогда еще не было так весело.

Голова тотчас перестала качаться и так быстро закивала, что лицо мистера Гаусса превратилось в розовое пятно.

– Благослови тебя Господь, сыночек. Поцелуй от меня Фелисию. Скоро увидимся. Наш звонок стоит уйму денег. До свидания.

– До свидания, мам. – Герби повесил трубку.

Хорошо бы родителям, которые задают такие вопросы ребенку, помещенному в лагерь, школу или иное учреждение, освобождающее их от родительских обязанностей, убедиться прежде в следующем: во-первых, что рядом с ребенком нет посторонних; во-вторых, и это поважнее, что ребенок может рассчитывать на сохранение тайны родителями. Многие из этих учреждений превосходны и необходимы. Детей, имеющих возможность провести лето в лагере, принято считать счастливцами. Но ни одно из этих учреждений не будет работать исправно хотя бы без малой толики такого дешевого универсального смазочного материала, как страх.

Едва закончился телефонный разговор, Герби заметил в отношении владельца лагеря и старшего вожатого перемену к худшему. У дяди Сэнди посуровело лицо, а мистер Гаусс сокрушенно покачал головой.

– Герберт, ты очень разочаровал меня, – проговорил директор. – Невероятно разочаровал. – Хозяин не дал себе труда выяснить, а сам-то он со своим лагерем не разочаровал ли мальчика. – Неужели в вас, юноша, нет ни капли чести? Ни капли порядочности? А я проявляю щепетильность, – продолжал он обиженно, – я, повторяю, – проявляю щепетильность и ни под каким видом не допускаю цензуры или чтения уходящей из лагеря почты. И вот ваша благодарность?

Герби опустил голову. Он был слишком неискушен, чтобы ответить мистеру Гауссу, что благодарить-то его особенно не за что, поскольку за незаконное вскрытие почты тот вполне может угодить за решетку.

– А я всегда считал тебя, Герберт, одним из наиболее достойных юношей в школе и в лагере. Ты, повторяю, невероятно разочаровал меня. А вас, дядя Сэнди?

– Не скажу, что он очень-то заботится о чести лагеря, – промолвил старший вожатый.

– Случаи, подобные этому, – не унимался владелец лагеря, – заставляют меня усомниться, а стоит ли наш лагерь риска и тяжких трудов. Или, быть может, ты полагаешь, что нет тут никакого риска, никаких трудов? Отвечай, Герберт.

– Я… извиняюсь, мистер Гаусс, – пробормотал мальчик. – Я больше так не буду, обещаю.

– Не извиняюсь, а извините.

– Извините.

Перед своим потупленным взором Герби увидел ладонь. Он поднял глаза. Мистер Гаусс вновь сиял и протягивал ему руку:

– Тогда больше об этом ни слова, а я в свою очередь, думаю, могу обещать, что дядя Сэнди на этот раз не будет слишком строг.

– Спасибо, мистер Гаусс, – почтительно пожал руку Герби.

– Не стоит благодарности, Герберт. И не называй Меня мистером Гауссом. Здесь, на широких просторах, я – Капитан.

– Спасибо, э-э… Капитан, – сказал Герби, слегка поперхнувшись этим прозвищем, точно холодной овсянкой.

Мистер Гаусс вышел из кабинета. Когда Герби понял, что его оставляют наедине с дядей Сэнди, он почти пожалел об уходе Капитана, однако широкая спина директора уже исчезла. Мальчик робко поднял глаза на старшего вожатого.

– Ну, Герби, – сухо процедил дядя Сэнди, – какого, по-твоему, наказания ты заслуживаешь?

Столь категоричное заявление о неизбежности наказания застало Герби врасплох. Он не прочь был заметить, что ведь главная задача – успокоить родителей – выполнена, причем во многом благодаря его стараниям, а потому все это происшествие можно бы позабыть. Но, видно, дядя Сэнди был строгим ревнителем закона причин и следствий.

– Лишить кино на два раза? – едва слышно предложил мальчик.

Дядя Сэнди, сжав губы, обдумал предложение.

– Ну нет, – вымолвил он наконец. – Это довольно строго, а Капитан велел мне быть помягче. Вот что, Герб. Весь сыр-бор разгорелся из-за урока танцев. Пожалуй, запретим тебе посещать урок танцев.

– Если вам все равно, – взмолился Герби, – лучше я пропущу кино.

– Хватит заливать, – засмеялся старший вожатый. – А то я не знаю, что мальчишки терпеть не могут разучивать танцы. Нет, как я сказал, так и будет. А теперь беги вниз и займись, чем положено.

– Хорошо, дядя Сэнди, – удрученно сказал мальчик и повернулся к выходу.

– И смотри, больше никогда не попадайся мне с книжкой во время спортивных занятий, – бросил дядя Сэнди своему подопечному.