Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи. Страница 32

Капрал насторожился.

— Ну так как? Конечно или кажется? Конечно, кажется или кажется, что конечно?

К счастью, магистр потерял терпение.

— Послушайте, пан капрал! — закричал он. — На что вы тратите время? Дальнейший ход событий в тысячу раз важнее ссоры этих молодых людей. Что вы делаете?

Капрал Стасюрек посмотрел на магистра так, что тот мгновенно умолк. Капрал, похоже, по-настоящему рассердился.

— Что я делаю? — повысил он голос. — Я знаю, что делаю. И о чем думаю, тоже знаю.

И опять что-то записал в служебный блокнот.

А «молодые люди» между тем начали терять уверенность в себе. Один Пацулка сохранял неколебимое спокойствие человека, который — подобно капралу — знает, что делает и о чем думает. Остальных же вопросы капрала повергли в смятение. Что отвечать, если он продолжит расспросы: где были? что делали? Ведь они только и могут сказать: «ммм… эээ… не помню…». А всем известно, кто так отвечает. Те, у кого совесть не чиста.

К счастью, капрал прекратил допрос. Он опять помрачнел и — тут четыре человека вздохнули с облегчением — спрятал блокнот в служебную сумку.

Магистр понял, что пришел его черед.

— Я нисколько не сомневаюсь, пан капрал, — продолжал он, правда, чуточку сбавив тон, — разумеется, вы отлично знаете, что делаете… и вообще. И все же считаю важным следующее обстоятельство: когда я, услыхав шорох, подбежал к часовне, кто-то, прятавшийся за ней в кустах, пустился наутек. Что было дальше, вам уже известно. Впрочем, оно и видно, — смущенно добавил он, касаясь повязки на голове. — Когда я догнал беглеца, он каким-то тяжелым предметом стукнул меня по лбу. И… оставшись неузнанным… скрылся в темноте.

— Что это был за предмет? — деловито осведомился капрал.

Усы магистра сердито встопорщились.

— Откуда же мне знать! — воскликнул он. — Может быть, камень, может, молоток, может, кастет…

— А… а фонарик, например, это не мог быть? — спросил милиционер, присматриваясь к торчащему из кармана Икиной куртки фонарику.

— Мог быть и фонарик, — согласился магистр. — Только довольно большой и тяжелый. Вот как у девочки…

У Ики подогнулись коленки.

— Причем человек, нанесший удар, должен был быть очень высокого роста, — добавил магистр. — До моего лба не так-то легко дотянуться.

Капрал молчал. К счастью, он отвел взгляд от Ики и осмотрел часовню. Потом присел на корточки пред бывшим тайником для фотоловушки.

— Ого! — сказал он. — Здесь кто-то что-то прятал или что-то доставал.

Брошек вытер пот со лба. Катажина и Ика тихонько охнули. Влодек сжал кулаки и заслонил девочек своим телом. Только Пацулке замечание капрала очень понравилось.

— Ого, — одобрительно сказал он.

— Пацулка! — рявкнул Брошек. — Заткнись!

— А почему? — печально произнес капрал. — Уж и слова сказать нельзя?

Магистр же, исследовав расшатанные доски, застонал от негодования.

— Какое варварство! — воскликнул он. — Мало того, что кто-то украл скульптуру, он еще и стену попортил! Ее надо немедленно привести в порядок! Сейчас я этим займусь!

— Нет уж, — сказал капрал. — Сперва покажите, куда удрал этот… неопознанный.

И они вышли из часовни. Брошек попытался съездить Пацулке по уху за «ого», но тот ловко увернулся и нанес ответный удар. Пожалуй, он перестарался. Брошек рассвирепел, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если б девочки не поспешили растащить противников.

— Вы что, спятили? — прошипела Ика.

— У вас что, крыша поехала? — подхватила Катажина.

— Да, — с яростью засопел Брошек. — Сегодня у меня крыша уж точно поедет!

Отрезвил их только голом капрала:

— А в крапиве кто валялся, а?

Разумеется, все пятеро пулей вылетели наружу. Влодек побледнел и стал как будто меньше ростом. Ибо капрал Стасюрек указывал на то самое место, где вчера вечером прятался, охраняя Катажину, ее верный рыцарь.

К счастью, пятничные ливни размыли следы его рифленых подошв. А капрал, удовлетворившись объяснением магистра, что, верно, это и был тот самый неопознанный преступник, пошел вслед за ним в лес.

Любопытным детишкам пока хватило вопросов капрала. По сигналу Брошека вся группа остановилась на полпути между часовней и сараем и шепотом провела молниеносное совещание. На нем было решено: во-первых, держаться подальше от проявляющего излишнее любопытство капрала; во-вторых, тем не менее, пока можно, за ним следить; в-третьих, позаботиться о том, чтобы магистр не забыл привести в порядок стену в часовне, поскольку лучшего случая навести его на след спрятанной картины может и не представиться.

В связи с вышеизложенным Катажина и Влодек отправились за инструментами, которые могли бы понадобиться магистру, Ика с Брошеком последовали за капралом и магистром, а Пацулка же дал понять, что кто-то должен присматривать за сараем и часовней и сейчас как раз подошла его очередь дежурить. Оставшись в одиночестве, он присел на завалинку, закрыл глаза и погрузился в размышления, хотя со стороны могло показаться, что толстый мальчик просто задремал после сытного обеда.

Прошло несколько долгих спокойных минут. Опять начал моросить ленивый и нудный дождик, однако, благодаря приобретенному за последнюю неделю опыту, на него никто не обращал внимания. И все же, открыв глаза, Пацулка сердито засопел. Из-за противоположного холма выползала очередная свинцово-серая туча — тяжелая, пузатая, начиненная четвертым пятничным ливнем.

Тучу эту заметил и капрал Стасюрек. Не прошло и трех минут, как они с магистром появились на опушке. За их спинами в некотором отдалении маячили фигуры Брошека и Ики. Катажина и Влодек в это время поставили на веранду ящик с инструментами магистра Потомка.

Внезапно Пацулка насторожился: кто-то шел лесом, направляясь к сараю. Человек этот ни от кого не скрывался: он что-то насвистывал, и ветки, ломаясь, громко трещали у него под ногами.

Пацулка узнал и свист, и шаги. И мысленно улыбнулся.

Шаги стихли. Потом послышалось шуршание, шелест и почти бесшумный, но тяжелый прыжок, от которого задрожали стены сарая.

Капрал Стасюрек между тем явно потерял охоту продолжать расследование под проливным дождем. Видно было, что он мечтает поскорее отправиться в обратный путь. Однако магистр не оставлял попыток еще в чем-то его убедить. Схватив капрала за локоть, он горячо говорил ему:

— А я, пан капрал, настаиваю на необходимости осмотреть сарай. Формально это вовсе даже не будет обыском. Вы же имеете право, например, проверить, соблюдены ли там правила пожарной безопасности или что-нибудь в этом роде.

— В каком таком роде? — рассердился капрал. — Правила есть правила. Никаких «в этом роде»! И вообще, к чему вы меня склоняете? К нарушению закона?

Но на магистра не произвели впечатления разумные доводы капрала.

— Хорошо! — крикнул он. — Вас не волнует, что может пропасть необычайно ценное произведение искусства, которое, судя по всему, украл этот подонок! Вас не волнует, что будет нанесен огромный ущерб национальному достоянию! Нашему искусству! Нашим финансам! Хорошо, не занимайтесь этим! Я сам… — все больше распаляясь, кричал он, — я сам все сделаю! Даже если вы потом бросите меня в каземат, в темницу, я обыщу сарай! Ну, что вы на это скажете?

Капрал с грустью посмотрел на небо.

— Я скажу, что сейчас опять польет, — задумчиво произнес он.

А потом (совершенно неожиданно для всех) улыбнулся. И пожал плечами.

— Где же я для вас, гражданин, найду темницу? Хотя, — строго добавил он, — посадить в случае чего могу.

Но в магистре взыграл рыцарский дух Дон Кихота. Теперь уже никакие запреты, никакие угрозы не могли его остановить.

— Сажайте! — крикнул он.

И, подбежав к сараю, с такой силой ударил в дверь кулаком, что она застонала. И тут опять произошло нечто, чего ни один из свидетелей этой сцены (за исключением Пацулки) никак не ожидал. Дверь сарая распахнулась, и на пороге появился… Толстый. Уставившись, на ошеломленного магистра, он угрожающе шмыгнул носом.