Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - Боржковцова Гана. Страница 16

Пани Файтова крутит шпингалеты в разные стороны.

— Какая пропасть работы, какая пропасть, — ворчит Данка и просовывает за дверь кладовки, которая, к счастью, не скрипит, еще один оладышек.

— Их, Данушка, давно бы нужно маслом смазать. А у вас, как у моей невестки. Я уж боюсь и ехать к ним на дачу, так все там скрипит. А у меня нервы никудышные. Вот недавно и говорю ей: «Неужто трудно все смазать?» А она — такая дерзкая — если, дескать, вам не нравится, то и не приезжайте. Это мне-то! На нашу-то собственную дачу. Ну, я тогда с ней тоже по душам поговорила. «На даче этой, говорю, я отродясь живу, куда раньше, чем брату Франте в один несчастный день, в одну несчастную минуту пришло в голову на тебе жениться. И не тебе меня с нашей дачи вышвыривать. Вот захочу, так и насовсем сюда переселюсь. Да только чем мне с тобой жить, я лучше настругаю серы в кофе». Вот она окна вымоет, а они все равно грязные. Все в черных полосах, смотреть тошно. А уж если я возьмусь, так уж этого не будет, хозяйка. Не каждый умеет делать все как следует. А у меня в руках все так и горит! У меня все должно блестеть. А ведь она могла бы и поучиться кое-чему. Сколько мы с покойницей матушкой ей твердили: «Если тебя дома ничему не выучили, видать, у твоей матушки и учиться было нечему, хоть у нас поучись». Да где там…

Пани Файтова полощет тряпку в воде и устраивает вокруг себя потоп. На столе из рассыпанного порошка и воды образуется жидкая каша.

— Не поскользнитесь, пани Файтова, — предупреждает мама.

— Да нет, я ловкая, — успокаивает ее пани Файтова и энергично брызгает грязью на стекла. — Погодка-то нынче разгулялась, — выглядывает она из окна.

Мама мгновенно пользуется ситуацией и сует Пипу еще один оладышек. Данка смотрит разинув рот, а потом подмигивает ей. В одну тарелку она наливает суп, а в другую кладет оладьи, и прежде чем пани Файтова успевает оглянуться — Данка исчезает из кухни…

Обед у мамы готов, но они с Марьяной все еще стоят, склонившись у плиты, как будто ждут чего-то.

— Панн Файтова, — отчаянно кричит из детской Данка, — помогите мне открыть задвижку, у вас все так ловко получается…

— Иду, Данушка, иду, — отзывается пани Файтова и сползает со стола. — Ты же знаешь, я с ней играючи справлюсь.

Мама с Марьяной ждут, пока за пани Файтовой захлопнется дверь, ведущая в детскую. И бросаются к кладовке, откуда выволакивают Пипа, Потом они быстро проскальзывают через прихожую в папин кабинет — а там все вне опасности. В целях самозащиты они уже давно предупредили пани Файтову, что папа никому не разрешает туда входить, и пани Файтова с уважением относится к этому запрету. Папу она немножко побаивается. Поэтому мама с детьми иногда тоже спасаются здесь, если их вдруг охватывает чувство, будто некоторые пятницы тянутся уже третий месяц.

— Извольте, сударь, — говорит Марьяна, показывая Пипу на папин письменный стол, куда Данка контрабандой перенесла обед.

Довольный Пип готов уже приняться за еду, но вдруг они с мамой испуганно переглядываются…

— Не шумите, — напоминает им Марьяна.

«Как мама похожа на тетю, когда смеется, — думает она. — Только, пожалуй, красивее».

Пип тоже улыбается и неожиданно совсем забывает, что улыбка у него выходит немного кривая.

— Вы могли бы еще немножко подержать меня взаперти, — говорит он. — Это очень увлекательно!

— Пойдем, мама, — тянет маму Марьяна. Она боится, как бы пани Файтова не заподозрила неладное.

Мама идет за ней, но уже от двери возвращается снова.

— Пип, — тихо произносит она. — Я собрала все шапки и положила наверх в шкаф. Теперь, наверное, до самой зимы они тебе не понадобятся.

Марьяна вытягивает ее из кабинета. Пип глядит на них, криво разинув рот.

Дайка, спокойствия ради, еще чем-то отвлекает пани Файтову, которая даже не предполагает, что явилась жертвой тактической уловки, а мама с Марьяной героически начинают устранять потоп на столе, чтобы постелить скатерть.

— А где же Филиппек? — набив рот, вдруг вспоминает пани Файтова.

— Я отослала его на улицу, — говорит мама и виновато поглядывает на девочек. — Сегодня там так хорошо!

— Это вы правильно сделали, — одобряет пани Файтова. — Мальчик должен расти среди мальчиков, а не держаться за мамину юбку и не сидеть дома. А он уже обедал?

— Обедал, пани Файтова, я ему дала поесть немного пораньше. Да вы берите, берите еще. Да, Марьянка, — вспомнила мама, — звонила тетя и спрашивала, не могла бы ты отнести ей что-нибудь почитать? Я приготовила кое-какие книжки, возьмешь, ладно? Они в сумке.

— Само собой, — соглашается Марьянка, — а Данка пойдет со мной?

— Если ты можешь обойтись без нее… — неуверенно произносит мама. — Данка помогла бы мне здесь.

— Само собой, — опять соглашается Марьяна.

Ей тоже не хочется сегодня оставаться дома с глазу на глаз с пани Файтовой и «отсутствующим» Пипом. Что, если потребуется еще разок заглянуть в кабинет?

— Ну, вот и славно, — одобряет пани Файтова. — Девочки должны приучаться к домашней работе. Ты вот смотри, Данушка, как я делаю, и запоминай. Принеси-ка мне старые газеты, ладно? Окна лучше всего протирать газетами и ничем другим. А вот невестке хоть кол на голове теши…

— Как рука, тетя? — спрашивает Марьяна.

— Не болит. И знаешь, что мне досадно? Что я уже не девчонка и не могу подраться, когда захочу.

Марьяна вздыхает. Ей не кажется, что об этом стоит жалеть.

— Со мной в одном классе училась девочка по имени Станя, — вспоминает тетя. — Была она резкая, страшно быстро сердилась, и поэтому девчонки над ней подшучивали, нарочно старались довести. Потом она сломала руку, и шесть недель ее держали в гипсе. Когда к ней приставали, она размахивала своей гипсовой рукой, как палкой. Ты бы видела, как все от нее отскакивали! И знаешь, от нее отстали, и не трогали даже потом, когда гипс сняли. Портить человеку настроение — это тоже дело привычки, а они за это время отвыкли.

— Может, Пипу тоже хорошо бы сломать руку, — замечает Марьянка.

— Ну уж нет. Лекарства — только по назначению врача. Что хорошо одному, то вредно другому. Ты читала такой плакат?

Марьяна кивает.

— Я не знаю, прописал бы врач такое лекарство Пипу или нет? Единичный результат еще нельзя обобщать. Это клинически не исследовано. А что, ему опять влетело?

— Угу.

Тетя, взглянув на Марьяну, предпочла больше ни о чем не расспрашивать.

— Вот книжки. Но третьей части тут нет. Кто-то попросил почитать и до сих пор не вернул.

— Неважно. Я сама додумаю. Передай маме, что я ей очень признательна.

«Эти книжки тетя просматривает не слишком тщательно», — отмечает про себя Марьяна.

— Ты, наверное, из-за шапки позвонила, да?

— Неужели Пип должен был надеть ее и сегодня? — спрашивает тетя.

— Нет. Мама ему сказала, что все шапки убрала наверх до следующей зимы.

Тетя недоверчиво косится на нее:

— Серьезно?

— Честно. Просто не верится.

Тетя слегка покраснела.

— Представь себе, — переводит она разговор на другую тему, — эту Станю с гипсовой рукой я недавно встретила.

— Да? — заинтересованно спрашивает Марьяна. — Как она теперь выглядит? Ты сразу ее узнала? И без гипса?

— Ты знаешь, гипс у нее как раз был.

— Неужели? Столько времени… А ты ведь говорила…

— Рука у нее была в гипсе, а сама она рассматривала в витринах куклы с закрывающимися глазами. Погоди, сколько же лет мы не виделись? Тогда ей было лет десять, не больше, — даю тебе слово, что с языка у меня чуть не сорвалось: «Привет, Станя». А Станя теперь уже старуха.

— Ну, старуха не старуха…

Тетя потрепала Марьянку по голове.

— Пойду поставлю воду. Тебе для чая, а себе для кофе. Если моряки требуют для себя бутыль рома…

— … то ты не можешь прожить без чашечки кофе, — добавляет Марьяна.

— Вот именно. Пойдем съедим чего-нибудь.

Марьяна колеблется. Конечно, съесть чего-нибудь не мешает, но…