Тайна «морского ежа» - Бонзон Поль-Жак. Страница 2

Мадам Шарве, побледнев, смотрела на мужа.

Спать в палатке?! Какой ужас! Тот улыбнулся ее негодованию.

Тебя так это пугает?

О Боже! Спать чуть ли не на улице, в любую погоду, дрожать от холода и промокать до нитки!..

Ошибаешься! В палатке не бывает холодно, к тому же современные палатки практически не промокают. А обойдется нам это не дороже, чем если мы останемся здесь или поедем в Воньерэ.

Да, да, мама! — умоляла ее Мади. — Это прекрасная идея. Почему бы не попробовать? Давай в конце месяца поедем с ребятами на море!

Не знаю даже, что сказать… Жить в палатке, как цыгане?.. Я к этому не привыкла. А если через два дня я запрошусь обратно в Лион?

Мы тут же вернемся, правда, папа?

Решено, — ответил Шарве. — По крайней мере, ребятам не придется сидеть все лето в городе.

Мама Мади поняла, что ее недоверие к палаткам может всем испортить каникулы, и глубоко задумалась. А потом вдруг решительно заявила, махнув рукой:

А, будь что будет! И пусть никто не говорит, что из-за меня вы не увидите моря.

Спасибо, мама! — закричала Мади, вне себя от радости.

ТОЛ

— Люнель! — объявил шофер. — Все на выход! Огромный грузовик остановился на площади, немного в стороне от шоссе, и Кафи первым спрыгнул на землю. Шофер помог нам выгрузить шесть велосипедов, прицеп для моей собаки, палатку и рюкзаки, набитые одеждой и всяческой утварью. Настоящий табор! Потом водитель поспешно залез обратно в кабину. Он выбивался из графика и поэтому даже не согласился выпить с нами лимонада.

— До встречи, сорванцы! Видите указатель: «Пор-ле-Руа, 23 километра»? К полудню будете там… Счастливых каникул!

Было всего десять часов утра, но июльское солнце уже пригревало дремлющий южный городок. Я только слез с грузовика, а уже чувствовал себя дома — таким знакомым казались акцент прохожих и стрекотание кузнечиков на платанах. Мне казалось, что я в Реянетте, моей родной деревне…

— Придется привыкать, — сказал Корже, — тут печет, как в Сахаре.

Мы быстро закрепили куртки и сумки на багажниках, а Корже тем временем приладил к своему велосипеду громоздкую палатку, купленную нами на блошином рынке в Лионе. В ней было килограммов пятнадцать, не меньше. Я прикрепил сзади прицеп, и Кафи, который уже запарился в своей шубе, тут же прыгнул туда.

— Вперед, в Пор-ле-Руа!

В общем-то мы никуда не спешили… нам просто очень хотелось побыстрее увидеть море. Наш караван ехал по неширокой извилистой дороге; по бокам тянулись нескончаемые виноградники. На дороге не было ни пятнышка тени. К счастью, вскоре появились первые озера, которых, как следовало из моей карты, в этих местах было полным-полно. Да и в воздухе почувствовалась прохлада: с юга потянуло легким морским ветерком. Мы приближались к морю.

Через час мы подъехали к знаменитой крепости Эг-Морт, стены которой сверкали на солнце.

Сделаем привал, — предложил Гиль, очарованный высокими зубцами на верхушках стен.

Нет! — хором закричали остальные. — К морю! Как можно скорее к морю!

И, вместо того чтобы притормозить, мы прибавили ходу. Вдруг Сапожник, который с развевающимися волосами катил впереди, обернулся к нам.

Смотрите, там, впереди! Те две машины, которые нас только что обогнали, стоят на обочине… Там, кажется, рядом жандармы.

Да, жандармы, — подтвердил Стриженый. — Это не дорожная полиция. Они в фуражках.

Сапожник инстинктивно притормозил. Когда мы приблизились, машины уже тронулись в сторону Пор-ле-Руа, а жандармы снова встали по обеим сторонам дороги.

— Поехали, — крикнул Корже, — они останавливают только машины.

Но в этот момент один из полицейских велел нам остановиться.

Стоп! Вы куда едете?

В Пор-ле-Руа. Мы туристы, — объяснил Бифштекс.

Издалека едете?

Из Лиона.

Из Лиона на велосипедах?

Один грузовик подвез нас до Люнеля. На велосипедах мы едем только оттуда.

— Ваши документы? Мы растерялись.

Э-э… у нас с собой ничего нет, — замотал головой Корже. — Мы не знали…

Что у вас в сумках?

Одежда, утварь, чтобы готовить.

Откройте-ка вот эту!

Полицейский кивнул на сумку Стриженого; она была больше остальных из-за огромного свитера, который его уговорила взять мать. Стриженый поспешно распутал веревки, и рюкзак грохнулся на землю. Кастрюли и котелки с лязгом рассыпались по мостовой.

— Все в порядке, — улыбнулся жандарм. — Собирай свое хозяйство.

Потом полицейский подошел к Кафи, который выпрыгнул из прицепа и, высунув язык, улегся на дороге.

Это ваша собака?

Моя. Мы взяли ее, когда она была совсем маленькая, как клубок шерсти. Он всегда ездит с нами на каникулы.

Жандарм удивленно посмотрел на меня.

Для лионца у тебя странный акцент.

Я живу с родителями в Лионе, но родом мы из Прованса, деревня Реянетт.

Услышав это, второй жандарм прислушался к разговору.

Реянетт, под Нионом?

Да, мой отец работал на прядильной фабрике, которая потом закрылась.

Да ну! Я тоже родился в Реянетте. Как тебя зовут?

Тиду Обанель.

Обанель? Я знал одного Обанеля, владельца табачной лавки.

Это был мой дедушка.

Жандарм так обрадовался земляку, что принялся болтать со мной. Мы вспоминали полузабытые имена, а его коллега тем временем проверял проходящие мимо машины. Успокоенный добродушным видом собеседника, любопытный Сапожник спросил, почему они останавливают все машины подряд.

Вы ищете преступников?.. Угонщиков?

Да, преступников, но не угонщиков. — И, подмигнув, прибавил — Вы слышали о ТОЛ?

Конечно, — радостно закричал Бифштекс. — Там работает отец нашей лучшей подруги.

У жандарма округлились глаза.

Вы понимаете, что говорите?.. Вы знаете, как это расшифровывается?

Знаем, — сказал Малыш. — Это троллейбусная компания в Лионе. Эти буквы вышиты на фуражках у всех сотрудников.

Жандарм облегченно вздохнул и вытер лоб.

— Нет, это другой ТОЛ: это Террористическая организация Лангедока. Газеты сейчас только о ней и пишут. Из-за нее мы и проверяем машины на всех дорогах на побережье. Кажется… — Тут он заметил своего товарища, который шел к нему, спохватился и прикусил язык. — Только тсс… Я ничего вам не говорил… — И обычным властным тоном блюстителя порядка, продолжил — Можетеехать. Но в следующий раз не забывайте документы!

Кафи вернулся в свой прицеп, а еще через пятнадцать минут из наших глоток одновременно вырвался крик:

— Море!..

Да, это действительно было море, бескрайнее и еще более голубое, чем мы его себе представляли. Мы слезли с велосипедов и застыли, зачарованно глядя на него. Потом, ведя велосипеды за руль, мы вошли в деревню, которая состояла из ряда домов, выстроившихся вдоль канала. На воде покачивалось несколько рыбацких лодок. Из-за жандармов мы немножко задержались; туристы в шортах или в легкой одежде уже обедали, сидя на террасах двух-трех небольших отелей. В конце набережной виднелся пляж; в этот час там почти никого не было. Мы все умирали с голоду, но море оказалось сильнее.

— Делать нечего, — сказал Сапожник. — Поедим потом… А сейчас айда купаться!

Бросив велосипеды, сумки, палатку и всю одежду на прибрежной гальке, мы помчались к воде. Это было здорово! Какая приятная свежесть после двадцати трех километров на велосипедах под палящим солнцем! Мы плавали, ныряли, брызгались и вопили от радости, а Кафи, которого я спустил с поводка, резвился рядом со мной.

— Если бы только Мади была с нами! — то и дело приговаривал Стриженый. — Хорошо, что она тоже скоро приедет…

Если бы не голод, сводивший наши пустые желудки, мы до вечера не вылезли бы из воды. Один за другим мы вспоминали о еде, выходили из воды и бежали к сумкам, чтобы проглотить остатки провизии. Насытившись, мы стали думать о том, где поставить палатку. Впрочем, места хватало. Нужно было лишь пройти вдоль двух-трех дюжин небольших вилл и сарайчиков, и там начинался огромный пустой пляж.