Человек без души - Борисенко Игорь Викторович. Страница 43

Посередине «тайного убежища», как окрестил это место про себя Дальвиг, образовалась круглая чаша, пару шагов в диаметре и локоть глубиной. Вода в ней чуть слышно булькала, выпуская из глубины скалы родник, а по краю, противоположному «входу», шел узкий уступ. В одном месте он расширялся, превращаясь в маленькую террасу, на которой сидела призрачная девушка. Свет звезд отражался от серой каменной стены за ее спиной и, казалось, просвечивал ее насквозь… Даже на вид она была легка и невесома, будто соткана из того чудесного тумана, пригрезившегося Дальвигу после пробуждения. Прижав колени к груди и обхватив их руками, девушка сидела на самом краю террасы. По ее бледным худым щекам катились блестящие слезы-звезды, падавшие вниз. Вот только по поверхности, наполнявшей чашу воды, от них не расходилось кругов. Взгляд загадочной незнакомки был устремлен вроде как на Дальвига – и в то же время сквозь него, в неведомую даль. Похожие на тонкую паутину волосы колыхались вокруг лица, будто оно было погружено в воду, легким течением шевелившим пряди… Тихие всхлипы метались между каменных стен испуганными птицами и исчезали высоко в черном небе среди крупных дрожащих звезд.

Кто же это? Дальвиг почувствовал себя неловко, так как он до сих пор сжимал в руке меч. Спрятать его в ножны – значит размахивать клинком на глазах девушки. Придется прижать к ноге и стараться не вытаскивать на свет.

Однако почти сразу меч забылся, потому как Дальвиг пристальней вгляделся в полупрозрачное лицо незнакомки и с ужасом понял, что оно ему знакомо! Смутно, неуловимо знакомо – и в то же время он неспособен припомнить имени или места, в котором они встречались. Темные глаза, густые, выгнутые дугой брови, изящная переносица с едва заметной горбинкой и круглый подбородок. Жалобная морщинка вдоль высокого лба, искаженные в плаче тонкие губы… Мучимый сомнениями, Дальвиг случайно опустил голову вниз и в ужасе отшатнулся: с изборожденной ленивыми волнами темной поверхности родника на него глянуло то же самое лицо. Его собственное! Теперь он понял, отчего девушка показалась знакомой. За исключением этих длинных и тонких серебряных волос, она почти в точности походила на него. Это открытие бросило в пот, несмотря на то что босые ноги топтали холодный песок на берегу холодного родника. Сначала Дальвиг отшатнулся, прижимаясь спиной к каменной стене. Несколько острых выступов впились в его кожу, отрезвляя и напоминая, что пока ничего особенно ужасного не случилось. Дальвиг встряхнул головой, искренне надеясь, что сейчас проснется у костра, на берегу пруда, но призрачная девушка никуда не делась. Тогда Эт Кобос решительно сжал рукоять Вальдевула и сделал шаг вперед – прямо в холодную воду родника. Дрожь помчалась по телу снизу вверх, и потому слова, готовые сорваться с губ, застряли между застучавших зубов. Сотрясаясь, Дальвиг застыл совсем рядом со знакомой незнакомкой, и все, на что он был способен, – рассматривать ее. Девушка казалась такой хрупкой, уязвимой и глубоко несчастной, что слезы сами собой просились на глаза Эт Кобоса, и ему стоило большого труда удержать их. Подняв ходящую ходуном левую ладонь, он протянул ее к призраку, но девушка словно не заметила этого. Она закрыла глаза; из-под мелко дрожащих ресниц по-прежнему катились блестящие звезды. Наконец, глубоко вздохнув и уняв лихорадку, Даль-виг смог успокоить свою руку и дотронуться ею до сцепленных пальцев девушки. Вопреки его ожиданиям, они оказались вполне осязаемыми – только очень холодными, холоднее даже, чем ледяная вода родника. Тонкими и трепещущими, словно ребрышки испуганной птички.

– Кто ты? – едва слышным хриплым шепотом вопросил Дальвиг, уже не чая услышать ответа. Дрожащие ресницы взметнулись вверх, и взгляд огромных черных глаз пришел словно из глубин прозрачного озера.

– Ты пришел! – выдохнул призрак. Сквозь слезы и боль в голосе слышалось облегчение и даже чуточку радости, но даже эта радость была какой-то грустной.

– Почему ты плачешь, прекрасная госпожа? – снова спросил Эт Кобос.

– Я оплакиваю тебя, несчастный Дальвиг! – горько ответила та, и плечи ее содрогнулись от прорвавшегося рыдания. Слова поразили юношу, словно молния, – застыв с раскрытым ртом, он неподвижно смотрел на призрака и никак не мог привести в порядок мысли.

– Как… откуда… кто сказал тебе, как меня зовут? – вымолвил в конце концов он.

– Ах, глупый Дальвиг! – Девушка плавным движением отняла от колена правую руку и кончиками пальцев смахнула с щеки слезу. Сверкнув, она падающей звездой пролетела мимо плеча юноши. – Посмотри на меня: неужели ты не видишь? Я – твоя сестра!

– Что? – Теперь Дальвиг сорвался на крик, гортанный и страшный, как у старого ворона. – Моя сестра?

– Твоя мертвая сестра, мой бедный мальчик, – или та, кем она могла бы стать…

– Что это за злая шутка? – закричал Эт Кобос, отступая, от девушки и быстро оглядываясь по сторонам. – Кто-то наслал на меня морок, чтобы поиздеваться? Моя сестра… моя безумная сестра давным-давно погибла страшной смертью от руки собственной матери!

– Все это так, – кивнул призрак, и целая россыпь блестящих капель упала вниз, бесследно пропав у самой поверхности воды. Еще раз всхлипнув, девушка будто бы взяла себя в руки и на время сдержала плач. – С тех пор я брожу, не зная покоя и счастья, не видя пути в тот благословенный край, куда уходят остальные души. Ведь я – душа твой сестры. Из-за того, что она умерла так страшно и рано, у меня не было сил подняться к звездам, нашим предкам и потомкам. Я обречена скитаться по миру, никем не видимая и не слышимая, до тех пор, пока медленно не исчезну, будто высохшая роса…

– Что за глупая сказка! – зло отрезал Дальвиг. – И ты думаешь, что я поверю этим бредням? Почему ты напялила на себя мое лицо? Почему ты явилась мне, если обречена скитаться никем не видимая? Не очень-то ты похожа на душу пятилетней девочки… к тому же слабой разумом.

– У слабого тела не обязательно слабая душа, наивный Дальвиг! – воскликнул призрак. – Я не имею возраста, как и пола, и могла бы принять любой облик, какой захотела. Пожалуйста, не говори со мной так враждебно! Мне… больно.

– Разве душа испытывает боль?

– Тебе не понять, злой Дальвиг. Эта не та боль, что грызет твою плоть, если ее обжечь огнем или разрезать твердой сталью. Она совсем другая. Мне невыносимо больно видеть, как ты убиваешь сам себя! Больно слышать от тебя злые слова. Больно чувствовать свое бессилие и обреченность.

– А что со мной? Со мной все в порядке, – хмуро сказал Дальвиг, перестав чувствовать жалость к странному созданию. Теперь его заботила только холодная вода, сковавшая ноги. Хотелось побыстрее уйти от этого наваждения, явно навеянного чьим-то враждебным колдовством или собственными глупыми грезами.

– Нет! – с жаром возразил призрак. – Ты сам не знаешь этого… Но, вступив в Черную Лигу, ты своими руками убил собственную душу, не ведая, что творишь. Такой ценой они покупают адептов. Чтобы те могли служить им после смерти, их лишают души. Лишают возможности после этой жизни отправиться в другую, новую!

– Глупости! – снова отмахнулся Эт Кобос. – Выдумки Белых. Ты, наверное, их порождение? Признавайся, все равно я не поверю ни одному твоему слову. Откуда ты вообще можешь знать что-то про Черных? Даже про меня?

– Я не собираюсь убеждать тебя ни в чем, недоверчивый Дальвиг! – с обидой воскликнул призрак. – Я не звала тебя, я просто плакала! Уходи, перестань мучить меня больше, чем ты мучил до сих пор!

В словах девушки сквозило такое неподдельное страдание, что Дальвиг устыдился своего неверия и грубости. Тем не менее он не чувствовал вины настолько, чтобы каяться и извиняться. Да и словам призрака он отказывался верить.

– Гм… я не собирался тебя мучить. Можешь идти куда угодно, спрятаться где-нибудь в глуши и там… жить себе.

– Нет, не могу! – Лицо девушки снова перекосилось в плаче. Захлебываясь слезами, она кричала: – Я из рода Беорн, а ты – последний живой его представитель! Я не могу уйти от тебя… Я хотела наслаждаться твоим счастьем, радостью; удачами и успехами, но вместо этого вынуждена страдать. Твоя душа превратилась в черное, спекшееся пятно, мертвое и страшное. Ты никогда не увидишь этого жуткого зрелища, а я вижу постоянно! О, как это жестоко!