Поход Армии Проклятых - Борисенко Игорь Викторович. Страница 33

– Да ладно, – проворчала Хейла. – Не надо меня успокаивать – ты же и сам боишься!

– Кто? Я? – воскликнул Рогез, привскакивая на стременах. – Да ни капли!!

– Это только тебе так кажется, – засмеялась женщина и пришпорила коня, чтобы избежать дальнейшего спора.

– Дура-баба! – глухо крикнул ей вослед Рогез и воровато оглянулся. – Я спокоен. Совершенно спокоен.

Их войско продолжило движение, как ни в чем ни бывало, и незадолго до заката Гуннир Мясник нагнал ехавших ближе к голове колонны колдунов. Лица всех украсили натянутые, кислые улыбки.

– Троганес, ормани, – вкрадчиво сказал Гуннир. – Я рад приветствовать вас в этой негостеприимной пустыне, где я провел последние несколько дней почти в полном одиночестве.

– Троганес! – ответил на приветствие Сорген, Рогез же и Хейла ограничились степенными кивками и неразборчивым бормотанием. Гуннир грустно улыбнулся, будто бы привык к такому недружелюбию и давно с ним свыкся. Вот только у Соргена от этой ухмылки прошел мороз по коже. Казалось, кто-то дернул за ниточку и раздвинул мертвые губы трупа, чтобы показать его гнилой оскал.

Гуннир был плотно укутан в свои одежды. Под заколками, скреплявшими плащ на горле и груди, виднелась шнуровка плотной куртки, вокруг шеи был намотан грязный шелковый шарф неопределенного цвета, на ноги были надеты высокие сапоги из тяжелой кожи. Тем не менее, Сорген был готов поклясться, что от Мясника веет холодом, особенно страшным и неуместным в этой жаре.

Лицо Гуннира на самом деле представляло малоприятное зрелище. Бледная, нездоровая кожа сморщилась и образовала на нем складки, похожие на застарелые, бескровные раны. Нос, тонкий и синеватый, как у покойника – будто воткнутое в переносицу лезвие, а губы совершенно бескровны. Из-под низко надвинутой на лоб шапки виднелись белесые брови, изогнутые, почти переломанные посередине. Выпуклые глаза смотрели на собеседника одновременно равнодушно и внимательно. Казалось, еще немного – и они выпрыгнут наружу, чтобы приблизиться к тебе вплотную и разглядеть как следует.

Сорген быстро понял, что столь малопривлекательного человека он, пожалуй, еще не встречал. Смотреть ему в лицо при разговоре было совершенно невозможно, потому как все мысли немедленно теряли стройность и логичность. Они тонули в непонятном страхе, ожидании чего-то непостижимого и ужасного. И в отвращении, ибо вместе с холодом от Мясника исходил тонкий запах гнили. Труп!? – вдруг пронзила Соргена мысль. Наверное, на самом деле Гуннир уже умер и теперь это просто кукла, управляемая волей Старцев, как это происходило со всеми Черными после смерти. Первоначальная уверенность и храбрость стремительно покинули молодого мага, и он стал таким же, как двое остальных. Произнеся еще пару фраз, он поспешил покинуть Гуннира – сослался на то, что давно не проверял, как там его наемники. Рогез и Хейла тоже быстро нашли себе неотложные дела, однако Мясник принял эти явно недружественные проявления на удивление спокойно.

Той ночью Сорген долго не мог уснуть и все ворочался, думая о том, что теперь ему придется неизвестно сколько времени терпеть рядом с собой зловещее присутствие Гуннира. Мало того, некто, похожий на Мясника приснился ему совсем недавно и вел себя отнюдь не ласково. Нет, Сорген не верил в вещие сны, однако сам факт не способствовал душевному равновесию. После ужина он успел переговорить с Рогезом и к своему неприятному удивлению узнал, что Гуннир пока еще жив и здоров.

– Хотя ты далеко не первый, кто спутал его с ходячим мертвецом, – тяжело вздохнул князь и зашептал: – Ты знаешь, я ведь тоже не очень рад видеть его здесь. Хотя, уверяю тебя, бояться нечего! Пусть Гуннир и славится своей непредсказуемостью и жестокостью ко всем без исключения, друзьям и врагам, он не осмелится что-то делать с нами. Ведь мы так нужны сейчас всем – Рголу, Старцам, Великой Необходимости!!

По виду и тону князя Сорген ясно понял, что яростнее всего тот уговаривал самого себя, а не молодого компаньона.

– Если он на самом деле хороший колдун, то это будет большой помощью для нас, – прошептал Сорген.

– Да, да, – кивнул Рогез. – Но, если ты не возражаешь, я хотел бы поспать. День был трудный, и впереди такой же.

Теперь Сорген был уверен, что князь, так же, как он сам, ворочается и не может уснуть – если только не выпил какое-нибудь снадобье. И Хейла тоже: не зря ведь она сказалась больной и осталась в своем шатре, под охраной воинов. Печально вздохнув, Сорген порылся в сундуке и нашел нужную бутылку, из которой капнул в стакан с остатками разведенного водой вина. Залпом выпив, он вскоре погрузился наконец в сон.

Дальнейшее путешествие проходило в еще более унылой и гнетущей атмосфере, чем раньше. С каждым утром подниматься и садиться в седло, предвкушая долгое сидение в нем на жаре и пыли, становилось все труднее. Солдаты жаловались и умирали от солнечных и тепловых ударов. Главным образом, это были рха-уданцы, хотя один из солдат Хейлы тоже погиб от укуса змеи. Это случилось в передовом дозоре и несчастного не успели донести до кого-нибудь из волшебников, чтобы тот смог помочь.

Колдуны предпочитали не разговаривать друг с другом, за исключением самого необходимого минимума. Очевидно, каждому из трех предводителей не хотелось слишком явно игнорировать Гуннира, потому они молчали. Мясник тоже не страдал от недостатка общения, хотя иногда и заводил разговор. Обычно он ограничивался ничего не значащим вопросом и быстро отставал, вот только заговаривать почему-то предпочитал с Соргеном.

– Ты ведь родом из Энгоарда? – спросил он один раз.

– Да, – ответил Сорген как можно более равнодушно. – Только я давно там не был.

– Гнилое белое болото, – также равнодушно сказал Гуннир. – Однако, я люблю посещать его. Там не нужно следить за собой… ну, ты понимаешь меня? Ведь с одной стороны даже лучше, когда вокруг одни явные враги.

– Угу, – мрачно согласился Сорген. – Только в окружении врагов можно слишком быстро загнуться.

– Овцам не укусить волка, – ответил Мясник едва ли не со смехом. В голосе его послышалось презрительное превосходство и холодная безжалостность. – Белым, курчавым овцам не поймать быстрого черного волка.

В другой раз Гуннир принялся заботливо спрашивать Соргена, не очень ли он страдает от жары, и предложил научить тому самому заклинанию против зноя. Впрочем, оказалось, что для него нужен кусочек льда, которого у Соргена, конечно, не оказалось. Тем не менее, причина исходящего от Гуннира холода отыскалась и оказалась вполне банальной и ничуть не пугающей. Запах гнили тоже объяснялся довольно просто – так у Мясника воняло изо рта при разговоре, потому что таких плохих зубов Сорген не видел даже у нищих, клянчивших милостыню на площадях приморских городов. После этих открытий жуткий ореол вокруг Гуннира изрядно поблек и тот стал просто неопрятным и странным человеком. Стоило задуматься о том, что из репутации Мясника придумано, им ли самим или неизвестными злопыхателями…

Поэтому дня через три после того, как Гуннир присоединился к войску, Сорген уже не так чурался его, как сначала. Он только старался не поворачиваться к Мяснику, когда тот говорил… Колдун же с унылым лицом, казалось, испытывает странную тягу именно к Соргену. Хейла однажды вечером даже предупредила его:

– Бойся сходиться с ним близко, дорогой мой! На свете нет ни одной живой души, которая бы могла назваться другом Мясника. Говорят, судьба его друзей чуть ли не страшнее судьбы его врагов!

Тем не менее, Сорген предпочел отмахнуться от этого предупреждения, так как его вдруг обуяла совершенно ребяческая жажда исследований. Объектом же, естественно, стал загадочный Гуннир и его жизнь. Сначала было трудно подступиться к этому малоразговорчивому и своенравному человеку как следует, но в тот день, когда горы уже закрывали треть неба и степь постепенно стала зеленеть, а ночью даже прошел дождь, Мясник вдруг разоткровенничался.