Иринкино счастье - Аверьянова Е. А.. Страница 17

— Дай ручку, иди к нам, Красная Шапочка, улыбнись хоть разочек… подними свои чудные глазки!.. — раздавалось то и дело вокруг нее.

Но Иринка ни на кого не смотрела; она застенчиво опустила длинные ресницы и, вся красная от смущения, крепко ухватившись за руку Левы, почти со страхом, молча следовала за ним среди этой шумной толпы чужих людей.

— У-у-у-у, Волк-то, Волк какой страшный, он съест, съест тебя, Красная Шапочка! — смеялись дети. — Смотри, как он зубы скалит, иди лучше к нам!

Красная Шапочка, однако, так доверчиво прижималась к свирепому Волку, и он в свою очередь с такой нежностью глядел на свою маленькую спутницу, что, вопреки ужасам старой сказочки, на этот раз было вполне ясно для всех, что между ними были самые хорошие, можно сказать, даже приятельские отношения.

Лева довел Иринку до их пряничного домика, дворник Иван раскрыл перед нею боковую дверь палатки, и вот наконец-то красная занавесь у окна взвилась кверху, и в окне, обрамленном зеленою рамкою тростника, появилась смуглая головка Красной Шапочки.

— А, так, значит, вот кто будет продавать!

— Господа! — кричали обрадованные дети. — Красная Шапочка будет торговать коврижками, марш к ней за пряниками!

И скоро веселая толпа ребятишек всевозможных возрастов с шумом обступила ее палатку со всех сторон.

Лева остался снаружи, чтобы руководить торговлей и помогать Иринке, которая с непривычки страшно конфузилась и терялась.

Однако, благодаря присутствию молодого человека и его ласковому, спокойному голосу, девочка понемногу оправилась и скоро в свою очередь начала улыбаться, глядя на веселые, довольные лица окружавших ее детей.

В пряничном домике торговля шла очень бойко.

Лева нарочно назначил довольно низкие цены, доступные для всех, и не прошло и получаса, как у них уже весь наличный товар был продан, и пришлось прибегать к запасным ящикам, отставленным Иваном про всякий случай в сторонку.

— Молодец, Иринка! — весело шепнул ей Лева. — Представь-ка, мы уже на целые двадцать пять рублей наторговали с тобою!

— Правда, Лева, на двадцать пять рублей? А это разве очень много? Сколько копеек? — деловито и также шепотом переспросила девочка, еле поспевая протягивать в окно палатки пряники и коврижки.

— Много, много! — улыбнулся Лева. — Потом скажу, теперь некогда, смотри, вон там карапуз в красной рубашонке, он уже давно у тебя мятную рыбку просит, передай ему поскорей!

— Рыбку, рыбку мне, и самую большую! — кричал белокурый мальчик лет трех, тщетно стараясь приподняться на толстеньких ножках и дотянуться до окна. — Красная Шапочка, рыбку мне поскорей!

Иринка выбрала самую большую мятную рыбку и, перегнувшись в окно, протянула малышу.

Ей было ужасно весело.

Она никак не ожидала, что все пойдет так легко и удачно.

Отправляясь на базар вместе с Левой, она страшно боялась, что не сумеет справиться с делом и окажется в глазах своего друга неловкой и нелепой. Этого она боялась больше всего. И вдруг такой неожиданный успех, торговать оказалось просто и легко: нужно только поживее протягивать в окно желаемые пряники.

Все же остальное делал сам Лева; он получал деньги и давал сдачу, а Иринке оставалось только опускать в маленький ящик серебряные и медные монеты.

Между тем в соседнем киоске, разукрашенном сверху донизу разными флагами и пестрыми лентами, где продавали Лиза и Милочка, торговля шла далеко не так успешно.

Правда, несколько знакомых молодых людей из любезности купили себе по хорошенькой бутоньерке в петлицу, а Кокочка Замятин даже выбрал две самые большие, лучшие розы и тут же очень галантно преподнес их Лизе. Но больше покупателей не было.

Остальная публика равнодушно проходила мимо хорошенькой цветочницы и еще более равнодушно отнеслась к продаваемому рядом шампанскому.

Дачницы и дачники Муриловки в этот жаркий день предпочитали уютно усесться с семьей за самоварчиком и попросту напиться чайку с тортом и пирожками, которые по сходной цене продавались тут же, по соседству с пряничным домиком.

Лиза завистливо поглядывала в сторону брата и с досады успела перессориться со всеми, не исключая даже и Кокочки Замятина.

Милочка также была не в духе, несмотря на эффектный костюм Ундины, который, впрочем, некоторые дамы находили чересчур театральным. Ей еще не удалось продать ни одного бокала шампанского.

Один из ее поклонников, гимназист шестого класса, попробовал было прицениться и спросил, сколько стоит бокал. Но, узнав, что сдачи не дают, очевидно передумал и спрятал обратно свою трехрублевку.

Такая досада, право!

Милочка после этого даже перестала говорить с ним, нахал этакий!

— Не унывайте, очаровательная Ундина! — утешал ее чахоточный правовед, которому строго-настрого были запрещены все спиртные напитки. — Вы увидите, что настоящая торговля начнется позднее!

— Когда все уйдут, должно быть? — сердилась Милочка. — Не на вас ли прикажете рассчитывать в таком случае?

Обиженный правовед собрался было ответить ей колкостью, но в эту минуту среди публики обнаружилось какое-то странное волнение, и, позабыв о Милочке, молодой человек вместе с остальными распорядителями поспешно кинулся к церковной ограде.

Хорошенькие продавщицы также почему-то заволновались и начали старательно оправлять свои столики, выдвигая наперед самые изящные и красивые вещи, назначенные к продаже.

Некоторые из них даже не преминули при этом украдкой взглянуть на себя в карманное зеркальце и как бы беспричинно сунуть себе в волосы две-три живые розы.

Их было так много, этих роз, под рукою!

Милочка также приколола две водяные лилии к своим золотистым локонам и теперь, полная ожидания, в мечтательной позе Ундины, так и застыла у своего столика.

— Муриловский барин, Муриловский барин идет! — раздавалось теперь возбужденно в толпе.

— Где, где? Вы не ошибаетесь? — спрашивали друг у друга присутствующие.

— Действительно, разве он? Ведь, говорили, не будет, он за границей!

— Нет, нет, он самый, третьего дня приехал и сейчас идет сюда!

— Вон видите, у церковной ограды, кажется, его батюшка задержал!..

Воспитанники сельской школы под предводительством своего учителя выстроились в ряд и, по-видимому, также кого-то ожидали теперь, нетерпеливо поглядывая по сторонам.

У входа на базар показалась небольшая группа мужчин.

Сам батюшка, отец Гаврила, в новой парадной рясе, за ним несколько молодых людей, распорядителей, с пестрыми бантиками в петлицах, а впереди всех высокая, статная фигура какого-то господина в сером, с тросточкой в руках и в мягкой, тоже серой, фетровой шляпе с широкими полями.

Господин шел медленно, слегка сгорбившись, и казался усталым и рассеянным.

Его красивое, благородное лицо имело отпечаток затаенной грусти, а темные прекрасные глаза оставались серьезными даже и тогда, когда он любезно разговаривал с молодежью и приветливо раскланивался с окружающими.

Владимир Павлович Стегнев, или Муриловский барин, как его чаще привыкли называть в селе, был одним из наиболее крупных местных помещиков и славился своим богатством, роскошной усадьбой и очень щедрой благотворительностью.

Естественно, что присутствие его на благотворительном базаре в пользу приходской школы было особенно желательным как для отца Гаврилы, радевшего об этой школе, так и для всех устроителей праздника. Но продавщицы радовались приходу щедрого помещика не только поэтому.

Муриловский барин был богат и еще далеко не стар. Правда, прекрасные глаза его глядели всегда сурово, а на висках и в темной шелковистой бороде уже начали появляться серебристые нити, но ведь это зависело не столько от его лет, сколько от пережитого им глубокого горя, а это делало Муриловского барина еще более привлекательным в глазах молодых девушек. Года три тому назад Стегнев перенес очень тяжелую утрату: в течение двух месяцев он поочередно схоронил и молодую, нежно любимую им жену, и маленькую красавицу дочь, девочку лет восьми, погибшую от дифтерита. С тех пор богатый помещик никогда не оставался слишком долго в своей роскошной усадьбе и большую часть года проводил за границей. Когда же возвращался домой, то избегал веселых собраний, редко показывался в обществе и только по просьбе отца Гаврилы, его приятеля, иногда соглашался появляться на благотворительных базарах, где, разумеется, его встречали всегда с радостью, как самого желанного гостя.