Том 35. Бичо-Джан Рассказы - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 14

Кико так задумался о своей судьбе, что не заметил Като, протягивавшей ему чунгури.

— Спой нам, Кико, соловушка алазанский. Может, легче от твоей песенки станет на душе.

То же просили Магуль и Горго в один голос:

— Спой, Кико, пожалуйста, спой.

Маленький князек не стал упираться. Принял чунгури из рук тетки, настроил и, ударив по струнам, запел:

Копыта лошадей, громкое ржание и голоса, на миг заглушившие и стон ветра, и шум дождя, прервали пение Кико.

— Это наши вернулись! — обрадованно вскричала Като и первая, с легкостью девочки, бросилась во двор.

Магуль, Горго и Кико побежали за нею.

В полутьме быстро спустившихся в ненастье сумерек они увидели троих людей, несших что-то на руках.

— Вано! Давидка! Максим! — не своим голосом крикнула Като. — Вы ранены! Вай-ме! Кто из вас ранен, отвечайте же во имя Бога!

— Успокойся, мать, — вынырнув откуда-то из темноты, крикнул Максим. — Все мы живы. Только чья-то пуля поцарапала грудь Али. Но и он жив.

— Али! Брат мой! Он ранен! Пустите меня к нему! — тоненьким жалобным голоском простонала Магуль и, сбив с ног не вовремя подвернувшегося на пути толстого Дато, который, усиленно сопя, забарахтался короткими ногами в воздухе, бросилась к Али, причитая с плачем:

— Горе мне, бедненькой Магуль, горе! Разгневала я Аллаха, покарал он меня. Возьмет Аллах к себе Али, останется одна-одинешенька на свете бедненькая Магуль!

И она стала биться головой о ноги раненого, пока Вано не прикрикнул на нее.

— Молчи, девчонка. И без твоего воя тошно. Ступай в горницу и не мешай нам. А вы тушите все огни в башне и в сакле, и чтобы тишина была полная. Авось погоня не заметит нашего гнезда и проскачет мимо. В двух шагах ни зги не видно — такая тьма.

— Так за вами погоня? — замирая от страха, прошептала Като.

— Да. Наскочили на засаду. Те стали стрелять, ранили Али, убили лошадь, за нами поскакали… Их много — человек десять… К счастью, темнота наши следы покрыла… А все-таки поосторожнее надо. Чтобы ни света, ни шума не было. Слыхали меня?

— О Господи! — могла только шепотом произнести княгиня. — Не зарились бы на чужое добро, свое сохранили бы лучше. Ну, а с Али как же?

— Плохо его дело, кажется, — произнес Вано. — Отнесите его вниз, в сакле положите. Только кто с ним возиться станет? Надо ему раны обмыть да полечить его, что ли. Не знахаря же звать из ближнего аула: сейчас догадается, в чем дело, дурная слава о нас пойдет.

— Я сделаю для него все, что возможно, — вызвалась Като.

— Ну, уж нет. А кто нам ужин подаст? Мы голодны, как чекалки. Пусть Магуль ухаживает за братом, — возмутились Давидка и Максим.

— Но она вне себя от горя, — попробовала протестовать Като.

— Дядя Вано, позволь мне ухаживать за Али, — прозвучал тихо голос Кико. — Я видел, как бабушка Илита перевязывала и лечила одного чепара, которого нечаянно ранили на стрельбе в цель, и кое-чему научился в тот раз.

— Ухаживать за Али? Ишь, что выдумал! — грубо захохотал Вано. — А ты мне его не отправишь к Аллаху, мальчишка? А? Ведь нельзя сказать, чтобы Али очень благородно поступил тогда с тобой…

— Теперь не время считаться с Али. Он слаб и изнемогает от раны, — ответил спокойно Кико. — Позволь мне и Магуль остаться с ним.

— Делай, что хочешь, — махнул рукою Вано. — Не мне же возиться с ним! Спасибо он должен сказать нам, что мы не бросили его на дороге.

И, положив Али с помощью сыновей на носилки, они осторожно отнесли его в ту самую саклю, где недавно лежал больной Кико.

— А теперь идем! — сказал Вано и оставил раненого на попечении Магуль и Кико.

Кико сказал правду. Он отлично запомнил, как старая Илита ухаживала за раненым чепаром. Прежде всего он обратился к плакавшей Магуль.

— Утри глаза и беги за водой. Да принеси мне чистого полотна. Слышишь? И свет зажги, чирок (плошка, наполненная бараньим жиром). Здесь темно, как в могиле.

— Вано не велел зажигать… — начала девочка и смолкла.

Кико, трепетавший от нетерпения, схватил ее крепко за руку и произнес повелительно.

— Делай, что тебе говорят, иначе Али умрет.

— Умрет! — испуганным эхом повторила татарочка и бросилась исполнять приказание своего маленького товарища.

Минут через десять она уже вернулась в саклю со всем необходимым для раненого.

Не теряя времени Кико принялся за работу. При неверном свете плошки он поспешил раскрыть грудь Али, на которой запеклась кровь, и, пользуясь тем, что раненый был без сознания, а следовательно, не чувствовал боли, ловко и проворно обмыл ему рану, забинтовал ее крепко принесенным Магуль бельем, предварительно нарвав его полосами. Потом он положил смоченный в воде платок на голову раненого, концом кинжала самого Али разжал ему зубы и влил в рот несколько капель воды. Магуль усердно помогала во всем мальчику.

Прошло немало времени, пока Али пришел в себя.

— Я еще жив… — прошептал он чуть слышно.

— Жив и среди друзей, — поспешил успокоить его Кико.

— А где же лезгины, которые преследовали нас?

— Их нет, друг мой. Погоня вас не догнала… Но не расспрашивай больше ни о чем, тебе это вредно… Раненые не должны говорить…

— Пусть так. Я буду молчать… Но кто позаботился обо мне? Кто забинтовал мои раны? — спрашивал Али.

Кико ничего не ответил. Тогда Магуль бросилась на колени перед тахтой, на которой лежал раненый Али, и заплакала:

— Али, брат мой! Бедный мой Али! Знай, что князь Кико первый пришел тебе на помощь и ухаживает за тобой, как друг и брат. Ах, Али, Али! Это ангел, который добром отплатил тебе за зло. Зачем, зачем ты так дурно поступил с ним, Али?

И Магуль зарыдала еще громче, еще отчаяннее.

— Молчи, молчи! — простонал Али. — Не рви мне сердца, Магуль… Я, может быть, в это утро уйду от вас на суд Аллаха… Не мучь же меня, сестра…

Он хотел еще добавить что-то, но голова его запрокинулась на подушку, и вместо слов получился один хрип.

Кико долго сидел около раненого, поминутно смачивая его лоб холодной водой и вливая ему по каплям в рот студеную влагу.

Когда забытье Али перешло в сон, сам Кикс задремал, сидя на полу подле тахты. Прикорнула и Магуль, измученная пережитыми в эту ночь волнениями. И вот сквозь сон Кико почувствовал, как что-то горячее коснулось его руки. Он испуганно открыл глаза.

Первый рассвет смотрел в отверстие сакли, сделанное поверх двери. Бледные предутренние звезды гасли в высоте небес. И в этих сумерках начинающегося дня Кико увидел у своих ног сползшего с тахты Али, который покрывал его руки поцелуями и слезами и лепетал сквозь рыдания: