Доктор Дулитл на Луне - Лофтинг Хью. Страница 19

Но лишь тогда, когда Джон Дулитл вернулся к языкам насекомых и растений, лунный человек по-настоящему оживился и начал проявлять заметный интерес. Все мы — Чи-Чи, Полинезия и я, — не отводя глаз, следили, как Доктор и великан упорно одолевали препятствия, мешавшие им понимать друг друга. Проходили минута за минутой, час за часом. Но вот Доктор сделал жест за спиной, и по этому знаку я понял, что он полностью готов вести беседу. Я поднял с земли блокнот и карандаш.

Когда я открыл чистую страницу, приготавливаясь писать, Чи-Чи изменившимся голосом закричала:

— Смотрите! На правом запястье! Смотрите же!

Мы вгляделись в темноту… В самом деле, запястье великана было чем-то обвито, но это что-то сжимало руку необыкновенно туго, почти врастая в плоть. Доктор слегка прикоснулся к непонятному предмету. Но не успел он вымолвить и слова, как вновь заговорила Чи-Чи; тишину разрезал ее захлебывающийся, хриплый, пронзительный шепот:

— Бусы из голубых камешков! Вы видите?.. Браслет ему мал, потому что он превратился в великана. Но это он, художник Угу Бумс! И это тот самый браслет, что он получил от Пиппитипы, прародительницы фей! Это он, Доктор, это Угу Бумс, который был унесен с Земли в Те-Дни-Когда-Еще-Не-Было-Луны!

^{ГЛАВА 20}

ДОКТОР И ВЕЛИКАН

— Прекрасно, Чи-Чи, прекрасно, — торопливо сказал Доктор. — Но подожди немного. Мы сейчас все узнаем. Не надо так волноваться.

Несмотря на успокаивающий тон Доктора, я видел, что и сам он не вполне владеет собой. И трудно было бы его упрекнуть. В течение нескольких недель, проведенных в этом волшебном мире, где творились сплошные чудеса, мы изо дня в день ожидали встречи с загадочным человеческим существом, чье незримо присутствие чувствовалось везде и всюду, наконец это существо стояло перед нами.

Я не сводил взгляда с исполинской фигуры, уходившей в небеса над нашими головами. Одним движением ноги лунный человек без труда мог расплющить в лепешку, словно тараканов, добрый десяток таких как мы. Но он, как и остальное собрание, не проявлял какой-либо враждебности, разве что казался несколько обескураженным нашими размерами. Что касалось Джона Дулитла, то он был слегка взволнован открытием Чи-Чи, но не испытывал ни малейшего страха.

На великане было очень мало одежды. Его наряд, отчасти напоминавший наш, был сделан из таких же листьев и упругого лыка; он покрывал тело лунного человека от подмышек до нижней част бедер. Волосы его, длинные и спутанные, доходили почти до плеч. Догадавшись, что собеседнику трудно поддерживать разговор на большом расстоянии (голова Доктора едва достигала уровня великаньей лодыжки), он сделал жест рукой — в то же мгновение ближайшие к нам насекомые снялись с мест и отползли в сторону. В освобожденном таким образом пространстве и разместился лунный человек, усевшись на землю, чтобы продолжить беседу в более удобных условиях.

Как ни удивительно, с этого момента я более не ощущал страха перед чудовищным хозяином Луны, похожим на сказочного персонажа или на призрак из кошмарного сна. Протянув гигантскую руку, он поднял Доктора с земли, словно тот был куклой, и поставил на свое голое колено. С этой промежуточной высоты — не менее тридцати футов, считая от моей головы, — Джон Дулитл начал карабкаться вверх по туловищу великана, пока наконец не очутился на его плече.

Там, очевидно, он добился гораздо большего успеха, чем прежде, когда стоял на земле (поднявшись на цыпочки, Доктор мог дотянуться как раз до уха лунного человека). Вскоре он вновь спустился на колено и позвал:

— Стаббинс!.. Ты слышишь, Томми? Блокнот у тебя под рукой?

— Конечно, Доктор. Он у меня в кармане. Вы хотите, чтобы я записывал?

— Будь так добр! — прокричал Джон Дулитл, точь-в-точь как десятник, громогласно отдающий распоряжения с крыши высокого здания. — Сейчас я продиктую. Сказать по правде, разговор только начал налаживаться, но я хочу уже теперь сделать несколько предварительных записей. Ты готов?

Как выяснилось, охваченный энтузиазмом Доктор переоценил степень легкости, с которой он мог вести беседу. Битый час я ждал, держа карандаш на весу, но сверху так и не донеслось ни слова. В конце концов Доктор прокричал, что придется на время отложить диктовку, пока они с великаном не добьются более полного взаимопонимания.

— М-да, — хмыкнула Полинезия. — Не понимаю, зачем он старается. Я никогда еще не видела такой мерзкой зверины… А мозгов у него, видать, меньше, чем у червяка. Нет, вы подумайте только: из-за этой вот дурацкой бараньей туши наш Доктор — Доктор Джон Дулитл, профессор медицины! — да и мы с вами прослонялись столько времени без малейшего смысла, — пока он не соизволил к нам пожаловать! И ведь он сам вызвал нас сюда! Вот что я отказываюсь понимать!

— Боже праведный! — пробормотала Чи-Чи, уставясь на черневшую в сумерках фигуру. — Вы представляете… представляете, сколько ему лет? Этот человек жил еще в те времена, когда Луна отделилась от Земли, — тысячи, может быть, миллионы лет назад! Ох, какой же он старый!

— Вот именно! Возраст уж во всяком случае достаточный, чтобы освоить лучшие, — пробурчала попугаиха, — куда более лучшие манеры! То, что он разжирел и вымахал до небес, еще не дает ему права подвергать гостей столь оскорбительному обращению!

— Ну что ты, Полинезия, — сказал я, — не надо все-таки забывать, что это существо было разлучено с человеческим родом много веков назад. И даже та цивилизация, с какой оно было знакомо на Земле в далекие дни каменного века, наверное, не многим могла похвастать. Уверен, что мир тогда был еще очень грубым, несовершенным. Поразительно, что этот человек вообще обладает каким-то разумом, — ведь за бесчисленное множество лет он не встречал ни единой живой души. Меня ничуть не удивляет, что Джону Дулитлу так трудно вести с ним разговор.

— Ну конечно, конечно, Томми Стаббинс, — отвечала Полинезия, — все это звучит очень высокопарно и по-ученому. Но ты же не станешь отрицать, что затащил нас сюда не кто-нибудь, а этот вот долговязый дуралей. И он по меньшей мере должен был позаботиться, чтобы гостей как-то встретили и взяли под опеку, — а не бросать их на произвол судьбы, даже не прислав никого, кто мог бы нас проводить или хотя бы объяснить, куда идти. Скажу прямо: не слишком любезный прием.

— Ты, видимо, забыла, Полинезия, — мягко возразил я, — что мы, несмотря на маленький рост, могли показаться ему и его окружению не менее страшными, чем они нам, даже если и вправду он вывез нас на Луну. Об этом уже говорил Доктор. Ты заметила, что он прихрамывает?

— Ну да, — кивнула Полинезия. — Он ступает неровно и волочит левую ногу… Тьфу ты! Готова спорить, что ради этого он и притащил сюда Доктора, — из-за какого-нибудь ревматизма или занозы в ступне. — Пусть так, но при всей знаменитости Джона Дулитла я просто не могу понять, откуда этот олух о нем узнал, — ведь между нашими мирами не существует сообщения.

Было очень интересно смотреть, как Доктор пытается наладить разговор с лунным человеком. Я не в силах был составить даже отдаленного предположения, какого рода язык в конце концов их удовлетворит. Много ли воспоминаний о родной речи могло сохранить это странное существо после стольких лет разлуки с себе подобными?

По правде говоря, я не совсем хорошо помню, чем кончился тот вечер. Доктор, увлеченный своими экспериментами, как всегда, напрочь забыл о времени и обо всем остальном. Я долго наблюдал, как клюет носом сонная Чи-Чи, а потом задремал и сам.

Когда я проснулся, уже начало рассветать. Доктор продолжал беседовать с великаном, с прежним упорством разрушая преграды на пути к обоюдному пониманию. Впрочем, сразу бросалось в глаза, что он воодушевлен результатами. Я крикнул наверх, что пора завтракать. Он услышал меня и согласно кивнул, после чего пригласил великана присоединиться к нашей трапезе. Я испытал удивление и восторг, увидев, с какой легкостью Доктор сумел передать свою мысль нашему рослому другу. Ибо в то же мгновение, как он это сделал, лунный человек опустил его на землю рядом с куском брезента, который служил нам скатертью, и окинул изучающим взглядом разложенную на нем провизию. Мы предложили великану отведать нашего достославного желтого ямса. Но тот отказался, решительно замотав головой. Потом, жестикулируя и мыча, он начал что-то объяснять Джону Дулитлу.