...Для того, чтобы жить - Дьяконов Юрий Александрович. Страница 14

— Эх, Абдул! — как-то сказал Олег. — Раньше бы тебе приехать. Вот была лафа! Бригадный метод. Представляешь? Вся группа разделена на бригады по шесть человек. Ответил я, скажем, по русскому языку или по истории — всей бригаде в журнал ставят: «оч. хор.», «оч. хор.», «оч. хор.». Отбарабанила Галка Студенцова без запиночки какое-нибудь подобие треугольников — пожалуйста! Всей бригаде «оч. хор.». Хоть я про это подобие, допустим, и понятия не имею…

— Мне бригадный метод хорошо бы! — вздохнул Абдул. — Только, может, неправильно это… Старый человек наша деревня говорит: «Без большой труд и маленький рыбка не вынимишь…»

Абдул продолжал работать: десятки раз читал правила, заучивал слова и целые обороты, писал и переписывал домашние задания. Хотя и медленно, но упорно продвигался вперед. Он уже верил, что одолеет язык и будет успевать по всем предметам.

К концу сентября зарядили дожди. Как по расписанию. Ночью и утром небо чистое. А с полудня будто гигантским магнитом тянет к городу тучи. И к началу занятий второй смены по крыше уже барабанит нудный дождь. После летней вольницы просидеть шесть уроков за партами мальчишкам нелегко. Хочется подвигаться, размяться. В такие дни ребята особенно охотно бегут на уроки труда.

Шефы, рабочие завода имени Октябрьской революции, школьные мастерские оборудовали с любовью. Не пожалели ни средств, ни времени. И столярная, и слесарная имели полный Набор инструментов, верстаки, необходимые материалы.

Раза два в месяц на занятия приходил член завкома Григорий Степанович посмотреть, чему ребят учат, как они усваивают рабочие навыки, узнать, в чем особенно нуждаются. Благодаря его хлопотам в мастерских появились постепенно хотя и старенькие, но исправные сверлильный и токарный станки, хорошее электроточило. Ребята гордились: таких мастерских ни в одной школе во всей округе не было.

Полновластным хозяином мастерских был Виктор Борисович Коротков. Высокий, худой, болезненного вида человек, он не терпел неточности, расхлябанности. Неизменно появлялся на уроках в аккуратно выглаженном халате, из-под которого виднелась светлая рубашка с серым, в полосочку, галстуком.

Ребятам казалось, что он знал и умел все. Умел владеть всевозможным инструментом, мог так интересно рассказать о любой, даже совсем простой вещи, что хотелось поскорей взяться за работу и сделать ее.

На мальчишек он не кричал и начальству на них не жаловался. Самым серьезным проступком во время работы в мастерских считалось нарушение правил техники безопасности. И самым большим наказанием — отстранение от работы.

Посадят тебя на высокую скамейку у двери. Вот и сиди там. Болтай ногами и смотри, как другие строгают, пилят, режут… На тебя никто и внимания не обращает. Будто ты — пустое место. Уже минут через десять — пятнадцать проштрафившийся начинает клянчить: «Виктор Борисович… ну разрешите поработать… Я больше не буду…»

Порядку и дисциплине на уроках Виктора Борисовича завидовали многие преподаватели.

Раньше Виктор Борисович работал инженером на химическом заводе. Однажды во время аварии, спасая цех от взрыва, наглотался ядовитых газов и долго болел. Врачи категорически запретили ему возвращаться к старой профессии. А жить без людей, без работы он не мог. И стал учителем.

Мальчишки знали, что напрягать голос он не может, поэтому, едва раздавался звон колокольчика, грохот и шум стихали, все поворачивались и слушали, что скажет учитель.

В мастерских не только учились, но и делали нужные вещи: столики и стульчики для заводского детсада, всевозможные полочки, стойки, штативы для кабинетов физики и химии, железные совки, противни для столовой. Поручали это тем, кто уже хорошо научился владеть инструментом. Работать на заказ считалось у мальчишек большой честью. Каждый стремился как можно скорей добраться до настоящего дела.

Любимой поговоркой Виктора Борисовича была: «Труд есть отец богатства, а земля — его мать!». И он не уставал повторять ребятам:

— Раз вы хотите стать рабочими, нужно прежде всего научиться уважать труд. Неважно, что ты делаешь, иголку или паровоз — все должно быть сделано на совесть. В этом гордость рабочего человека…

Ни одна вещь, сделанная ребятами, не покинула мастерской без самой тщательной проверки Виктора Борисовича.

В прошлом учебном году с Олегом произошел случай, который он запомнил надолго. В слесарной мастерской у Олега получалось все, как надо. Он ловко орудовал молотком и зубилом, мог опилить заготовку по угольнику без просвета, отлично нарезать резьбу. Ему учитель поручал самые сложные и требующие точности работы. А вот в столярной у него не ладилось. Дерево — материал мягкий. Строганул лишний раз рубанком или чуть перекосил полотно ножовки — и брак. Заготовка испорчена.

Многие уже выполняли работы на заказ, а Олег с Феодалом и еще несколько мальчишек никак не могли одолеть столярных премудростей.

Наконец, по его просьбе, учитель дал Олегу, Тольке и еще трем мальчишкам контрольную работу — сделать по табуретке.

Две недели они пилили, строгали, долбили проушины. Наступило время сборки. Но шипы, как назло, не хотели влезать в заготовленные для них гнезда. А тут еще Феодал смеется:

— Слабак! У меня учись. Я сейчас уже клеить начну.

Олега задело за живое: «Что я, хуже Тольки?.. Поднажму!»

И поднажал так, что два шипа на полсантиметра прослабил, а стал забивать другие — лопнули проушины. Ну что тут делать! Хоть плачь.

— Дурак ты! — ухмыльнулся Толька. — Хочешь, чтоб все тютелька в тютельку было? Что на ней — графья сидеть будут?! Забей стружками щелку, замажь клеем да опилками притруси. Вовек не догадается!..

Олег так и сделал. Склеил табурет и поставил к готовым.

Перед началом следующего занятия учитель сказал:

— Ну вот. Значит, заказ завкома мы выполнили. Проверим последние пять табуретов, и можно отправлять их в цех. — Он осмотрел одну табуретку за другой и нахмурился: — Так это же брак! Они через неделю развалятся!

— Какой там брак?! Всё чин чинарём! — возмутился Феодал.

— Ах вот как?! — голос Виктора Борисовича упал почти до шепота. Но Олегу показалось, что он кричит. — Тогда мы испытаем их так, как испытывал мой учитель, старый столяр Иван Карпович…

Коротков поднял крайний табурет за ножку и… резко бросил на пол. Кр-р-я-х-х! Доски сиденья, ножки, брусья обвязки разлетелись в разные стороны…

— Еще один испытать?

— Не надо!.. Мы сами!.. Мы переделаем! — бросились к своим табуретам мальчишки.

После Олег делал и табуреты, и другие вещи из дерева, и ни разу Коротков не сказал о них: «Брак»!

А в мае Виктор Борисович даже назначил его бригадиром ученической бригады по ремонту школы. Уж тут Олег постарался. Даже всегда строгий и придирчивый заведующий Илья Андреевич похвалил их бригаду на школьном собрании.

КОНЕЦ ВЕЛИКОГО НЕМОГО

Еще в прошлом году Олег услышал потрясающую весть. В канцелярии молодой физик рассказывал, что где-то в Москве или в Ленинграде появилось звуковое кино!

Олег помчался к друзьям.

— Брешут! — убежденно сказал Ванька. — Кто-то пустил баланду, а ты и уши развесил.

— Как это — звуковое?! — вытаращил глаза Толька. — Это значит, чтобы музыка играла?

— При чем тут музыка! — перебил Сенька. — Музыки хватает. Сидит эта тетка в углу зала и так на пианино наяривает, что аж в ушах звенит. Звуковое — это, наверно, совсем без пианино. Ну, например, даст Чарли полицейскому затрещину — и аж на весь зал слышно. А тот как затурчит и по ступенькам за ним — ду-ду-ду-ду! Аж пол задрожит… Только как же это сделают?!

— А может, как-нибудь радио присобачат? — сказал Олег.

— Куда? — насмешливо скривился Феодал. — Ну, Чарли раскрыл рот, а ему туда радио?.. А если побежит? И радио за ним скакать будет?..

Спорили азартно и в школе и дома, но так ни к чему и не пришли. Спокойным оставался только Алешка Немтырь. Ему звуковое кино никаких выгод не сулило.