Сиракузовы против Лапиных - Длуголенский Яков Ноевич. Страница 16

— Всё равно, — сказала Наташа. — Я была обязана его лечить, и я буду лечить, невзирая на лица.

— Да какие же это лица?! — воскликнул я. — Особенно у Павла?

— А что же у него? — заинтересованно спросила Вера.

— Рожа, — охотно сказал я.

— Рожа не рожа, а у врачей есть клятва. И они обязаны лечить.

— Какая клятва? — удивился я.

— Древняя, — ответила Наташа. — Я сама её только недавно выучила. — И, положив руку на учебник по травматологии, торжественно сказала: — Получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь: все силы и знания посвятить охране и укреплению здоровья человека, быть всегда готовым оказать ему помощь, внимательно и заботливо относиться к любому больному, хранить доверенную врачебную тайну. Верность присяге клянусь пронести через всю свою жизнь… Вот какая клятва. Древний медицинский работник Гиппократ придумал. Так неужели ради тебя и твоих Сиракузовых я буду нарушать её?

Я сидел, открыв рот. Я и не подозревал, что Наташа знает какую-либо клятву.

— Но ты ведь ещё не врач? — наконец сказал я.

— Буду, — убеждённо ответила Наташа.

— Очень хорошая клятва! — сказала Вера. — Не нарушай её!

— Если бы ваш Гиппократ имел дело с Сиракузовыми, — сердито сказал я, — он бы давно отказался от своей клятвы.

— Никогда в жизни! — ответила Наташа и, сердитая, вышла из комнаты.

Тогда я пошёл домой и принялся за Веру.

— Аксель, — строго сказал я, — в последнее время ты мне становишься подозрительной: третий раз подряд ходишь с Сиракузовыми в кино. На кого ты работаешь?

— На тебя, — сразу сказала Вера.

— А зачем же тогда ходишь в кино?

— По твоему заданию, сказала Вера.

— Да по какому такому заданию?! — возмутился я. — Ты должна была проникнуть к Сиракузовым — это верно. Вытащить их из двоек. Узнать их планы и куда они дели кресало, а не ходить с ними в кино. А ты что узнала? Что ты узнала?..

— Сиракузовы собираются на Олимпийские игры, вот что я узнала! — торжественно сказала Вера и посмотрела на меня, ожидая, какая будет реакция.

Признаться, я оторопел.

— Или на чемпионат мира, — поправилась Вера.

— Врут твои Сиракузовы! — возмущённо сказал я. — Их и близко туда не подпустят! И я просто удивляюсь: как можно работать с таким легковерным разведчиком, как ты!

— Да это не наши Сиракузовы собираются, — терпеливо втолковывала мне Вера, — а те… велогонщики, из Ленинграда… Это мне наши Сиракузовы сказали…

Я сразу вспомнил генеалогическое дерево и веточку, на которой сидели эти Кеша и Виктор.

— Всё равно врут, — убеждённо сказал я. — Те тоже никуда не собираются.

— А транспарант, который рисовала тётя Роза? — поразмыслив, спросила Вера.

— Какой транспарант?

— «Привет участникам многодневной велогонки!» Я думала, ты знаешь…

— Да откуда мне знать?! — сказал я и помчался разыскивать тётю Розу.

Я нашел её у плиты: она стряпала, а Наташка ела.

— Перестаньте есть! — сказал я.

— А что? — в один голос спросили они, а Наташа уронила один блин обратно.

— Сиракузовы едут, оказывается, на Олимпийские игры, а я ничего не знаю!

— Газеты читать надо, тогда узнаешь, — сказала Наташа. — Или спросил бы у Сиракузовых — они знают. Но пока эти ленинградские Сиракузовы ещё никуда не доехали, и доедут ли, этого я тоже не знаю…

— Почему? — удивился я: все всё знали, только я один ничего не знал.

— В Белебелковском районе они уже задавили курицу… А если посмотреть на их фотографии, то и подавно…

Белебелковский район находился совсем рядом. Следовательно, велогонка приближалась.

— Им надо смотреть под ноги, — сказал я, — тогда доедут. А то как сядут на велосипед, так ни о чём не думают…

— Верно, — сказала Наташа и протянула мне газетную фотографию, и я впервые увидел обоих востроносеньких Сиракузовых: в одинаковых шапочках, на одинаковых велосипедах, они рулили куда-то, как обречённые.

— Судя по фотографиям, — печально сказала тётя Роза, — их превратили в настоящих галерников… Те, правда, вёслами работали, а эти педалями…

— Никто их ни в кого не превращал, — сказал я. — Они с самого начала такие были.

— Нет, это гонка их измотала. Я, правда, их с трёх лет не видела, но, чувствую, измотала. Надо хоть, чтоб они у нас отдохнули…

— Пусть не садятся на велосипеды, если не могут, — сурово сказала Наташа.

— Так ведь заставляют, — ответила тётя Роза.

— Кто заставляет? — не понял я.

— Сидеть на велосипеде, — ответила тётя Роза.

Наташа засмеялась, а потом сухо пояснила, что велогонка — дело добровольное: хочешь — участвуй, а хочешь — иди пешком, так что напрасно жалеет тётя Роза Сиракузовых: каждый получает своё.

— Не дойти им, — сказала тётя Роза. — Вон у Кеши колено разбито…

— Дойдут, — твёрдо сказал я. — Залечат. Весь наш травматологический пункт на Сиракузовых работает.

Наташа сердито посмотрела на меня, хотела что-то сказать, но промолчала.

3. Велогонка

Утром, идучи в школу, мы увидели транспарант, про который говорила Вера: транспарант натягивали над площадью.

— Ну, дела! — радостно сказал нам Коля, обращаясь не то ко мне, не то к Вере. — Подвалило так подвалило! — Коля был в тренировочном костюме — руководил установкой транспаранта. — Они пройдут через наш город!..

— Кто? — будто не зная, спросил я.

— Да Сиракузовы! Оба! — радостно сказал Коля.

Но я не видел причин, чтобы радоваться. Эти мифические Сиракузовы, которые жили в Ленинграде и которых мы только теперь впервые увидели на фотографии, могли оказаться при ближайшем рассмотрении кривобокими или криворукими, а у нас и так хватало родственников. Кроме того, кривобокие или криворукие, но это были родственники Сиракузовых, мы же, Лапины, при любом раскладе медаль не получали. А в третьих, я не забыл ещё, как Коля со своими Сиракузовыми отлучил нас от лодочной станции и при этом даже не чувствовал себя виноватым.

«Ничего, — думал я, — скоро дядя Борис женится на твоей маме и перетащит тебя на нашу сторону. Ты даже не подозреваешь, что фактически уже завербован…»

— Возможно, — продолжал ничего не подозревающий Коля, — они остановятся в нашем городе. Они ведь не могут целый день вертеть педалями!..

— А им что, нужны педали с бензиновым моторчиком? — спросил я, потому что именно на таких педалях мама и папа поехали в отпуск.

— Я тебя сейчас стукну, — пообещал Коля. — Но не буду. Уже создан штаб. И знаете, кто председатель?

— Кто? — спросила Вера.

— Я, — скромно сказал Коля. — Но вы ведь, наверно, опаздываете в школу?..

— Опаздываем, — сказал я.

— Ну, ничего, — сказал Коля. — Скажете: вешали транспарант…

— Нехорошо лгать, Коля… — На всякий случай я отскочил в сторону, но он, кажется, не собирался меня стукнуть: он просто переключился на Веру.

— Так вот, уже создан штаб…

— И ты председатель штаба, — сказала Вера.

— Не я один, — запротестовал Коля. — У меня ещё есть помощники: Сиракузов-старший, например, и тётя Роза…

Но тут к Коле подбежали трое из его помощников — два штангиста с мебельной фабрики и один спринтер с молокозавода, и мы так и не узнали, за что отвечают в штабе Сиракузов и тётя Роза.

— Заходите ко мне после школы! — крикнул нам Коля. — Я вам доскажу! — И принялся со своими помощниками распутывать длинную верёвку, к которой были подвешены оградительные флажки: такие флажки ставят, когда ремонтируют улицу.

— А ведь это хорошо, — сказала вдруг Вера, — что мы познакомимся наконец с этими Сиракузовыми…

— Не вижу ничего хорошего, — сказал я. — Нам вполне хватает наших Сиракузовых…

— Но ведь те нам тоже родственники?..

— Ещё более дальние, чем наши Сиракузовы, — сказал я. — И потом, если бы я сел на велосипед и прямо с Окулининой горы въехал в наш город, вы бы меня встречали?

— Не знаю, — честно сказала Вера.