Сиракузовы против Лапиных - Длуголенский Яков Ноевич. Страница 5

Потому что Царь-пушку и Царь-колокол мы уже видели, а храм Блаженного ещё не видели.

Пристроились мы к какой-то экскурсии, и только экскурсовод сказала, когда и зачем храм построили, сколько на нём маковок, какой толщины стены и есть ли подземные ходы, смотрю: нет кого-то из Сиракузовых! Ага, Павла. Их только по рубашкам и различали, в остальном они были похожи. Нам с Петром даже жутко стало: вдруг, думаем, встал на какую-нибудь плиточку, и она вместе с ним в подземелье уехала?!

Стали мы потихоньку простукивать стены и пол. Думаем: услышит Павел — откликнется.

И вдруг появляется этот Зарынкин Михайла Михайлович и спрашивает, что мы тут делаем: если, мол, на память хотим что-нибудь отколупнуть, так этого, мол, нельзя делать, а если вопросы какие-нибудь есть, то, пожалуйста, он на них ответит.

А сам серьёзный такой, но лицо круглое, доброе, и пиджак и брюки на нём хорошие.

— Не, — говорим, — вопросов у нас нет. Сиракузов у нас потерялся. Только экскурсовод сказала про толщину стен и про маковки, так он и потерялся.

— Тогда, — отвечает Михайла Михайлович, — вы его не здесь ищете. Надо его на улице искать.

И точно. Вышли на улицу — бродит наш Сиракузов вокруг храма, маковки считает:

— Одиннадцать, двенадцать…

— Ясно, — говорит Пётр Сиракузов, — этот Михайла Михайлович в детской комнате милиции работает…

— Нет, — сказал Михайла Михайлович, услышав это, — я при храме работаю. А вечерами диплом пишу. А вы в какой класс перешли?

Мы говорим:

— В четвёртый.

— А кто у вас историю преподаёт?

— А учитель физкультуры ее преподаёт. Он у нас многие предметы преподаёт, но с этого года, директор говорил, к нам и другие учителя подъедут.

— Ясно, — чуть подумав, ответил Михайла Михайлович и добавил: — Ясно. Так в какой, говорите, вы деревне живёте?

Мы даже обиделись.

— Не в деревне, а в городе. Монетка называется.

— Как? — переспросил Михайла Михайлович.

— Новгород, — говорим, — знаете?

— Знаю.

— Псков — знаете?

— Знаю.

— А Монетку не знаете?

— По-моему, — осторожно говорит Михайла Михайлович, — тоже знаю. Город с большими традициями. Про него, наверное, в Большой Советской Энциклопедии написано. Там у вас ещё молокозавод есть…

Мы даже обрадовались:

— Есть! И электростанция, и мебельная фабрика, и хлебозавод есть. И ещё пиво варят! Только музея нет. Если бы у нас музей был, мы бы, может, и в Москву не поехали!

И Михайла Михайлович сразу с этим согласился.

Только мы сказали про музей — Брониславу вспомнили, она ведь велела нам из храма никуда не отлучаться. А мы уже через мост перешли и на какую-то улицу свернули.

Объяснили мы Михайле Михайловичу, что не можем из храма никуда отлучаться, и побежали назад. Но ни в храме, ни возле храма Брониславы не было.

— Где же вы договорились с ней встретиться? — тревожно спросил Михайла Михайлович и стал оглядываться, будто в такой толпе мог найти незнакомую ему Брониславу.

— Здесь договорились, — отвечают Сиракузовы.

— А где же она?

— Нет её. Наверно, на вокзале стоит.

— Да почему на вокзале? — удивляется Михайла Михайлович.

— А где же ей ещё стоять? Самолёты в наш город не летают. Значит, на станции стоит. Ждёт.

— А может, она в парикмахерскую или в столовую зашла?

Сиракузовы говорят:

— У неё деньги только на туфли были.

Пошли мы на станцию. Смотрим: и здесь нет Брониславы.

Тогда Михайла Михайлович спрашивает:

— Ваш поезд когда?

Сиракузовы отвечают:

— В семнадцать тридцать. Но мы точно не знаем. Мы сюда со старшим человеком приехали…

— Тогда стойте здесь, — приказал Михайла Михайлович, — а я за билетами пойду. Может, достану дешёвые билеты. Не до утра же мне тут с вами ходить… Да ещё телеграмму из двух слов дам, чтобы встречали вас ваши родители…

Пошёл Михайла Михайлович, а я говорю:

— Ну, будет теперь вашей Брониславе… Нас бросила, а сама за туфлями пошла. А теперь незнакомый человек деньги на нас тратит.

Тогда Павел Сиракузов говорит:

— А может, он нас бесплатно устроит? Как потерявшихся.

— Всё равно, — говорю я, — надо ему тоже сделать какой-нибудь подарок…

Осмотрели мы свои карманы — ничего нету. Тогда решили, что мы ему в другой раз что-нибудь подарим…

Тут возвращается Михайла Михайлович и вздыхает:

— Просто и не знаю, что делать. Никаких удешевлённых билетов нет, а на полные детские у меня не хватает…

— А вы нам один полный детский купите, — предлагают Сиракузовы. — Мы на него втроём поедем.

— Вы что? — изумлённо говорит Михайла Михайлович. — Думайте, что говорите. Вы жизнь ещё только начинаете, а с чего хотите её начать?.. Надо сейчас одному знакомому позвонить, может, он нам добавит…

Достаёт Михайла Михайлович записную книжку, начинает листать с буквы «А».

— Андреева, — говорит, — никогда дома не застанешь, а Борисоглебского в городе нет… Очень может случиться так, что я к вам приеду…

Павел Сиракузов даже побледнел:

— Это зачем?

Подумал, может, на него приедут жаловаться.

Михайла Михайлович говорит:

— Историю или географию преподавать. А если потребуется, то и математику…

— Не приедете, — говорит Павел. — Если б за чем другим — это другое дело, а чтоб ради истории…

— Да господи, — говорит Михайла Михайлович (сразу видно: в храме работает), — да откуда в вас такой голый практицизм?! Откуда такое неверие в бескорыстный и добрый поступок?

Мы говорим:

— Да нет, почему? В поступок, тем более добрый, мы верим.

— Ну тогда и верьте!.. Ага, вот, кажется, нашёл…

И тут, когда Михайла Михайлович сказал, что нашёл подходящий адрес в записной книжке, где можно раздобыть деньги, мы увидели на перроне плачущую Брониславу: она шла в сопровождении милиционера.

— Ну, — сразу сказали Сиракузовы, — улицу, наверное, неправильно перешла…

А Бронислава как закричит:

— Вот они!!!

Михайла Михайлович даже записную книжку чуть не выронил, а все, кто стоял на перроне, обернулись.

Тогда Михайла Михайлович захлопнул свою записную книжку, внимательно посмотрел на Брониславу и сказал:

— Это не вы, это я их нашёл.

А она даже не разговаривает, потому что на ней новые туфли.

— А вы кто? — спрашивает милиционер.

Я говорю:

— Да это ведь Михайла Михайлович, наш учитель истории! А может, географии…

— А-а, — уважительно говорит милиционер.

Но тут эта Бронислава перестаёт плакать и говорит:

— Не слушайте их. Врут они. В их школе историю преподаёт учитель физкультуры. А этого гражданина я не знаю.

Вот до чего дошло! Я бы на месте Михайлы Михайловича никогда бы потом не женился на Брониславе.

— Послушайте, — возмущённо говорит Михайла Михайлович. — Я с вашими ребятами пол рабочего дня потерял. Я должен быть в храме. А вы…

Милиционер говорит:

— Ага. Значит, верующий? Какую же вы после этого, гражданин, можете нашим детям историю преподавать? Странно всё это. Концы с концами не сходятся.

Видим, вдвоём навалились на Михайлу Михайловича. Тогда Сиракузовы говорят:

— Товарищ милиционер, это у неё концы с концами не сходятся. Она думает, что её учитель физкультуры историю знает. Не знает он истории! А вот Михайла Михайлович… Сколько, по-вашему, маковок в храме?

Милиционер говорит:

— Чего?

Тогда Сиракузовы торжественно говорят:

— Скажите ему, Михайла Михайлович!

— Сколько нужно, — отвечает Михайла Михайлович, — столько и есть. — И показывает милиционеру свои документы. — Садитесь, — говорит, — ребята, в поезд. А то он без вас уедет.

Сели мы, взволнованные, в поезд, а Михайла Михайлович с милиционером остался.

— Отпустят его, — говорит Сиракузов Павел.

— Конечно, отпустят. Да только он к нам больше не приедет. А всё из-за тебя, — отвечает Пётр и смотрит на притихшую Брониславу. — Уж лучше бы ты со своими туфлями в Москве осталась.