Избранные произведения для детей - Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович. Страница 76
Босоножка ничем не могла утешить бедных гусей и даже не смела сказать, что царь Горох совсем добрый человек и никому не желает делать зла. Гуси всё равно бы ей не поверили. Хуже всего было, когда наезжали во дворец гости. Царь Пантелей один съедал целого гуся. Любил старик покушать, хоть и худ был, словно Кощей. Другие гости тоже ели да царя Гороха похваливали. Вот какой добрый да гостеприимный царь… Не то, что король Косарь, у которого много не разгостишься. Красавица Кутафья, как вышла замуж, сделалась такая скупая всего ей было жаль. Ну, гости похлопают глазами и уедут несолоно хлебавши к царю Гороху.
Как-то наехало гостей с разных сторон видимо-невидимо, и захотел царь Горох потешить их молодецкою соколиною охотой. Разбили в чистом поле царскую палатку с золотым верхом, наставили столов, навезли и пива, и браги, и всякого вина, разложили по столам всякую еду. Приехали и гости — женщины в колымагах, а мужчины верхом. Гарцуют на лихих аргамаках, и каждый показывает свою молодецкую удаль. Был среди гостей и тот молодой витязь, который так понравился Босоножке. Звали его Красик-богатырь. Все хорошо ездят, все хорошо показывают свою удаль, а Красик-богатырь — получше всех. Другие витязи и богатыри только завидуют.
— Веселитесь, дорогие гости, — приговаривает царь Горох, — да меня, старика, лихом не поминайте… Кабы не мое толстое брюхо, так я бы показал вам, как надо веселиться. Устарел я немного, чтобы удаль свою показывать… Вот, спросите царицу Луковну, какой я был молодец. Бывало, никто лучше меня на коне не проедет… А из лука как стрелял — раз как пустил стрелу в медведя и прямо в левый глаз попал, а она в правую заднюю ногу вышла.
Царица Луковна вовремя дернула за рукав расхваставшегося мужа, и царь Горох прибавил:
— То бишь, это не медведь был, а заяц…
Тут царица Луковна дернула его опять за рукав, и царь Горох еще раз поправился:
— То бишь, и не заяц, а утка, и попал я ей не в глаз, а прямо-прямо в хвост… Так, Луковна?
— Так, так, царь Горох, — говорит царица. — Вот какой был удалый…
Расхвастались и другие витязи и богатыри, кто как умел. А больше всех расхвастался царь Пантелей.
— Когда я был молодой — теперь мне борода мешает, — так я одною стрелой убил оленя, ястреба и щуку, — рассказывал старик, поглаживая бороду. — Дело прошлое, теперь можно и похвастаться…
Пришлось царице Луковне дернуть за рукав и брата Пантелея, потому как очень уж он начал хвастаться. Смутился царь Пантелей, заикаться стал:
— Да я… я… Я прежде вот как легок был на ногу: побегу и зайца за хвост поймаю. Вот хоть царя Гороха спросите…
— Врешь ты всё, Пантелей, — отвечает царь Горох. — Очень уж любишь похвастать… да… И прежде хвастал всегда и теперь хвастаешь. Вот со мною действительно был один случай… да… Я верхом на волке целую ночь ездил. Ухватился за уши и сижу… Это все знают… Так, Луковна? Ведь ты помнишь?
— Да будет вам, горе-богатыри! — уговаривала расходившихся стариков царица. — Мало ли что было… Не всё же рассказывать. Пожалуй, и не поверят еще… Может быть, и со мною какие случаи бывали, а я молчу. Поезжайте-ка лучше на охоту…
Загремели медные трубы, и царская охота выступила со Стоянки. Царь Горох и царь Пантелей не могли ехать верхом и тащились за охотниками в колымаге.
— Как я прежде верхом ездил! — со вздохом говорил царь Горох.
— И я тоже… — говорил царь Пантелей.
— Лучше меня никто не умел проехать…
— И я тоже…
— Ну, уж это ты хвастаешь, Пантелей!
— И не думал… Спроси кого угодно.
— И все-таки хвастаешь… Ну, сознайся, Пантелеюшка: прихвастнул малым делом?
Царь Пантелей оглянулся и шепотом спросил:
— А ты, Горохушко?
Царь Горох оглянулся и тоже ответил шепотом:
— Чуть-чуть прибавил, Пантелеюшка… Так, на воробьиный нос.
— И велик же, должно быть, твой воробей!
Царь Горох чуть-чуть не рассердился, но вовремя вспомнил, что нужно быть добрым, и расцеловал Пантелея.
— Какие мы с тобой богатыри, Пантелеюшка!.. Даже всем это удивительно! Куда им, молодым-то, до нас…
XV
Босоножка пасла своих гусей и видела, как тешится царь Горох своею охотой. Слышала она веселые звуки охотничьих рогов, лай собак и веселые окрики могучих богатырей, так красиво скакавших на своих дорогих аргамаках. Видела Босоножка, как царские сокольничьи бросали своих соколов на разную болотную птицу, поднимавшуюся с озера или с реки, на которой она пасла своих гусей. Взлетит сокол кверху и камнем падет на какую-нибудь несчастную утку, только перышки посыплются.
А тут отделился один витязь от царской охоты и несется прямо на нее. Перепугалась Босоножка, что его сокол перебьет ее гусей, и загородила ему дорогу.
— Витязь, не тронь моих гусей! — смело крикнула она и даже замахнулась хворостиной.
Остановился витязь с удивлением, а Босоножка узнала в нем того самого, который понравился ей больше всех.
— Да ты кто такая будешь? — спросил он.
— Я царская дочь…
Засмеялся витязь, оглядывая оборванную Босоножку с ног до головы. Ни дать ни взять, настоящая царская дочь… А главное, смела и даже хворостиной на него замахнулась.
— Вот что, царская дочь, дай-ка мне напиться воды, — сказал он. Разжарился я очень, а слезать с коня неохота…
Пошла Босоножка к реке, зачерпнула воды в деревянный ковш и подала витязю. Тот выпил, вытер усы и говорит:
— Спасибо, красавица… Много я на свете видывал, а такую царскую дочь вижу в первый раз.
Вернулся богатырь на царскую ставку и рассказывает всем о чуде, на которое наехал. Смеются все витязи и могучие богатыри, а у царицы Луковны душа в пятки ушла. Чего она боялась, то и случилось.
— Приведите ее сюда — и посмотрим, — говорит подгулявший царь Пантелей. Даже очень любопытно… Потешимся досыта.
— И что вам за охота на уродину смотреть? — вступилась было царица Луковна.
— А зачем она себя царскою дочерью величает?
Послали сейчас же послов за Босоножкой и привели перед царский шатер. Царь Горох так и покатился со смеху, как увидал ее. И горбатая, и хромая, и вся в заплатках.
— Точно где-то я тебя, умница, видел? — спрашивает он, разглаживая бороду. — Чья ты дочь?
Босоножка смело посмотрела ему в глаза и отвечает:
— Твоя, царь Горох.
Все так и ахнули, а царь Пантелей чуть не задохся от смеху. Ах, какая смешная Босоножка и как осрамила царя Гороха!
— Это я знаю, — нашелся царь Горох. — Все мои подданные — мои дети…
— Нет, я твоя родная дочь Горошинка, — смело ответила Босоножка.
Тут уж не стерпела красавица Кутафья, выскочила и хотела вытолкать Босоножку в шею. Царь Горох тоже хотел рассердиться, но вовремя вспомнил, что он добрый царь, и только расхохотался. И все стали смеяться над Босоножкой, а Кутафья так и подступает к ней с кулаками. Все замерли, ожидая, что будет, как вдруг выступил из толпы витязь Красик. Молод и горд был Красик, и стало ему стыдно, что это он подвел бедную девушку, выставил ее на общую потеху, да и обидно притом, что здоровые люди смеются и потешаются над уродцем. Выступил витязь Красик и проговорил:
— Цари, короли, витязи и славные богатыри, дайте слово вымолвить… Девушка не виновата, что она такою родилась, а ведь она такой же человек, как и мы. Это я ее привел на общее посмешище и женюсь на ней.
Подошел витязь Красик к Босоножке, обнял ее и крепко поцеловал.
Тут у всех на глазах случилось великое чудо: Босоножка превратилась в девушку неописанной красоты.
— Да, это моя дочь! — крикнул царь Горох. — Она самая!..
Спало колдовство с Босоножки, потому что полюбил ее первый богатырь, полюбил такою, какою она была.
Я там был, мед-пиво пил, по усам текло — в рот не попало.