Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн. Страница 38

Этот герой коррид был исполинского роста; необычайно сильные мускулы и резкие черты лица для юного вкуса представляли немало привлекательного. У него была длинная, окладистая черная борода, вызывающая осанка, и он, как говорили, имел большой успех у красивых маньол улицы Толедо.

Благодаря своему положению, тореро совершал такие поступки, за которые всякий другой поплатился бы головой. Рассказывали, что однажды Мигуэль поспорил на площади Педро из-за красивой девушки со злодеями, которые были известны своей силой всему Мадриду. И прежде чем те успели напасть на него, он с такой силой схватил их своими мускулистыми руками и столкнул головами, что у одного из них полилась кровь из носа и рта, а другой по истечении нескольких дней умер от сотрясения мозга.

Судьи хотели привлечь матадора Мигуэля к ответственности, но его покровительница, графиня Теба де Монтихо, выпросила у королевы-матери для него прощение, и тот отделался легким денежным штрафом, оплаченным, разумеется, из кармана богатого лорда Кларендона.

Народ молчал, зная, как необходим был Мигуэль в колизее Де-лос-Торос, который находился поблизости от Прадо. Колизей вмещал в себе больше десяти тысяч человек, но несмотря на это перед каждым представлением еще тысячи любителей подобных кровавых сцен не могли получить мест.

За несколько часов до начала боя народ и экипажи длинными рядами теснились около подъездов колизея и нередко случалось, что дети и женщины были задавлены в толпе. Но это не останавливало других от попыток пробиться вперед, чтобы занять внизу обитые красным бархатом дорогие места, а наверху — простые жесткие скамейки.

Для двора и знатных особ были устроены над самой ареной ложи, которые заполнились грандами и богато разряженными дамами. Наконец появились королевы со своей свитой и раздались громкие звуки музыки.

За стулом Марии-Христины стоял герцог Риансарес, а возле молодой королевы — принц Франциско д'Асси, в честь которого давалось сегодняшнее представление. В свите Изабеллы находились маркиза де Бельвиль и графиня Евгения Монтихо в богатых изысканных костюмах, с цветами на голове и груди.

Имя контесы Марии, по желанию графини Теба, было только что вычеркнуто из списка придворных дам. Она сидела с герцогом Альба возле матери, для которой щедрый лорд Кларендон купил ложу напротив королевской.

Графиня-мать была в светло-желтом атласном платье, на которое с головы ниспадала белая прозрачная мантилья. На груди ее красовался букет из прекраснейших центифолий, и играя драгоценным веером, она разговаривала со своей дочерью и ее обходительным женихом.

Евгения, улыбаясь, поклонилась матери и заговорила с королевой Изабеллой, которая призналась, что ничто не доставляет ей такого удовольствия, как бой быков.

Шествие, после которого обычно начиналось представление, обратило взоры всех присутствующих на арену. Под громкие звуки труб вошли вначале королевские альгуазилы; за ними следовали нотариус и герольд; последний громким голосом прочитал королевское предписание, которым запрещалось под угрозой строгого наказания выходить на место боя и мешать представлению.

Затем в пестрых праздничных костюмах появились лица, долженствовавшие участвовать в представлении. Впереди шел матадор Мигуэль; он поклонился вначале королевам, потом графине и громко приветствовавшему его народу. Графиня Монтихо бросила ему душистые цветы, которые держала в руке, и благородный матадор поднял их концом своего блестящего меча. На нем был одет красный, шитый золотом плащ, подаренный герцогиней Терезой Альба, и он был так прекрасен в этом костюме, что графиня Теба не могла оторвать от него глаз.

За Мигуэлем следовали пикадоры на лошадях в древнеиспанских рыцарских костюмах, с копьями в руках. Все они были не менее крепкого телосложения и представляли живописную картину в своих пестрых полуплащах, коротких панталонах с развевающимися лентами в шляпах, украшенных перьями.

За ними вышли за арену бандрилльеросы (знаменосцы) — молодые, ловкие испанцы в таких же полуплащах и панталонах; они держали в руках шесты, украшенные пестрыми знаменами, концы которых были снабжены острыми крюками. Театральное шествие заканчивалось несколькими мулами, которые должны были вывозить с арены убитых быков и лошадей.

Герцогу Риансаресу было назначено королевой-матерью в этот день раздавать призы. Бойцы поклонились ему и публике, и герцог велел бросить предводителю альгуазилов ключи от помещения для содержания быков — знак, что представление начинается.

Послышалась музыка, и на арене остались только пикадоры, ожидая на своих лошадях появления быков. Это была минута всеобщего напряжения.

Вдруг из дверей выбежало огромное, дикое животное. Его приветствовали громкие, одобрительные крики, между тем как оно, с наклоненной головой, взметая рогами песок, вбежало на середину арены, затем остановилось — крики окружавшей его бесчисленной толпы раздразнили его, и оно с глухим ревом стало озираться кругом.

Этой минуты, казалось, только и ждали всадники, вооруженные копьями. Они со всех сторон бросились на быка, чтобы ранить его. Тот сверкнул красными глазами на своих врагов, но бездействие его продолжалось только минуту. Он с бешенством бросился на одного из пикадоров, но тот ловко развернул свою лошадь в сторону.

Громкие крики одобрения наградили пикадора за его ловкое отступление, но тут же к быку приблизились другие пикадоры и начали колоть его копьями; животное снова бросилось на одного из них — но последовал тот же ловкий скачок лошади в сторону.

В эту минуту к быку слишком близко подъехали два пикадора, одному удалось так же быстро отступить назад, но при остановке другого здание колизея огласилось криками ужаса: лошадь и всадник, казалось, погибли. Разъяренное животное ринулось на них, струя крови окрасила песок. Бык вонзил рога в грудь лошади, но пикадор не утратил присутствия духа. Быстро соскочив на землю, он избежал смерти, так как взбешенный бык еще раз вонзил свои длинные острые рога в живот упавшей лошади и начал топтать ее копытами. Вид крови еще больше разъярил животное, и оно снова бросилось на пикадора, лишившегося лошади, и который продолжал бой как ни в чем не бывало, пока его не сменили другие бойцы.

После короткой паузы снова раздались звуки труб, на арену вышли отважные и ловкие бандрилльеросы, которые без всякого оружия, только с шестами в руках, окружили быка. Их положение было гораздо опаснее положения пикадоров, борющихся на лошадях, и только ловкость и точность движений могли спасти их от смерти, угрожающей каждую минуту.

Бык вскочил, когда одному из бандрилльеросов удалось вонзить в его спину украшенный знаменем крюк, и, увидев перед собой новых врагов, бросился им навстречу, но бойцы не только с изумительной ловкостью избежали его нападения, но один из них опять подбежал к животному, громко ревевшему от боли, и воткнул в его тело другой крюк. Толпа народа, которая с напряжением следила за этой сценой, теперь увидела, что смельчак на этот раз смерти не избежит, так как раздраженный бык сделал быстрое движение вперед, на которое, как видно, не рассчитывал бандрилльерос. Но опытный борец, неожиданно схватив животное за гриву, быстро вскочил к нему на спину.

— Да здравствует Пухета! — послышались тысячи громких голосов. — Такого еще никто нам не показывал!

Тогда дико ревевшее животное, почувствовав неожиданную ношу на своей спине, вдруг остановилось и повалилось на землю, чтобы освободиться от всадника и поднять его на рога. Это была минута ужаснейшей опасности и ожидания. Даже королевы, восхищенные этой сценой, громко аплодировали смелому бойцу Пухета, который при падении быка быстро соскочил с его спины на землю, поклонился публике и последовал за другими бандрилльеросами, выполнив таким образом свою блестящую роль.

Теперь последовала пауза, на протяжении которой взбешенное животное, поднявшись с земли, напрасно искало своих врагов, а публика шумела, обсуждая происшедшую сцену.

Графиня Теба де Монтихо с нетерпением ожидала матадора Мигуэля, с которым Пухета, по-видимому, готовился соперничать. Графиня Мария разговаривала с герцогом Альба, а ее сестра, прекрасная Евгения, с доном Олоцаго, который, к великому неудовольствию маленькой маркизы, ухаживал за графиней.