Приключения пчёлки Майи - Бонзельс Вальдемар. Страница 8

— Я здесь иностранка, — вежливо заметила Майя, — иначе я, конечно же, знала бы вас. Но прошу вас запомнить, раз и навсегда, что я не оса, а принадлежу к благородному семейству пчел.

— Да ведь это одно и то же! — воскликнул кузнечик.

— Вы — невежда, — с трудом сдерживая негодование, сказала Майя. Потрудитесь при удобном случае внимательно рассмотреть осу.

— Зачем? — небрежно ответил кузнечик. — К чему искать различия, которые существуют только в воображении? Вы летаете, жалите и не умеете прыгать. Оса — тоже. В чем же разница?.. Опля! — И он снова исчез.

"Ну, пора убираться прочь", — подумала пчела, но не успела она расправить крылья, как собеседник снова очутился возле нее.

— Завтра будут соревнования кузнечиков в саду пастора Зюнделика, сказал он. — Не желаете ли получить входной билет, мадемуазель? У моей старухи осталось еще два, и я полагаю, что она не откажет уступить один вам. Я надеюсь побить завтра рекорд.

— Меня это мало занимает, — ответила еще не оправившаяся от досады Майя. — Кто умеет летать, у того интересы — повыше.

Кузнечик громко расхохотался.

— Не зазнавайтесь, мадемуазель, — произнес он. — Летать умеют многие, а вот прыгать-то не всякий способен. Даже человек, и тот стремится к этому. На днях я видел, как пастор Зюнделик подпрыгнул почти на пол-аршина, желая хвастнуть своим искусством перед змеей, пересекавшей ему дорогу. При этом он даже трубку выронил и не нагнулся, чтобы ее поднять. А уж без трубки — какой это пастор! Вот до чего доходит честолюбие! Я знавал одного кузнечика, который подпрыгивал на высоту, в триста раз большую, чем его собственное тело… Вот, видите, теперь вы удивляетесь, молчите и, конечно, раскаиваетесь в своих легкомысленных заключениях! В триста раз выше себя! Кто другой решится на такое рискованное дело? Даже величайшее в мире животное — слон, и тот не в состоянии сделать такой прыжок… Ну, что же вы молчите, сударыня?

— Да ведь вы все время болтаете и не даете мне слова сказать! воскликнула Майя.

— Пожалуйста, говорите, — приветливо предложил кузнечик, крикнул "опля!" и снова пропал.

Пчелка, несмотря на свою досаду, опять рассмеялась. В своей жизни она не видела ничего подобного. С одной стороны, ее раздражали насмешки кузнечика, а с другой — она не могла не удивляться его опыту и большим познаниям. Правда, она расходилась с ним по вопросу о важном значении прыганья, но была в восторге от всего того, что узнала от него за эту краткую беседу. Жаль, что зеленый собеседник не мог долго усидеть на одном месте: иначе она забросала бы его вопросами.

Понимает ли он язык людей? Ведь он даже их имена знает! Она очень хотела его спросить об этом, если он еще раз вернется. А затем, было бы интересно узнать, что он думает о попытке приблизиться к человеку, познакомиться с ним в его собственном жилище.

— Мадемуазель! — позвал ее вдруг кузнечик, и она увидела, как соседний стебелек сильно закачался.

— Господи! — вздрогнула от неожиданности Майя. — Откуда вы опять взялись?

— Да я все время тут поблизости.

— Скажите, неужели вы постоянно скачете, сами не зная куда?

— Конечно, — ответил кузнечик. — А как же иначе? Разве кому-нибудь известно будущее? Никому. Только лягушка умеет его предсказывать, но она не говорит, как она это делает.

— Откуда только вы знаете такие вещи! — удивилась Майя. — А язык людей вы понимаете?

— Это вопрос, на который очень трудно дать ответ, мадемуазель. Еще совершенно не доказано, есть ли вообще у людей язык, хотя они издают какие-то отвратительные, ни на что не похожие звуки, при помощи которых они объясняются, по-видимому, друг с другом. Иногда, впрочем, и у них наблюдается стремление к благозвучию. Я видел раз, как два мальчика, держа между пальцами соломинки, дули в них изо всех сил, получая довольно красивое жужжание, несколько напоминавшее голос стрекозы, но, конечно, далеко не такое звучное. Во всяком случае, они стараются говорить. Угодно вам еще что-нибудь узнать? Я ведь очень опытный.

Но в ту же секунду он снова исчез, и уже больше не возвращался. Маленькая Майя тщетно ждала его, осматривая вокруг траву и цветы. Он пропал бесследно.

6. ПУКА

Жаркий летний день сильно утомил маленькую Майю. Она вяло летала среди ярко-зеленых садовых кустов, пока не нашла себе прохладный уголок в ветвях огромного каштана, под сенью которого, на утоптанной траве, были расставлены столы и скамьи. Все указывало на то, что здесь жили люди. Неподалеку краснел кирпичный крестьянский домик, увенчанный низкой, слегка дымившейся трубой.

Пчелка была уверена, что теперь-то она, без сомнения, встретит человека: ведь она пробралась почти к самому его жилью. Наверняка и это дерево, и эти странные деревянные сооружения под ним принадлежат людям.

Вдруг что-то прожужжало над самым ухом Майи, и рядом, на лист, где она сидела, опустилась муха. Сначала муха заметалась по зеленым жилкам листа, бегая по ним какими-то странными маленькими толчками, так что движения ног сливались вместе и можно было подумать, что она не ходила, а скользила взад и вперед. Затем она начала перелетать с одного края зубчатого листа на другой, да так быстро и порывисто, что казалась не летающей, а прыгающей. По-видимому, она выискивала таким образом местечко, где могла бы усесться поудобнее. Иногда муха неожиданно взвивалась вверх и жужжала при этом с такой болезненной тоской, словно страдала при виде чего-то ужасного или болела душой за бедствия мира; затем она снова опускалась и как ни в чем не бывало прыгала по листу. Наконец, тихо усевшись, она замерла в неподвижной позе.

Майя внимательно следила за мухой, а когда та угомонилась, она придвинулась к ней и вежливо сказала:

— Здравствуйте! Добро пожаловать на мой лист. Насколько я могу судить, вы — муха?

— А вам-то что? — ответила та, в свою очередь, вопросом. — Мое имя Пука, и я очень занята. Вы, кажется, хотите прогнать меня отсюда?

— Что вы! Что вы! — поспешила ее успокоить Майя. — Я очень рада с вами познакомиться.

— Я думаю! — самоуверенно произнесла муха и резко схватила себя за голову, словно хотела ее оторвать.

— Ради Бога! — испуганно воскликнула пчелка. — Осторожнее!

— Не волнуйтесь попусту, — снисходительно проворчала муха и начала проводить лапками по крыльям с такой силой, что они совсем загнулись вниз. — Вы в этом деле ничего не понимаете. Имейте в виду, что я — комнатная муха, — с гордостью объявила Пука, — и вылетела только на одну минуту, чтобы подышать свежим воздухом.

— Как интересно! — радостно воскликнула Майя. — Значит, вы знаете человека?

— Как карман своей юбки! — небрежно ответила муха. — Я ведь постоянно сижу на людях. Неужели вам это неизвестно? А еще говорят, что пчелы смышленый народ. По крайней мере, вы сами не перестаете это утверждать.

— Меня зовут Майей, — робко сказала пчелка, удивляясь, откуда берется у других насекомых такая уверенность в себе, такое сознание собственного достоинства и даже иногда вот такая наглость.

— Как бы вас там ни звали, а вы все-таки глупы, — дерзко заявила муха.

Она сидела нахохлившись и напоминала пушку, из которой собирались выстрелить. Голову и грудь она выпятила вперед, а нижней частью туловища плотно прижалась к листу, почти слившись с его поверхностью.

Майя была вне себя от нанесенного ей оскорбления. Недолго думая, она бросилась вдруг на Пуку и крепко схватила ее за шиворот.

— Я покажу вам, как грубить пчеле! — крикнула Майя.

Муха жалобно застонала.

— Ради Бога не жальте меня! — взмолилась она. — Только не жальте! Это — единственное, на что вы способны, но это очень опасно. Будьте добры, отодвиньте, пожалуйста, подальше ваше жало! Прошу вас, отпустите меня, я сделаю все, что вы захотите!.. Неужели вы не понимаете шуток? Я ведь пошутила… Ведь кто же не знает, что пчелы — самые уважаемые и могущественные среди насекомых! Только не убивайте меня, умоляю вас, ведь это была бы непоправимая глупость… Господи! И почему это никто не понимает моих шуток!..