Кухонная энциклопедия поросенка Габ-Габа - Лофтинг Хью. Страница 2

Итак, мы начинаем…

ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ

— Ах-ты-Господи-ты-Боже-мой! — воскликнула Даб-Даб, влетая в комнату и с грохотом швыряя на стол поднос. — Этот негодный поросенок меня в могилу сведет!

— Что он еще натворил? — поинтересовался Джип.

— Что натворил? — возмутилась Даб-Даб. — Я думала, моему терпению пришел конец, когда он стал называть себя «Габ-Габ, Д. С. Н.», но…

— Что такое Д. С. Н.? — спросила белая мышка.

— Доктор Салатных Наук, представьте себе, — фыркнула Даб-Даб. — Это уже никуда не годилось. Но теперь он раздобыл пару очков Доктора Дулитла — без стекол, одну черепаховую оправу — и носит не снимая. Он думает, что так больше похож на писателя. Слоняется по всему дому, нацепив их на пятачок, и декламирует куски из своей дурацкой книги.

— Пи-пи-пи, — прыснула мышка. — Ну и зрелище! Хотя знаешь, Даб-Даб, это, наверное, очень интересная книга. «Кухонная энциклопедия». Не знаю, правда, что такое энциклопедия, наверное, что-нибудь ужасно вкусное — и очень большое, чтобы надолго хватило. Надеюсь, Габ-Габ не забыл про сыр.

— Тебя послушать, так книги надо прямо из сыра делать, — проворчал Джип. Он примостился у очага, положив морду между вытянутыми лапами и прикрыв глаза. Могло показаться, что он спит, но это просто была его любимая поза, и он слушал вечерние беседы, не пропуская ни слова. — Приходишь в книжную лавку и говоришь: «Ах, я так люблю швейцарские романы. Заверните парочку, пожалуйста». Или: «Мне половинку вон той голландской поэмы, будьте любезны».

— Ха-ха! Ты у нас тоже почитать любишь, — съязвила в ответ белая мышка, сморщив свой маленький розовый носик. — Хорошую книгу с мясом оторвешь.

Филин Гу-Гу, великий математик, сидел на спинке моего стула, такой же безмолвный и невозмутимый, как сам стул.

— Этот поросенок Габ-Габ, — задумчиво проговорил он наконец, — напоминает мне мальчика, с которым я когда-то был знаком. Маленький мальчик с большим аппетитом. Он жил на ферме, где у меня было гнездо в амбаре. Однажды один гость спросил его, каким спортом он любит заниматься больше всего. «Есть», — ответил мальчик. «А каким видом спорта ты любишь заниматься на свежем воздухе?» — спросил гость. «Есть на свежем воздухе», — ответил мальчик.

— Вылитый наш поросенок, — прочирикал Чипсайд. Он вспорхнул на стол и начал склевывать хлебные крошки, помогая Даб-Даб убирать после ужина.

— Скажи-ка, Томми, — спросил он, — академик-то наш много ошибок делает?

— Совсем не делает, Чипсайд, — ответил я. — Видишь ли, Поросячья азбука Джона Дулитла состоит из значков, а не из букв. Каждый значок заменяет целое слово, а иногда даже целое предложение.

— Хм, это вроде китайского что ли?

— Да, — ответил я. — Вроде китайского, но гораздо проще.

— Еще бы! — сказала Даб-Даб. — Для этого-то глупышки. Он вечно сует нос во все книги Доктора по садоводству и кулинарии. Да только он не читает — притворяется. Я думаю, этот поросенок без ошибок даже слово «лук» написать не сумеет — ни за какие коврижки.

— Все р-равно, — крикнула Полинезия с верхушки дедушкиных часов, — пр-росто здор-рово, что он собр-рал в этой книге столько инфор-рмации!

Обезьянка Чичи подбросила полено в огонь.

— Да, — согласилась она, — только он ее не в книгах нашел. Он вечно пристает ко мне, чтобы я ему рассказала про фрукты, которые растут в африканских джунглях, — и про овощи тоже: про ямс, и про всякие другие.

— Ну, скоро он сюда пожалует, — проворчала Даб-Даб. — Когда я мыла посуду, он прошел мимо и объявил, что устроит нам сегодня какое-то авторское чтение. Так что, кто хочет спать, пусть поторопится… Ой, вот он!

В дверь постучали. Габ-Габ всегда с трудом справлялся с дверными ручками. Ему приходилось крутить их обеими передними ножками, поэтому, когда кто-нибудь мог открыть, он всегда стучал.

— Да уж, это точно он, — хихикнула белая мышка.

Я поднялся и распахнул дверь. В проеме стояла странная фигура — писатель Габ-Габ. Под мышкой у него топорщилась большая растрепанная кипа бумаги, за ухом торчало гусиное перо, на носу красовались черепаховые очки без стекол, а на лице застыло утомленное выражение.

— Ох-ох-ох, — вздохнул он, — вы и представить себе не можете, как я переутомлен!

— Скорей уж перекормлен, — фыркнула Даб-Даб. — С чего бы это ты был переутомлен?

— Исследования, — простонал великий писатель. — Неустанные, бесконечные исследования.

— Что это ты исследуешь? — поинтересовался Джип. — Клубничную грядку?

— Что такое исследования? — спросила белая мышка.

Габ-Габ придвинул стул к столу рядом со мной и уселся. Затем тщательно протер очки (в которых не было стекол) скатертью и снова надел их.

— Исследования? — переспросил он. — Ну, э-э… исследования — это… э-э… библиография.

— А что такое библиография? — робко спросила белая мышка.

— Это когда ты идешь в библиотеку и читаешь там книги. И так узнаёшь, что написать в своей.

— А, понятно. Просто списывание, — хихикнула мышка.

— Ничего подобного, — раздраженно ответил Габ-Габ. — Никакое не списывание. Это очень трудно объяснить. В жизни великого писателя, мышка, есть вещи, которые выше твоего понимания. Видимо, исследования — одна из них. Весь день я пытался выяснить точное название места, где у короля Альфреда сгорели лепешки. У меня просто голова кругом. Я уже не знаю, был ли вообще король Альфред — и правда ли у него сгорели лепешки. Я только что из библиотеки. Мой кабинет — ну, вы знаете, на чердаке, — весь от пола до потолка забит книгами, которые я оттуда принес. И вскоре я буду вынужден вернуться к моим трудам — к моей… э-э… библиографии. Но прежде, я думаю, вам захочется выслушать Кухонную проповедь, которую я написал вчера вечером.

У Чи-Чи брови взлетели до самой макушки, а Полинезия шепотом разразилась ужасными ругательствами по-шведски.

— Кот меня подери! — воскликнул Джип. — Кухонная проповедь?

— Да, — бодро ответил Габ-Габ. — Она начинается так:

Это очень известные слова; впервые их произнес, если не ошибаюсь, Его светлость архиепископ Кренделийский. И…

— Эй-эй-эй! Минуточку! — перебил его Чипсайд. — Как-нибудь в другой раз, ваше преподобие. Но что это ты там плел про Альфреда Великого?

— Я хотел нанести это место на мою кухонную карту мира.

— Кухонная карта? Это зачем? — удивился воробей.

— О, это очень полезная вещь, — объяснил Габ-Габ. — Глава о кухонной географии — одна из величайших в моей книге. А кухонная карта — важная часть этой главы. Я уже сделал несколько карт и выкинул их, потому что был ими недоволен. Так трудно писать мелко, чтобы поместилось все, что мне нужно. Карта понадобится не только для изучения кухонной географии, но и кухонной истории. Я хотел бы отметить на ней все города, где происходили важные события в истории кулинарии, например, место, где, как полагают, у короля Альфреда подгорели лепешки, за которыми ему поручила присмотреть одна старая дама. А еще на карту будут нанесены все города и страны, прославившиеся какой-нибудь едой. Скажем, Россия — родина икры, английский городок Мелтон-Моубрей, откуда происходят сладкие пироги, английские же Ярмут, знаменитый своей селедкой, и Банбери, где пекут всем известные пирожки с яблоками, тот самый Банбери, куда, помните, нас приглашали в детстве поскакать на деревянных лошадках и поглядеть на прекрасную даму на белом коне, у которой

Га-Габ помахал передними ножками в воздухе, как будто дирижировал.