Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович. Страница 29

– Большое вам спасибо за помощь, товарищ! – Я крепко пожал его руку.

Китаец, слегка кланяясь, произнес несколько быстрых фраз. Свою речь он сопровождал энергичными жестами, прикасаясь то к моей, то к своей груди.

– Он говорит, вы помогаете нам снять с Пу-и драконовый халат и одеть в него народ, – объяснил переводчик. – Мы помогаем вам, а это значит – самим себе.

Уже наступили ранние сумерки, сгущенные непогодой, когда передовые части начали подниматься на перевал Дабэйлян. Все круче и круче становился подъем. Надрываясь, ревели машины. А когда не хватало сил у моторов, тогда изнемогающие от усталости солдаты втаскивали машины на руках.

Наступила черная ненастная ночь, а мы все поднимались. Люди шли, с трудом преодолевая сон. А путь опасен: один неверный шаг – и угодишь в пропасть. Солдатам приказано следить друг за другом, действовать по принципу «ты отвечаешь за меня, я – за тебя». Лишь время от времени, когда в горах вдруг вспыхивали схватки с подразделениями противника и его диверсионными группами, люди оживлялись, обретали боевую собранность.

Но всему бывает конец. Остался позади и перевал [124] Дабэйлян. Спуск, хотя он и не менее опасен, все же прошел легче. А внизу нас ожидал город Фыннин.

Он раскинулся на дне огромной чаши, образованной горами. Несколько речек соединяются здесь в поток, несущий свои воды в могучую Луаньхэ. На правом берегу потока – кварталы города, на левом – аэродром, точнее, взлетная площадка.

По нашим данным, в Фыннине располагался крупный гарнизон противника. Разгромить его, не допустить отхода на Жэхэ – такую задачу получил подполковник Осадчук. И он блестяще с ней справился.

На рассвете эскадрон старшего лейтенанта Иванова обошел город и оседлал дорогу на юг. Тем временем в город ворвались три других эскадрона и мехгруппа. Многочисленный гарнизон, застигнутый врасплох, оказал неорганизованное сопротивление и вынужден был сдаться.

– Вам известно было о нашем наступлении? – спросил переводчик пленного офицера.

– Да. Но мы не ждали вас так быстро. Вчера только узнали о захвате Долоннора. Считали, что в ливневый дождь вы не рискнете пойти через горы…

Внезапность и стремительность продолжали оставаться нашим верным союзником.

Что ждет нас дальше на перевале Наньболоколян? Если противник не подготовил там организованной обороны, то Жэхэ захватим с ходу. А если в штабе юго-западной группы японо-маньчжурских войск узнают о нашем прыжке через горы в условиях непогоды, то на подступах к городу придется брать с боя каждый гребень, каждую переправу. Значит, надо использовать еще одну грозовую ночь и попытаться выйти к Жэхэ внезапно для неприятеля.

Мы успешно боремся со стихией, но без потерь не обходится. Мне доложили, что на переправе перед Фыннином поток воды унес пулеметную тачанку. Трое цириков, бросившиеся спасать ее, утонули. На моих глазах одна из машин передового отряда рухнула в пропасть. Езда по дороге, петляющей над головокружительной пропастью, опасна даже в хорошую погоду. Теперь она опаснее во сто крат. [125]

На крутом, размокшем спуске неожиданно заскользили солдаты, удерживавшие автомобиль на веревке. Машина покатилась вниз, увлекая их за собой. Но опасность рождает героев.

– Бросай веревку! – крикнул сержант, а сам, ухватив освободившийся конец, бросился за машиной, рискуя сломать себе шею. Он бежал, падал, кувыркался и все же догнал машину. Оттолкнувшись от ее борта, схватился за росшее на склоне дерево, обмотал вокруг его ствола веревку, уперся ногами и замер.

«Если дерево не выдержит, тут и конец сержанту», – мелькнула у меня страшная мысль. Но все обошлось благополучно. Я спустился к смельчаку. Он назвался сержантом Поливановым, командиром «отделения спуска».

– Молодец! Герой! – восторженно воскликнул командир взвода лейтенант Туов и дружески хлопнул сержанта по спине. Лицо Поливанова исказилось от боли.

– Что такое? – удивился я. – Ну-ка покажи спину. Так и есть! Гимнастерка в крови, под нею зияют рваные раны, полученные при падении.

– Сейчас же на санитарной машине отправьте Поливанова в госпиталь! – распорядился я.

– Товарищ командующий, – взмолился сержант, – зачем в госпиталь? Я здоров.

В своей непосредственности и горячности он был прекрасен, этот храбрый воин.

– Раны чистые, и при хорошем уходе ты быстро вернешься в строй, – посоветовал я. – А запустишь – они на жаре загниют, и тогда свалишься надолго.

Товарищи с трудом уговорили Поливанова сесть в санитарную летучку…

На перевале Наньболоколян крупных сил противника не было. Видимо, сказывалась потеря управления, отсутствие ясного представления об обстановке и начавшаяся паника. Что ж, теперь все зависело от нас самих. Возникли благоприятные условия для атаки города. Но удар должен быть предельно дерзким, сильным и согласованным. Иначе более чем десятитысячный гарнизон Жэхэ успеет занять выгодный рубеж по хребту Гуанженьмин, в трех километрах от города, и привести в боевую готовность крепость севернее его. Тогда [126] бои могут принять затяжной и тяжелый характер. Нет, этого допустить нельзя.

Я еще раз уточнил задачи и согласовал по времени и пространству дальнейшие действия конных, танковых, механизированных частей, поддерживающей артиллерии и авиации.

Атаку назначил на рассвете 19 августа одновременно первыми эшелонами обоих направлений. Чтобы сохранить внезапность, мы отказались от артиллерийской подготовки. Артиллерии предстояло наступать в боевых порядках и уничтожать обнаруженные очаги сопротивления противника. Часть сил должна была заранее обойти город и отрезать пути отхода на Пекин и к Ляодунскому заливу.

Обстановка к тому времени сложилась для нас благоприятная. На всем протяжении Забайкальского фронта к 18 августа советско-монгольские войска вышли к железнодорожной магистрали Бэйпин – Чанчунь, а ударная сила главной группировки фронта – 6-я гвардейская танковая армия – вырвалась на подступы к Мукдену и Чанчуню. Левое крыло фронта находилось в районе города Цицикар.

В тот же день 1-й Дальневосточный фронт внезапно для японцев высадил воздушный десант на Харбин. Одновременно в город ворвался сильный подвижный отряд. Позже нам стало известно, что здесь был захвачен в плен начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата с группой генералов и офицеров.

Успешно развивалось и наступление 2-го Дальневосточного фронта.

Командование Квантунской армии в значительной мере потеряло управление войсками и основательно запуталось в стремительно развивающейся обстановке. Оно выпустило из поля зрения многие элементы оперативного построения своих фронтов. До многих, даже крупных гарнизонов приказы доходили с большим опозданием или не доходили вовсе. Можно было надеяться, что и гарнизон Жэхэ не в курсе конкретной боевой обстановки.

Меня беспокоило главное: смогут ли 59-я советская и 8-я монгольская дивизии за ночь пройти несколько десятков километров труднейшего горного пути и на рассвете внезапно появиться перед Жэхэ. [127]

Непрерывное наступление последних суток крайне измотало солдат. Изнурило оно и коней. Начали сдавать даже неприхотливые и столь выносливые монгольские лошадки. И тем не менее пришлось приказать комдивам еще больше развить наступление.

Генерал Коркуц выслал вперед сильный передовой отряд с задачей захватить перевал Яншулин перед городом Луаньчином. После этого генералу Коркуцу предстояло частью сил обойти город с юга, овладеть железнодорожным мостом и выйти по левому берегу Луаньхэ к переправе у городской пристани. С падением Луаньчина можно было считать, что путь на Жэхэ открыт.

С выходом на ближние подступы к Жэхэ Коркуц имел в виду совершить маневр. На рубеже деревни Саньчахоу, лежащей примерно в восьми километрах восточнее города, 252-й полк подполковника Осадчука должен был свернуть вправо и подойти к объекту атаки с юга, отрезав этим путь отхода противнику на Пекин. 30-му полку подполковника А. А. Ларина надо было провести такой же обход для удара с северо-запада. 129-му полку подполковника Денисова и другим частям следовало двигаться по основной магистрали, будучи готовыми усилить удар с запада.