Странствие Парка - Патерсон Кэтрин. Страница 5

Парк сделал бутерброд с арахисовым маслом и джемом. Когда Рэнди работала по выходным, выбирать особо не приходилось. Потом надел куртку от лыжного костюма и отправился на станцию метро. В небе ярко светило солнце, было по-весеннему тепло. Но стоило налететь порыву ветра, и мгновенно замерзшие щеки и уши напомнили ему, что на дворе зима.

По субботам поезда ходили реже, и Парк спрятался от ветра под навес на платформе. Он стоял, подняв лицо навстречу солнцу и зажмурив глаза от яркого света, и чувствовал, как сердце наполняется счастьем. Сегодня я встречусь с отцом, звучало внутри. Он представил, как отец подойдет к нему, высокий и красивый, в голубой форме военного летчика с серебряными крыльями над левым карманом. Вот он снимает фуражку и широко раскрывает руки навстречу Парку, и Парк бежит к отцу словно маленький…

Выдумки. Отец погиб.

3. Черный камень

Глаза болели от напряжения: Парк всматривался вдаль, пытаясь найти цель своего путешествия. Человек в метро сказал, что мемориал расположен перед памятником Вашингтону, но памятник со всех сторон окружали аккуратные газоны, и мемориала видно не было. Вокруг было безлюдно, даже охраны не видно. У редких прохожих мальчик стеснялся спросить дорогу. Ужасно глупо не знать, где Мемориал Вьетнамской войны. Осенью про него писали все газеты. Любой без труда его найдет. Кроме Парка.

Наконец он заметил невысокий указатель, который смотрел как раз в ту сторону, куда направлялся мальчик. Неожиданно Парк очутился прямо перед мемориалом. Стена из черного камня словно росла из земли. Вдоль нее шла дорожка. Сначала она устремлялась вниз, а стена — вверх, затем наоборот, дорожка шла в гору, а стена становилась ниже. Мемориал напоминал огромный бумеранг, врезавшийся в землю. На гладко отполированном камне были выгравированы имена.

У стены стояли люди и вглядывались в нескончаемые строчки имен на блестящей черной поверхности. Найдя нужное, они обводили буквы кончиками пальцев. Парку тоже захотелось дотронуться до камня, но он крепко сжал руку в кармане. Первое имя, которого он коснется, будет отцовское.

Когда все они собрались в парадном зале Камелота на праздник Сошествия Святого Духа, неожиданно распахнулись тяжелые двери, и они увидели сияние, ярче, чем свет семи солнц. По воздуху на ослепительно белом плате плыл Святой Грааль, [20] как будто его несла чья-то невидимая рука. И тут же зал наполнился ароматом мясных блюд и вина. Они ели и пили, изумляясь щедрому дару Святого Сосуда. Никто не знал, откуда появился Грааль и куда он исчез. Рыцарь сидел безмолвно, ослепленный видением, и в сердце его отчетливо звучало повеление: «Иди! Иди и найди!»

Как же ему найти имя отца? Здесь их тысячи, одно за другим, нескончаемые столбики имен. Он никогда не отыщет нужное.

— Ты ищешь кого-то? — Парк обернулся и увидел женщину средних лет в бежевой шляпе и твидовом пальто.

— Позволь тебе помочь, — она улыбнулась, — это моя работа.

Они поднялись к началу стены, там стояла книга, напоминавшая городские телефонные справочники. Женщина открыла ее.

— Кто тебе нужен? — ласково спросила она.

Парк прокашлялся.

— Паркинтон Уадделл Броутон Четвертый, — ответил он.

Она стала листать книгу, рука в перчатке заскользила вдоль текста и остановилась.

— Сектор 1, буква У, — назвала она, — строчка 119.

Мальчик не понял ни слова.

— Пойдем, я покажу, — предложила женщина, мягко улыбнувшись. Она повела его туда, где гранитная стена была самой высокой, показала, как считать отметки после каждой десятой строчки, и оставила одного. Она словно знала: Парк не хочет, чтобы рядом стоял кто-то посторонний, когда он найдет отца. Вот он: Паркинтон Уадделл Броутон IV.

Мальчик протянул руку, радуясь, что строчка оказалась не слишком высоко и он до нее достаёт, и погладил буквы. Камень был теплый, его нагрело зимнее солнце, и совсем не похожий на могильный памятник. Он казался живым и веселым. Парк увидел отражение своей руки на имени отца. К удивлению мальчика, на глаза навернулись слезы, хотя он был необыкновенно счастлив оказаться здесь, так близко к красивому человеку в щегольской фуражке, в форменном, чуть ослабленном галстуке, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки.

Он пожалел, что ничего не захватил с собой, чтобы оставить здесь. Люди приносили цветы, кое-где рядом с именем в стык между каменными плитами были воткнуты гвоздики. У подножия лежали медали, памятные ленты, а в одном месте на гранит облокотился плюшевый мишка. И все это смотрелось естественно и уместно, так же как и люди, которые стояли, молча гладили камень и плакали.

Возвращаясь домой на метро, Парк думал о многом. Кто та женщина-смотритель? Наверно, чья-то мать. А его мама, интересно, она приезжала хоть раз к мемориалу? Пусть даже ничего не сказав ему, просто, чтобы дотронуться рукой до теплого камня? Ему с трудом верилось, что она здесь никогда не была, а если была, неужели это не принесло ей мира и радости, как принесло ему? Почему же она тогда не рассказала ему обо всем, вернувшись домой, и не взяла его с собой снова, чтобы они вместе прикоснулись к имени? Парку очень хотелось все рассказать маме и отвезти ее туда. Ему хотелось увидеть отражение ее бледного лица в отполированном граните. Хотелось увидеть, как ее тонкие пальцы впитают силу от каменных выступов, образующих имя отца. Он им нужен. Живой или мертвый. Нельзя жить, притворяясь, что его не существовало.

Нужны воспоминания о нем, даже если они печальны. Потому что в этих воспоминаниях — жизнь. Печаль лучше пустоты. Тот злой день в Бетани Бич лучше бесконечных замороженных лет.

Если же ей отец не нужен или она думает, что не нужен, Парк скажет, что она не вправе решать за двоих. Ему необходим отец.

— Где ты был?

Мама вернулась домой раньше Парка. Мальчик снял куртку и аккуратно повесил ее в шкаф вместо того, чтобы как обычно бросить на диван.

— Поросеночек, где ты был? — снова раздалось из кухни. — Я волновалась. Ты не оставил записки.

Парк подошел к кухонной двери. Бледное лицо Рэнди зарумянилось от жара, идущего от плиты. Она подняла голову и смущенно улыбнулась.

— Я ездил… — начал Парк, он не хотел причинить ей боль, но слова сами вырвались. Его желание было сильней страха сделать больно. — Я ездил к Мемориалу.

Мама нахмурилась.

— К Мемориалу Вьетнамской войны. Я нашел там его имя.

Рэнди повернулась к нему спиной, делая вид, что занята приготовлением ужина. Она готовила традиционную воскресную пасту [21] с мясным соусом, и по квартире уже шел аппетитный запах лука, лапши, томатного соуса и мяса. Рэнди принялась за салат.

— Как тебе это удалось? — наконец спросила она. — Там же, наверно, тысячи имен.

— Пятьдесят тысяч, — ответил Парк. — Даже больше.

Она не обернулась, но мальчик продолжал, уверенный, что она внимательно слушает.

— Там есть книга, типа карты, как справочник. Мне помогла женщина.

— А, понятно.

— Ты была там?

— Я? Нет.

— Там красиво, — сказал Парк. — И там я понял…

Как же ей объяснить? Если сказать, что после видения каждый рыцарь отправлялся на поиски Святого Грааля, поймет ли она? Нет, он точно знал, что не поймет.

— Я почувствовал… я подумал…

Мама молчала. Она не собиралась ему помогать, и Парк выпалил, словно трехлетний ребенок:

— Хочу его знать.

— Он погиб.

— Хочу узнать о нем.

Тут Рэнди обернулась.

— Поросеночек, — произнесла она, — ты не знаешь, о чем просишь.