Мой брат Юрий - Гагарин Валентин Алексеевич. Страница 83

Позывной «Чайка»

Сперва Юрию Алексеевичу, а вскоре и Герману Степановичу, едва появлялись они на народе, все чаще задавали один и тот же вопрос: «А полетит ли в космос женщина?» Спрашивали об этом не только мечтательные школьницы и экзальтированные пенсионерки... К тому времени в космосе произошло много важных событий: первый спутник — советский, первый человек в космосе — советский, первый многочасовой полет на «Востоке-2» опять же русским парнем совершен. Потому, наверно, и зрело такое — коллективное, что ли,— желание, чтобы и первой женщиной — командиром звездного корабля стала наша соотечественница.

Дыма без огня не бывает. Энтузиасты мечтали — ученые думали. И их воображение занимало воздействие космической среды на женский организм.

Весной 1962 года в Звездный прибыла группа девушек — кандидатов в космонавты.

Времени для занятий отводилось им в обрез: девчат уже на следующее по прибытии утро отправили в классы, в залы для тренировок. К их чести, занимались девушки с таким прилежанием, что по теории вскоре мало в чем уступали мужчинам. А осваивать управление кораблем на тренажерах помогало им то обстоятельство, что все они были спортсменками, совершили не по одному десятку парашютных прыжков.

Упорство и прилежание девчат были объяснимы: им так хотелось слетать в космос. Но и среди самых талантливых учениц особой настойчивостью отличалась ярославская ткачиха Валентина Терешкова.

Ее работоспособность — в классе, на тренажерах, на спортплощадке — не укрылась от Юры. Понравилось и ее жадное внимание к лекциям преподавателей, к его и Германа рассказам о космосе. И когда однажды зашла речь о том, кому из девчат в первую очередь можно будет доверить штурвал звездного корабля, Юра сказал главному конструктору:

— Пожалуй, лучше всех подготовлена к полету «Чайка».

— Какая «Чайка»? — удивился Королев.

— Валя Терешкова,— рассмеялся Юра.— Так мы с ребятами ее прозвали.

— А почему именно «Чайка»?

Не знаю... Может, потому, что с Волги она, а там чаек много... Красивая птица...

Сергей Павлович, подумав немного, согласился:

— А что — позывной подходящий. «Чайка»! Надо подумать.

11 августа 1962 года в небо поднялся «Восток-3», ведомый Андрианом Николаевым. Сутками позже на орбиту вышел «Восток-4» с Павлом Поповичем на борту. «Правда» на первой полосе опубликовала статью, подписанную Юрой: командир отряда космонавтов подробно рассказывал о своих товарищах, чьи имена только услышал мир, писал о том, как велико значение первого группового полета в космосе.

Минули месяцы, и на орбиты, проложенные Николаевым и Поповичем, вышел второй групповой десант космических кораблей. Вывели их пятый и шестой «Востоки» — Валерий Быковский и Валентина Терешкова. И снова мир потрясен: женщина в космосе! «Впервые в истории человечества!», «У советских небесных братьев появилась звездная сестра», «Восток-6» ведет женщина — первая на земле женщина-космонавт» — такими и подобными им заголовками пестрят страницы зарубежных газет. «Женщина в космосе — где это слыхано, где это видано? Раньше у нас, в Германии, да и в других странах считали, что женщины умеют только рожать и воспитывать детей»,— на страницах газеты «Известия» делится своими мыслями знаменитая немецкая писательница Анна Зегерс. «Женщина в космосе! Какая ошеломляющая новость! — вторит ей Эжени Коттон, популярная деятельница международного женского движения. И добавляет: — ...Я бы тоже хотела полететь в космос от радости... Беспримерный подвиг Валентины Терешковой является венцом всех достижений наших замечательных советских подруг».

И снова в газетах появляется статья Юры «Девушка из нашего отряда», организованная и распространенная АПН. Первый космонавт писал о Терешковой:

«Я знаю эту чудесную девушку немногим более года, но мне кажется, что мы знакомы с детства. Она... могла быть моей соученицей в ФЗУ, сидеть рядом на скамье в индустриальном техникуме, потому что она — наша современница. Когда Валя пришла к нам, мы все ее очень полюбили: не только летчики, инструкторы, но и наши жены. Она вошла в нашу жизнь, как входят в родную семью,— просто, без рисовки, с твердым желанием усвоить уже сложившиеся традиции и, если удастся, внести нечто новое, свое...

Внимательная и упорная, она не скрывала своего огорчения при неудачах, но не поддавалась настроению...

Космонавт — это не только смелость, на одной удаче далеко не уедешь. Космонавт — это знание, умение. Я много наблюдал за ней на занятиях в классе... Ей трудно было постичь ракетную технику, изучить схемы и оборудование корабля. Но она упорно трудилась, много отдала учебе личного времени, занимаясь по вечерам. Не стеснялась обо всем спрашивать у преподавателей, у космонавтов, уже летавших и еще не летавших...»

Угас день 16 июля 1963 года — день запуска «Востока-6», наступило утро семнадцатого. И этот день сошел на нет, а «Восток-6» все так же плыл над Землей, и в эфире время от времени звучало: «Я — «Чайка»! Самочувствие отличное, системы корабля работают нормально...»

Звучал позывной, подаренный Валентине Владимировне Юрой.

Букет гвоздик

В апреле шестьдесят седьмого Юра с Валей и дочками приехали в Рязань. Брат сам был за рулем «Волги», немного заблудился: вместо улицы Ломоносова попал на улицу своего имени — Гагарина. Там спросил дорогу у милиционеров, и, хотя был в цивильном и глаза упрятаны за светозащитными очками, милиционеры узнали его. Сразу же с кем-то связались, к моему дому Юра подъехал, сопровождаемый эскортом милицейских машин, и через порог первым переступил опять же не он — милиционер. Я как раз сидел обедал.

— Желаете видеть брата? — строго спросил милиционер.

— Какого? — не понял я, выскакивая из-за стола. А Юра уже стоит за спиной у блюстителя порядка, смеется громко:

— Что, Валентин Алексеевич, напугали мы тебя? Признайся, не ждал...

И, проходя в комнату, предупредил:

— Вырвался вот ненадолго, примешь? На день, от силы — на два. Работы — непочатый край...

Слова эти несказанно огорчили и меня, и жену, и дочерей, которые очень любили своего дядьку. Я понимал, что уговаривать бесполезно, но все же невесело пошутил...

— Работа не волк...

Знаю, знаю: в лес не убежит,— весело перебил меня Юра.— Оправдание для тунеядцев, для лодырей.— И, сразу став серьезным, сказал:— Намечается у нас вскорости одно дело, я должен быть там, на месте. Ну, а пока я здесь — давай прикинем, как поплотнее, с толком прожить эти дни.

О приездах Юры в Рязань мне предстоит рассказать отдельно. Тут оговорюсь только, что прогостил он в нашем доме недолго, к тому же из Москвы поторопили его с возвращением, и уезжал он, запомнилось, серьезным, озабоченным. Спешил навстречу тому «делу», о котором обмолвился в первые минуты нашей встречи.

Как стало ясно чуть позже, он имел в виду полет Владимира Комарова на «Союзе-1».

Нужно сказать, что Сергей Павлович Королев, отличаясь постоянной ровностью в отношении ко всем космонавтам, не жалуя, во всяком случае внешне, кого-либо из них особой любовью, питал явные симпатии к Владимиру Михайловичу Комарову. Не берусь судить досконально почему, но некоторые свойства характера космонавта позволяют найти ответ на этот вопрос. Комаров — военный летчик, инженер с академическим образованием — был опытнее, старше большинства своих товарищей по отряду, отличался ровностью натуры, пытливым, аналитическим складом ума. Главный конструктор неоднократно вслух высказывал мысль о том, что если на первом этапе освоения Вселенной корабли в небо могут поднимать космонавты из числа вчерашних летчиков-истребителей, то в недалеком будущем космические полеты станут делом ученых. Потому-то Сергей Павлович так настойчиво рекомендовал Юре и его товарищу учебу в академии. Потому и ценил и отличал Комарова, видя в нем талантливого инженера, человека с явными задатками ученого.