Формула Бельмондо - Щеглов Дмитрий. Страница 20

– Видал? За пять минут пятьдесят рублей.

Его голос еще громче зазвенел над площадью. Из магазина мужчина вел двух мальцов. Они во все глаза смотрели на скомороха Данилу, а тот им показывал на наш возок, и продолжал нести складную чушь, так похожую на уличную рекламу.

– Данила Кащей съел бочку щей, подводи папаша своих детей. Детки должны в воскресенье кататься, и мороженным объедаться. Мой заморский индюк скороход, не догонит его самолет. Можно сразу сесть двоим, молодцам удалым. Сколько лет тебе мальчик? Пять?.. А тебе? Четыре? Четыре и пять, надо вас покатать.

– Ну, кататься будете? – спросил папаша огольцов. Оба малыша радостно захлопали в ладоши. Тут еще мамаша появилась из магазина с полным пакетом. Она спросила меня, можно ли ее детей посадить на страуса и сфотографировать?

– А кататься не надо! – заявила она мужу.

Дети снова захлопали в ладоши и прижались к матери.

– А за что же тогда мы будем деньги платить? – спросил жену папаша жмот. Два бутуза внимательно слушали спор родителей. Им, похоже, хотелось не кататься, а сесть на страуса. Но в этой семье решающее право голоса принадлежало мужчине. Папаша спросил цену у Данилы и тот, не моргнув глазом, объявил:

– Сто!

Когда из бумажника сотенная купюра перекочевала в карман к Даниле, папаша посадил первого малыша на сиденье. Придерживая мною оглобелька резко рванула вверх. Вот и второй малыш сел. Напряжение возросло, оглобелька вырывалась из рук, но я чувствовал, что спокойно дам с малышами круг. И вдруг, когда я собрался подтолкнуть вперед страуса Ваську, в возок решил взгромоздиться еще и Данила. Ничего бы страшного не случилось, если бы он знал законы физики. Ему надо было бы сесть в ногах у малышей на дно возка и уравновесить собою центр тяжести, который сдвинулся в сторону двух маленьких бутузов. С самого начала мой дружок садился правильно. Он поставил обе ноги туда, где проходила ось соединяющая два колеса.

Но затем случилось непоправимое – катастрофа. Мой дружок тяжеловесным седалищем плюхнулся на сиденье между братьями и еще обнял их руками. Центр тяжести мгновенно сместился на край возка. Оглобля вырвалась у меня из рук и дала мне по зубам. Челюсть клацнула у меня, как у волка. Наш самодельный хомут выпиленный из пластмассового горшка соскользнул с тонкой шеи страуса Васьки и вознесся вместе с оглоблями к небу. На глазах изумленного папаши Данила и его оба сына сделали сальто-мортале с разворотом назад и вывалились из тележки на асфальт, а освободившийся страус Васька рванул с площади. Небольшая толпа зрителей откровенно расхохоталась. Кто-то заулюлюкал вслед Ваське.

Естественно, смех и улюлюканье, опешивший папаша принял на свой счет. Оба бутуза со страху заревели трубными голосами. Взволнованная мать поднимала с земли обоих сыновей, а разозленный папаша тянул за шиворот моего дружка Данилу и возмущенно брызгал слюной.

– Ты прохиндей! Какой идиот сиденье на конец двухколесной повозки ставит?

– А где оно должно быть? – простодушно спросил Данила.

– По центру! тупица!

Папаша обернулся к жене с детьми и грозно цыкнул:

– А ну, прекратить ревень! Марш все машину.

В это время Данила испуганно озирался. Васьки страуса нигде не было видно.

– Васька убежал! – потерянно сказал я приятелю.

Грозный папаша злорадно улыбнулся.

– Так вам и надо, бизнесмены. – И уже садясь в машину, посоветовал. – Сиделку по центру поставьте. Тогда ваша арба опрокидываться не будет.

А нам с Данилой было не до его советов. Надо было срочно найти Ваську страуса. Оставив тележку под присмотром старушки, торгующей цветами, мы бросились в тот переулок, куда он убежал. Домов через десять увидели мужчину.

– Вы страуса не видели?

– Кого?

– Страус здесь не пробегал? – повторил вопрос Данила. Прохожий покрутил пальцем у виска. Мы побежали дальше. Нам встретилась женщина.

– Вы страуса не видели?

– Это, который в том доме, живет? Худой такой, с длинной шеей? – вопросом на вопрос ответила она. – Или вы про страуса птицу спрашиваете?

– Про птицу! – воскликнули мы с Данилой. Женщина нас обрадовала.

– За нею погнались собаки. Туда он побежал! – и она указала рукой в конец переулка и не удержалась, чтобы не спросить? – А вы из цирка?

– С чего вы взяли?

– А вы на себя со стороны гляньте!

Час от часу не легче. Собаки могли загнать его за Можай. Следующий прохожий не захотел даже остановиться. В конце переулка, на перекрестке Данила горестно вздохнул.

– Мы его так никогда не найдем.

Я предложил ему заявить в милицию.

– Ага! И они объявят тебе «план перехват».

– А что же тогда делать?

– Не знаю! Пошли домой, хоть велосипеды возьмем, а то так никаких ног не хватит мотаться по городу.

В его словах был резон. Сначала мы заскочили к Даниле. И, какая же радость была в наших глазах, когда во дворе мы увидели мирно пасущегося Ваську. Данила его обнял и поцеловал в хохолок.

– Васька. Ты домой пришел? А я ведь тебе хотел голову отрубить. Васька!

И столько непередаваемой нежности и ласки было в голосе моего приятеля, что длинноногая птица почувствовала это фибрами своей заморской души, и в ответ легко клюнула Данилу.

– А Борьку, твоего дружка, по глупости съели. Как бы вы сейчас в паре здорово выступали.

Счастливые мгновения редко бывают в жизни у человека. Вот и мой приятель Данила на минутку расслабившийся, уже сжал волю в кулак. С прежней энергией, он заявил, что нам надо сходить на площадь за возком.

– И переставить надо срочно сиделку точно по центру, тогда не будет никакого перекоса.

– Ты это сам придумал или тебе подсказали? – съязвил я.

На улице мы встретили Настю. Она поинтересовалась нашими успехами. Я ей все рассказал. Как у всякой умной женщины, у нее тут же родилась гениальная идея.

– А зачем вам страуса запрягать?

– А кого?

– Тебя, Данила!

Мой дружок обиделся. Вечно он у нас с Настей был объектом шуток. Вот и на этот раз подумал, что она над ним смеется, и отвернулся в сторону. А Настя продолжала ему втолковывать свою блестящую идею.

– Одень на голову колпак. Прилепи к нему птичий клюв и кричи, что ты заморский петух. И таскай себе в удовольствие тележку. Вон на Юге Азии до сих пор есть велорикши. Посадишь малышню и будешь их катать.

Данила обиделся.

– Кто-то сядет в тачку, а я буду таскать ее? Ни в жизнь!

– Почему? – никак не могла понять резко отрицательный ответ Настя. Данила поразил меня своим ответом:

– Я еще не опустился до такой степени?

– До, какой, такой?

– Такой! Чтобы кто-то сидел в тележке, я его вез, а он еще мне на плечи свои грязные башмаки ставил. Видел в кино, как на этих велорикшах американцы с сигарой в зубах ездили.

– Да, мало ли какой урод среди них мог попасться?

– А ты думаешь, среди наших их не найдется?

Слава богу хоть тележку никто не тронул. Разговор про уродов казалось бы забылся. Не успели мы с двух сторон взяться за наши небольшие оглобельки, как Настя нас остановила.

– Мальчики, а можно я сяду в возок? Честное слово, так хочется Клеопатрой по городу проехаться!

– А боярыней Морозовой не хочется? – подковырнул ее Данила и решительно отказался: – Я ее Макс тащить не буду.

– Но почему? – так и не мог я понять своего дружка, – У нее ни сигары во рту, ни грязных башмаков.

Он нагнулся к моему уху.

– Ты забыл, мы учимся в одном классе! А это хуже грязных башмаков.

Странная все-таки провинция. Хоть и живет в девяноста километрах от Москвы, но имеет свою особую мораль, свой свод неписаных законов, своих кумиров. А на столицу смотрит, как на заевшийся город, жителям которого не понять местных проблем и их нравственных устоев. Данила считал меня сибаритом, избалованным излишним вниманием деда и бабки, человеком. Такому как я не понять, что нынешняя уступка Насте может выглядеть в глазах их одноклассников слабостью.

А мне на их местный кодекс чести было наплевать.