Формула Бельмондо - Щеглов Дмитрий. Страница 6

– Дед, да ты еще и глухой!

Дед нагнулся и погладил поросенка.

– Да это же поросенок.

– А ты кого хотел увидеть?

– А я думал дитя в коляске, а тут смотрю на поводке, подумал мне мнится!

Дело на площади происходило. Около них остановилось уже несколько человек и стало прислушиваться к разговору. И тут дедок добил мою Капель. Он ее громко так спросил:

– И как же ты его милая родила? Ничего не пойму уже в этой новой жизня. Мужики стали бабами, бабы в мужиков ипирируются. Кто он милая есть-то? Не сыночек?

Ну, тут наша Капель натянула поводок, Борьку в обратную сторону развернула и шасть обратно домой. Борька первые дни вместе с нею в доме жил. Вместе они ели-спали, или отдельно, это я не знаю, только место Борьки теперь рядом со страусом Васькой. И представляешь, я должен за обоими бесплатно ухаживать. Где тут справедливость? А она деньги не платит третий месяц. Говорит, потерпите еще чудок или забирай Ваську. А сколько терпеть?

Этот вопрос можно было бы и не задавать. Глубинка живет еще ветхозаветными понятиями. Обещал – держи слово. Пришлось только посочувствовать Даниле.

– Не переживай, раскрутим мы этого Гуся. Отдаст он ей ее выгоду.

– Ты думаешь, получится?

– Куда он денется! – ответил я с напускной уверенностью.

Глава 3 Бери упреждение

А вот и наша подружка Настя. Две косички, ножки будылки. Она издалека увидала нас, но не поспешила навстречу. Гордая. Мы должны первые подойти. Поздоровались.

– Привет!

– Привет!

– Куда собрались? – спросила Настя.

– К тебе!

– Соскучились?

– Ага! – съязвил Данила и выдал незамысловатый комплимент. – Надоело со свиньями возиться, вот решили сменить кумпанию.

Перед выходом из дома Данила вылил на себя флакон дешевого одеколона, и теперь от него несло как от парфюмерной фабрики расположенной рядом с животноводческой фермой. Настя втянула носом воздух.

– Чем ты поливаешься?

Я Даниле говорил, что не стоит себя так сильно брызгаться, он не послушался.

– Парфюмом. Чем же еще? – ответил он и стал наливаться красной краской.

– Да? А я думала бражкой! – Поддела его Настя и предложила: – Понюхай, как я пахну и как ты!

Они долго, как собаки обнюхивали друг друга. Наконец, мой вспотевший дружок отвернул голову в сторону.

– Запаха почти никакого! – сказал он, – так, чуть-чуть чем-то воздушным пахнет, а чем не поймешь. Экономишь наверно или боишься, что мать увидит, как ты ее духами пользуешься? Налей в жменю и оботри себя, – посоветовал он Насте, – будешь по улице идти, прохожие на тебя будут оборачиваться.

– Они и так оборачиваются.

– На страшилище.

– Сам урод!

Обменявшись комплиментами, надулись и замолчали. Затем разговор плавно перетек на наши дела. Данила сунул ей записку и вкратце рассказал, что соседка не рассчиталась ни с ним, ни с его бабкой, а виной всему Г.Б. Гусь.

– Он с Капель удержал свой долг, и ей теперь нечем со мною расплатиться. – плакался Данила. – А у меня такие планы были, такие планы! Я такое дело хотел провернуть. На миллион!

– Какое дело? – спросила Настя. Данила замялся.

– Кролей хотел завести. А то не успеешь зарезать борова, как бабка нового поросенка покупает. Надоело.

Настя вертела записку и так и эдак. Наконец сказала:

– Если бы имя и отчество этого Гуся было полностью написано, мы бы его быстро разыскали. Дискета у меня есть московская с адресами. И заставили бы поделиться.

Данила наморщил лоб.

– Богданыч, она его называла по мобильнику. А когда закончила трепаться, сказала: ну Гришка, ну подлец, так подсуропил. Представляешь, ничего мне не заплатила и укатила.

Данила с надеждой смотрел на Настю. В нашей неразлучной троице Настя была мозговым трестом, мать у нее прокурорша, отец – известный адвокат в нашем городке. Так, что кому, как не ей распутать этот непонятный узел. У Насти загорелись глаза.

– Ну, вот. Значит полное его имя Григорий Богданович Гусь. Пошли смотреть, что он из себя представляет?

Легко и непринужденно у нее все получалось. Идти было недалеко. Минут через десять глазам предстал прекрасный особняк с гульбищем, опоясывающим второй этаж, и башенками луковками, по углам дома. Красиво смотрелось жилище Настиных родителей. Данила войдя во двор всегда восхищенно цокал языком и дорисовывал картину неведомого архитектора собственными изысками народного дизайна.

– Нерационально используете территорию. – басил он на дне рождения у Насти, поддерживая великосветский разговор с ее отцом.

– А что не так? – прищурив смеющиеся глаза, спрашивал его хозяин дома.

– Я бы! – продолжал рассудительно Данила, – в том дальнем конце, где у вас беседка и качели, устроил загон. А в бассейн напустил бы карпов, карасей и даже форель. Пусть растут. И вместо этих непонятных растений воткнул бы помидоры, огурцы посадил. Представляете, как здорово было бы? Гости пришли, например я, а у вас молодой барашек на зеленой травке пасется, в пруду форель плавает, икру мечет. Раз по горлу барашка и готов шашлык. Едим седло барашка. Уха обратно же. Сачком и прямо в казан. Тут тебе еще свежие огурчики, помидорчики, на своем компосте. Чем не жизнь?

– Нельзя. – смеялся Настин отец, Сан Саныч. – Особенно загон.

– Ну, почему нельзя? – кипятился Данила. – Я все продумал, хотите, нарисую? У вас загон для баранты будет в той стороне, где роза ветров никому мешать не будет.

– Какая роза ветров? – не понял Сан Саныч, откровенно наслаждаясь болтовней моего дружка. Я уже тысячу раз толкал Данилу ногой под столом, стыдясь выбранной им темы разговора, а он ноль внимания. Мой приятель продолжал пиарить собственный план обустройства чужого участка.

– Какая роза ветров спрашиваете? А такая… У нас в городе, ветер в основном дует на юго-восток, как раз на соседа слева по улице, и если загон поставить в противоположном конце, где я предлагаю, то до ваших соседей амбре не будет доходить. Оно у вас во дворе полностью рассеется. И никаких скандалов и жалоб не предвидится, выращивай хоть баранов, хоть борова на Новый год. Все по науке, чин чинарем. И никто к вам не будет в претензии.

Сан Саныч спросил Данилу, а кто собственно может быть в претензии к хозяину дома, это частное владение, что хочу то и ворочу.

– А я что? Я тоже самое говорил милиции, а они уперлись, что я нарочно испоганил вечер соседу.

– Слышал! Слышал! – рассмеялся Сан Саныч.

А было дело так. В ряду особняков выросших на берегу озера, жалким уродцем смотрелась избушка Кащеевых. Справа у Данилы высился дом Фаины Капель, местной знаменитости, а слева построил особняк богатый Буратино, топ-менеджер одной из московских околонефтяных посреднических контор. Редко он сюда приезжал, за бугром предпочитал отдыхать. Но не будешь же каждый раз с друзьями на Багамы летать, вдруг тебе спонтанно захотелось оторваться от московской жизни. Вот он, особняк под боком, час езды, приезжай и жарь шашлыки, лежи в гамаке.

Прошлый раз подвалила целая кампания, на трех машинах, молодые, счастливые, беззаботные. Искупались в озере и за шашлык принялись. Мангал установили в той стороне, что примыкала к дому Данилы, в беседке стол накрыли. Писк, визг. Я был как раз в гостях у Данилы.

– Хоть раз бы, пригласил в гости, жмот! – с обидой в голосе заявил мой приятель. – Жалко, что ли? Вон Капель, в десять раз его знаменитей, все ее знают, и то не забывает меня, или пригласит, или шампур с мясом через забор подаст. А этот сам, под одеялом жрет, никого из соседей знать не желает. Ну, ничего, мы тоже можем себе кое-что пожарить, – сказал мой приятель, обслюнявил палец и поднял его к верху. – О. о! Роза ветров, что надо!

Прямо к соседскому забору у Данилы примыкал свиной загон, где хрюкал здоровенный боров. Мой дружок, сходил домой, вынес чайник кипятку и вылил его на то, что у борова считалось отходами производства. Затем взял лопату и хорошо взрыхлил. Душистый парок потянулся в сторону соседа.