Чудесное наследство. Книга 4 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 3

– А теперь все ложатся спать. Даже вы, ночные бродяжки. У вас троих завтра будет тяжелый день, даю честное пуппетролльское слово!

Глава четвертая

Дядюшке не всегда удавалось сдерживать данное им честное пуппетролльское слово. Но поверьте: в этом не было его вины. Если кого и следовало обвинять в подобных случаях, так это, выражаясь дядюшкиным же языком, очередную «гримасу фортуны». Особенно часто и яростно фортуна стала гримасничать после того, как в нашем жилище поселились сразу три мышонка. Любая мартышка могла бы позавидовать этой таинственной невидимке, покажись та хотя бы на миг во всей своей красе.

Но простите, кажется, я снова отвлекся. Итак, на следующий день, едва проснувшись, Кракофакс торопливо вскочил с постели, быстро умылся и побрился, надел свой «костюм для визитов», который ему сшила заботливая Кэтрин, и, даже не позавтракав, помчался вон из дома, не забыв однако прихватить с собой коробку с мышатами.

– Ну вот, Кнедлик, снова мы с тобой осиротели, – прошептал я, целуя в нос прижавшегося ко мне песика. – Хотя в приют для сирот потащили не нас, а этих милых малюток…

– Парадокс! – потянулся и чихнул Кнедлик. – Парадокс! – чихнул он вторично и сладко зевнул.

Я понял, что мой песик хочет меня утешить, и в знак благодарности за это угостил его бутербродом с колбасой. Другой бутерброд я съел сам. И вскоре почувствовал, что грусть и печаль понемногу уходят из моей души. А когда ко мне заявился в гости наш старый приятель Пугаллино, я окончательно повеселел и даже улыбнулся – впервые за это утро!

– Привет! Как дела? – спросил я мальчишку-увальня (по сравнению со мной Пугаллино был настоящий великан!) и посадил его на самую высокую тумбочку – игрушечное кресло он просто бы раздавил! – Как поживает госпожа баронесса и ее родственники? Хрю-Хрю не скучает по родине?

Вспомнив о поросенке, которого мы недавно привезли в Гнэльфбург из далекого Мерхендорфа, Пугаллино весь засиял улыбками:

– Нет, не скучает! Ему некогда скучать по родине, здесь так много новых впечатлений! Кстати, он просил передать тебе привет…

– Спасибо. Он, надеюсь, не очень похудел?

– Что ты! Он здорово поправился за эти дни, заметно раздался в плечах. Особенно в задних…

Порадовавшись за Хрю-Хрю, а заодно и за родственницу старой баронессы фрау Еву, «с которой ничего не случилось после ее встречи с вылезшим из стены раздобревшим поросенком», я поведал моему другу о трех мышатах и их незавидной участи.

– Да, не ожидал я такого от господина Кракофакса, не ожидал… – горестно качая головой, проговорил Пугаллино и шмыгнул носом. – Раньше он казался мне очень добрым и отзывчивым…

– Он не казался, он таким и был, – внес я поправку в слова мальчишки-гнэльфа. – Но вчера вечером дядюшка сгоряча дал честное пуппетролльское слово, что избавится от мышат, и вот… – Я замолчал и печально развел руками.

– Может быть, когда он остынет, он заберет свое слово обратно?

В ответ я только насмешливо хмыкнул. Уж я-то знал своего дядюшку как никто другой: если что старому упрямцу в голову взбредет, то его никакая сила не остановит! Не желая продолжать тяжелый разговор и вновь бередить свою душу, я плавно перевел беседу на более приятную тему.

– А как твои дела, Пугаллино? – спросил я приятеля, дружески похлопывая его по лодыжке. – Не пора ли тебе браться за ум, идти куда-нибудь учиться? Вот я, например, уже в двух учебных заведениях побывал, теперь любого профессора могу за пояс заткнуть!

– Так уж и любого? – слегка усомнился в моих словах доверчивый Пугаллино.

– Ну, не любого…

В этот момент Кнедлик вдруг громко фыркнул, и мой приятель наконец-то понял, что я просто шучу. Тогда Пугаллино тоже громко фыркнул и весело воскликнул:

– А я уж было тебе поверил! А ты, оказывается, меня за нос водишь!

– Я бы поводил, да достать не могу. – В знак доказательства своей правдивости я трижды подпрыгнул на месте. – Поэтому говорю без всяких шуток: берись за ум, иди учиться!

Пугаллино снова закивал головой, как фарфоровый болванчик:

– Да-да, я собираюсь. Госпожа баронесса решила взяться за мое образование и воспитание всерьез. А ты знаешь фрау Луизу, она такая упрямая! А еще она хочет меня усыновить. Но ей не разрешают: возраст не тот, да и здоровье у нее пошаливает. Так она теперь стала своего сына просить, чтобы тот меня усыновил! Сам господин Дитрих не против, но его супруга… – «Только огородного пугала в нашей семейке и не хватало!» – говорит она. Но ее, конечно, уламают, ты госпожу баронессу и ее внучку Паулину хорошо знаешь!

Он был прав, я отлично знал и старую баронессу Луизу фон Фитингоф и ее десятилетнюю внучку Паулину, стараниями которой Пугаллино и был превращен из обычного огородного пугала в довольно симпатичного мальчишку-гнэльфа. Я знал все их семейство и потому мог быть отныне спокоен за будущее моего приятеля: его, конечно, усыновят и дадут ему вполне аристократическое воспитание и образование.

– Да ты счастливчик, как я погляжу! – похлопал я снова Пугаллино по лодыжке. – Родился, можно сказать, в рубашке!

– Так и есть, – кивнул головой кандидат в продолжатели аристократического рода, – в рубашке, в брюках, в пиджаке и в шляпе с бубенчиком. Правда, в очень старых и рваных…

Понимать все услышанное буквально у Пугаллино, кажется, стало дурной привычкой. Хотя, если подумать, в его ответах можно было обнаружить крупинки юмора, пусть и не очень затейливого. Наверное, сейчас это был как раз тот самый случай.

Побыв у меня с полчасика, Пугаллино вдруг стал собираться домой.

– Засиделся я тут у тебя, – сказал он, слезая с тумбочки. – А меня куча дел ждет. Я не пуппетролль, без работы мне очень скучно.

– Можно подумать, мне весело, – буркнул я в ответ. Однако руку приятелю пожал и пообещал как-нибудь заглянуть к нему в гости. Затем проводил Пугаллино до «парадной двери» и там окончательно с ним простился.

Глава пятая

Дядюшка вернулся домой в середине дня. Усталый, но очень довольный.

– Господи, как я счастлив! – прошептал он, стягивая с себя новенький пиджак и вешая его в шкаф. – Наконец-то мы от них избавились!

– УУУУ!! – печально провыл Кнедлик и ткнулся мне в щеку мокрым носом.

– Глупая собака! – рассердился на моего любимца Кракофакс. – Не понимает, что я спас его от голодной смерти! Задержись эти обжоры у нас еще хотя бы на сутки, и все наши съестные запасы были бы уничтожены!

Я погладил Кнедлика по голове, успокаивая его и заодно успокаиваясь сам, и тихо спросил дядюшку:

– Куда ты их подевал? Неужели сдал в приют? И у тебя их приняли?

В ответ Кракофакс самодовольно рассмеялся.

– Разве я похож на глупца? Я прекрасно понимаю, что у меня их не примут без документов. Я просто их подбросил!

– Как подбросил?! Куда подбросил?! – Я схватил дядюшку за рукав сорочки и стал его дергать, требуя чистосердечного признания.

Пришлось Кракофаксу покаяться и выложить всю правду о том, что он успел натворить за сегодняшнее утро.

– Сначала я зашагал прямиком в приют на Клубничной улице, – приступил дядюшка к своему рассказу. – По дороге меня осенила идея подбросить мышат сердобольным сотрудникам этого милого учреждения. «Зачем понапрасну тратить слова на пустые разговоры?» – подумал я и, дойдя до приюта, приоткрыл дверь и положил коробку в вестибюль на порог.

– А потом ты удрал как самый последний трус? – с негодованием перебил я дядюшку.

– Нет, я гордо и степенно удалился, как и полагается добропорядочному пуппетроллю. – Кракофакс сделал небольшую паузу и вдруг смущенно признался: – Это была моя большая ошибка! Мне нужно было удирать во все лопатки, а я поплелся как черепаха и поплатился за это! Меня догнали сотрудники приюта и, чуть не побив, вернули коробку с мышатами. Оказывается, эти длиннохвостые мошенники подняли дикий писк и визг, а когда их окружила перепуганная толпа, они рассказали всем о моей проделке.