Двойная игра - Босуэлл Барбара. Страница 53

— Я тоже, Уатт, — Корд улыбнулся. — Ты не представляешь, что творилось в приюте. Репортеры, газетчики чуть ли не со всего штата. А Макси не то что не растерялась, она вела себя, как профессиональная звезда — рассказывала, улыбалась, обнимала Эшлин перед камерами. Просто прирожденная актриса, видимо, это ей передалось с генами. Ее отец был каскадером в кино, а после того, как получил травму, стая постановщиком трюков.

— Знаю. Я видел его фотографии. Пока мы ждали известий о Макси, Кендра показывала мне семейные альбомы.

— Ты видел его фотографии?

— Высокий, светловолосый, хорошо сложенный парень. С такой атлетической фигурой он может выступать в какой-нибудь спортивной рекламной программе. Одним словом, выглядит, как кинозвезда.

Упоминая об отце Макси, Эшлин никогда не говорила, что он выглядит, как кинозвезда или как чемпион по культуризму. Корд нахмурился.

— А фотографии отца Дэйзи были там?

— Ни одной.

— Это меня не удивляет. Если верить словам Эшлин, он был полным ничтожеством. Поэтому я допускаю, что она могла сохранить какие-то теплые чувства к этому Маттисону, отцу Макси, но не к отцу Дэйзи.

— Может быть, — пожал плечами Уатт, — Мне кажется, что Рейлин и сама не знала, кто является отцом Дэйзи. А Кендра сразу же замолчала, стояло упомянуть о нем. Она довольно настороженно относится к разговорам о том, какой образ жизни вела Рейлин.

— Рейлин? Ты хотел сказать — Эшлин. Ведь это она — мать обеих девочек.

— Да, она действительно их мать во всех смыслах этого слова, кроме биологического. Их настоящая мать — Рейлин. Я видел фотографии, где она беременна и в первый, и во второй раз.

— Уатт, ты ошибаешься. Мать девочек — Эшлин, — настаивал Корд. Его вдруг стало знобить, несмотря на то, что ночной воздух был теплым и ласковым. — Она, она их мать. Они же называют ее мамочкой, — добавил он, запинаясь.

— Как я понял из разговора с Кендрой и из того, что увидел на фотографиях, Эшлин становилась для них мамочкой с первых минут их жизни. Она растила детей, заботилась о них. Рейлин никогда не было рядом с ними, и ее безвременная смерть никак не изменила их жизнь. — Уатт неодобрительно покачал головой и нахмурился. — Рейлин была своего рода инкубатором. Дети зрели там девять месяцев, а, родившись, сразу попадали в руки Эшлин и Кендры.

— Ты уверен? — осипшим голосом спросил Корд. — Их мать — Рейлнн?

— Корд, я видел фотографии беременной Рейлин Монро, и на этих фотографиях стояла дата. — Уатт с любопытством взглянул на брата. — Почему ты так разволновался? Макси нашлась, дело закрыли, полиция больше не будет вмешиваться во все это. И не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном.

Не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном… Последние слова брата сверлили мозг Корда. Еще как важно, важно для него, Корда. Ведь если Рейлин, а не Эшлин… У него перехватило дыхание. Шесть лет назад у него была короткая связь с Рейлин Монро. Вскоре он уехал из Уэйзборо в Монтану… Руки Корда начали дрожать. Он отсутствовал достаточно долго, достаточно для того, чтобы родилась и выросла маленькая девочка, которой сейчас могло быть столько лет, сколько Дэйзи.

Нет, такая логика может привести его к ложным выводам, быстро одернул он себя. Не

может быть, чтобы Дэйзи была его дочерью. Ведь од был далеко не первым и не единственным мужчиной, которого Рей-лиц Монро одарила своей благосклонностью.

И все же… Рейлин — мать Макси и Дэйзи. У Корда голова шла кругом. Значит, это Рейлин, а вовсе не Эшлин имела связь с женатым постановщиком трюков, ставшим отцом Макси.

А отец Дэйзи? Эшлин как-то в разговоре назвала его полным ничтожеством. У Корда сжалось все внутри от дурного предчувствия. Неужели, говоря так, она подразумевала его, Корда? Он закрыл глаза, его качало. Чтобы не упасть, он схватился за капот машины.

— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил Уатт. — По-моему, тебе нездоровится. Слушай, давай я отвезу тебя домой на своей машине, а твою мы заберем завтра.

— Нет, спасибо, я в норме. Ты поезжай, Уатт. Я сам доеду до «Дубовой аллеи», Корду необходимо было остаться одному и разобраться в своих мыслях и подозрениях. Дэйзи! Густые темные волосы и задумчивые темные глаза. Довольно смышленая, бросающая укоризненные взгляды на свою импульсивную и безрассудную старшую сестру. Корд дразнил ее «ребенком-роботом», считая, что ей не хватает непосредственности и живости Макси. Перед глазами встала безобразная сцена в сувенирном магазинчике зоопарка: он заваливает Макси игрушками и подарками, а рядом стоит Дэйзи и молча наблюдает.

Корд сел за руль и, вопреки предостережениям брата, рванул с места со скоростью, чрезмерной для тихого пригорода. Он стремился прочь от этого дома, от своих тревожных мыслей, но они преследовали его всю дорогу, пока он ехал по пустынным улицам Уэйзборо.

«Я не могу быть отцом Дэйзи!» — твердил он себе как заклинание.

Ведь девочка не любит его, не доверяет ему. Она категорически отказалась идти с ним в зоопарк без Эшлин, не захотела подойти с ним к фонтану.

Корд почувствовал, как краснеет его шея. Дэйзи считала, что это он виноват в пропаже ее любимой сестры, и в осуждении пятилетней девочки было что-то очень унизительное, но, если только на минуту предположить, что эта маленькая обвинительница — его, Корда, дочь…

Он отрицательно покачал головой. Нет, это не могло быть правдой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Вставай, вставай, мальчик! Ты что, намерен весь день проваляться в постели? — Громовой голос Уэя-старшего раскатами разносился по «Дубовой аллее». Дейланд колотил латунным наконечником своей палки в дверь спальни Корда. — Мать велела тебе напомнить, что сегодня в школе состоится благотворительный праздник мороженого. Ты должен быть там, чтобы помочь с организацией. Камилла, я правильно сказал? — взревел он. — Камилла?

— Мама говорит: да, правильно, дедушка, — прокричала снизу Холли, выступив в роли герольда.

Ее мать никогда бы себе не позволила настолько повысить голос.

Корд застонал и попытался накрыться подушкой, но его дед продолжал с адским грохотом колотить в дверь. До конца не проснувшись, Корд сел на кровати и взглянул на часы. Восемь. Слишком поздно для жаворонков-Уэев и слишком рано для Корда. Вчера, когда он наконец добрался до кровати, он еще долгое время не мог сомкнуть глаз. Перед тем, как заснуть тревожным сном, он услышал, что огромные напольные часы в холле пробили шесть. Он спал всего два часа.

Будучи все еще на грани сна и яви, он смутно припомнил, что мать действительно что-то говорила о празднике в школе. Школа, объединенная с лечебным центром для неблагополучных детей, располагалась в лесистой местности между Уэйзборо и Экстоном. Камилла на протяжении многих лет входила в попечительский совет школы, занимая то одну, то другую должность. Все Уэи должны были присутствовав па ежегодном празднике, но в тот день присутствие Уатта было особенно важно. Принимая участие в играх, воздвигая сооружения из мороженого, он сможет пообщаться со спонсорами и представителями прессы, которых пришлют освещать это событие. Участвовать в мероприятии смогут только весьма обеспеченные люди.

Голова у Корда трещала. Он обхвати ее руками. Ему казалось, что изнутри кто-то бьет кузнечным молотом, пытаясь пробить череп. Неужели его семья рассчитывает, что он может в таком состоянии ехать в школу, да еще при этом лучиться радостью? Он всегда стремился избежать встреч с представителями общественности Уэйзборо, и сейчас ему этого хотелось как никогда. Безумное напряжение последних двадцати четырех часов было достаточной причиной для неявки на любое общественное мероприятие.

— По-моему, сэр, сегодня я не совсем готов к поездке, — обратился Корд к своему деду. — Я страдаю от…

— Единственное, от чего ты можешь страдать, — это укоры совести, Корд Уэй, — прозвучал из-за двери голос матери.

Он слышал, как снаружи возились с дверной ручкой, как поворачивали в замке ключ. Наконец раздался голос Холли.