Цирк приехал! - Аронов Александр. Страница 43

— Вонави, вы готовы? — спросил шпрех.

— Готов! — устало ответил дядя Проня и бросил полотенце униформисту.

— Маэстро! Снимите музыку! — скомандовал дирижеру шпрех.

Дядя Проня вышел на самую середину арены, на место, где была могила. Усыпанная свежими опилками, она выделялась на грязном манеже, как заплата.

«Жаль, что не спросил, когда телегу нагружал, от какого дерева такие опилки получаются? Как снег белые… — подумал артист. — Надо будет обязательно узнать, какое дерево было. Обязательно…»

На плечи дяди Прони наложили кучу мягкой ветоши, сверху которой, как коромысло, водрузили тяжелый рельс. Борцовка сразу стала мокрой.

«Ржавая рельсина-то… — подумал богатырь. — Руки долго отмывать придется…»

— Прошу по пять человек с каждой стороны крепко взяться за рельс, — скомандовал шпрех.

Великан поднатужился, легко поднял груз и немного потряс. Все весело рассмеялись.

— Карусель! Настоящая карусель!

— Раскрутил бы он их как следует!

— Ещё по два человека с каждой стороны… Рельс не сгибался.

«Эти черти тоже ржавчиной перемажутся…» — озорно подумал дядя Проня.

— Ещё по одному… Отлично! Семнадцатый и восемнадцатый, прошу…

Рельс начал медленно гнуться. Висящие на нем почувствовали это и радостно застонали.

Шея, грудь и лицо великана стали багровыми. Кончики пальцев побелели. На шее вздулись жилы. Пот больно ел глаза.

Рельс перестал гнуться.

— Подбавь ещё, — прохрипел дядя Проня.

— Девятнадцатого и двадцатого прошу, — пригласил шпрех.

Цирк замер.

До последних рядов галерки доносилось прерывистое дыхание богатыря.

Двое повисли с разных концов рельса. Рельс затрещал.

— Алле… — с хрипом вырвалось из груди дяди Прони.

— Б-р-р-р-аво! — застонал цирк.

— Маэстро, туш! — крикнул шпрех.

«Отчего я не слышу аплодисментов? И туша не слышу. Вот чудно-то! Вижу, как хлопают, а ничего не слышу…» — удивился великан.

Неожиданно тишину разрезало знакомое жужжание. Оно становилось все громче и пронзительней. Дяде Про-не показалось, что откуда-то издалека летит муха. Та самая муха, которая была в гробу. «Ожила, что ли? И почем я знаю, что это та самая? Я ведь так и не видел её…»

Муха росла и жужжала все пронзительней. Она подлетела близко, стала огромной. Подмигнув, совсем как веселый гном, она уселась на правый висок и больно кольнула…

Артист покачнулся, потерял равновесие и неловко завалился набок. «Какой породы было дерево? Надо узнать…» — успел подумать он, глядя на стремительно падающий в лицо манеж…

Люди сыпались с рельса как горох. Они быстро поднимались, смеялись и очищали костюмы от опилок, а артист продолжал лежать в нелепой позе, придавленный ржавым рельсом, уткнувшись лицом в белые как снег опилки.

Опилки быстро краснели от крови:.

На весь цирк раздался гортанный крик Сандро. Оркестр умолк. Цирк замер от ужаса.

К артисту со всех сторон бросились люди.

— Карету «скорой помощи»! Скорее! Карету! — закричал и заметался в страхе по манежу Али-Индус.

— Поздно… — тихо ответил доктор Асиновский, поднимаясь с колен. — Он мертв…

— Ну, так кто из нас выиграл пари? — торжествующе спросил Иван Пантелеймонович, играя брелоками от часов.

— За такое зрелище никаких денег не пожалеешь! — отозвался Ромкин отец, натягивая на ноги узконосые штиблеты…

Ребята облепили школьное крыльцо.

— Самого Сандро мы с Борькой так и не видели, — рассказывала Нина. — Мы обо всем узнали от дяди Доната.

— А когда хоронить будут?

— Сегодня. Только вчера вечером всё с похоронами уладилось. Фамилии настоящей дядя Прони никто не помнит. Потерялась… Вонави и Вонави. На всех венках так и написано… Хорошо, что мы с венком успели. Дядя Донат его сразу в гардеробную к Сандро отнес.

— А Сандро, значит, от гроба так и не отходит? — спросила Римма Болонкина.

— Он вообще в цирк жить переехал. А Минька воет так, что слушать жутко. Будто человек стонет: «О-о-ох!» Сегодня часов в шесть вошел дядя Донат в цирк. Слышит, на манеже кто-то разговаривает. Заглянул потихоньку и видит: перед гробом на коленях стоит Сандро и как с живым говорит с дядей Проней. По-грузински. А рядом Минька. Дрожит весь. А по морде настоящие слезы катятся…

— Гроб, значит, на манеже стоит? Тот самый? — спросила Римма.

— Тот самый…

— Вы что, звонка не слышали? — раздался сзади голос нянечки Ариши. — Маргарита Александровна давно в классе.

Ребята побежали на урок. Едва учительница вызвала к доске Борьку, как с улицы донеслись звуки траурного марша.

— Можно глянуть? — попросил Влас. Учительница разрешила.

Ребята бросились к окнам.

— Смотрите! Гроб на полотенцах несут. Совсем как в цирке было, — тихо сказал кто-то.

— Народищу, народищу сколько…

— А что это у лилипутов в руках за подушка? Что на ней блестит?

— Как — что? Лента с медалями…

— А почему лошадь идет за гробом? Так в цирке полагается?

— Не знаю. Наверное, Нонна её специально взяла проводить дядю Проню в последний путь. Если бы не он, задушил бы удав Буяна…

— А вон и Сандро…

— Ребята! Ребята! А где же наш венок? Неужели Сандро так обижен, что не захотел принять венок от школы?

— Может, мы просмотрели…

После похорон Сандро с дядей Донатом вернулись в цирк. От неожиданности Сандро замер на пороге гардеробной.

На стене, рядом с афишей, висел большой венок из живых осенних цветов. На черной ленте было написано:

— Прости, Шурка. Это я виноват, — сказал дядя Донат. — Забыл в суматохе. А ты что же? Не видел его?

— Я в гардеробный не заходил. Не видел, — глухо сказал Сандро. — Пойдем. Назад на кладбище. Нехорошо получился. Венок класть…

— Куда ты сейчас пойдешь? — сказал дядя Донат. — Ты в зеркало на себя глянь! На кого похож стал? Сколько суток не спишь…

— Нечего мне в зеркал смотреть. Надо идти, да?

— Ладно, пойдем. Только ты приляг на пять минут.

— Только на пять минут. И пойдем…

Но, едва Сандро прикоснулся головой к подушке, глубокий сон свалил его. Дядя Донат осторожно снял с мальчика туфли, бережно укрыл мохнатым халатом и на цыпочках вышел из гардеробной.

Сандро спал спокойно, без сновидений.

Сумерки затушевали предметы в комнате. Из-за туч выглянула луна. На стене гардеробной отчеканилась тень оконной рамы. Сандро проснулся. Рядом, в паноптикуме, раздавались голоса.

— Вот Наполеон, о котором я вам говорил. Сандро узнал Глеба Андреевича.

«Сколько же времени я спал? — подумал мальчик. — И кому это Глеб Андреевич решил ночью паноптикум показывать?»

Сандро заглянул в щелку. Рядом с Глебом Андреевичем стоял худой человек в высоких хромовых сапогах и разглядывал куклу Наполеона.

— Ну, что скажете? — спросил Глеб Андреевич.

— Отличная вещица, но, боюсь, будет чересчур натурально.

— Ничего не натурально. Скомбинирую. А человек ваш не подведет?

— Человек мой уже все сделал. Сегодня вечером.

— Один?

— Нет, мальчонки подсобили… А здесь не опасно бу дет работать? Ведь у вас в цирке, как я погляжу, двор проходной…

— А что вы можете предложить?

— Церковь нашу. Здание старинное и две потайные комнатки имеются, да такие, что не отыщет ни одна собака.

— А в них светло? Ведь работа тонкая.

— И темная и светлая есть. Окна, правда, незастекленные, но, если понадобится, и застеклить можно. Денег на это не жалко. Только сделать надо все хорошо. И быстро.

— Все в порядке будет. Только за Наполеона придется приплатить отдельно.

«При чем тут Наполеон? Ничего не понимаю», — недоумевал Сандро.

— Вы сказали, у вас в церкви есть хорошие тайники?

— Отличные. А что?

— Откровенность за откровенность. Тайну за тайну.