Мальчишки, мальчишки... - Соколовский Владимир Григорьевич. Страница 36
Ка-ак тут полыхне-ет!!
Раздался взрыв, горящий бензин через открытую дверь, через порог бросило в избу. Там сразу занялись пол и стены. Дым, огонь полыхает, ничего не видно. Надюшка ревет, заходится в кроватке.
Страшно девчонкам! Забились они по углам избы, кашляют, визгают тихонько от ужаса. Вот что значит озорничать с огнем! Поджарили, называется, семечек.
Услыхав крик: «Ой, да ведь мы горим, сватья!» — бабушка Вера Захаровна побежала в сени, зашарила там, разыскивая топор. Будь он неладен! Когда не надо, так только его и видишь, вечно на глаза попадается, а когда надо, так и не найдешь…
Пока она бегала в поисках топора, бабушка Александра Васильевна вместе с Витей выскочили из дома и побежали к горящей избе. Сзади тявкал, заливался старенький песик Мухтар.
На пожар они прибежали не первыми — под окнами уже метался цыган Егор. Он с весною приехал в деревню, узнать, не найдется ли для него на лето работы по кузнечной части.
— Лом, лом надо! — закричал Егор, увидав подбегающих людей. — Замок с двери сбивать!
От дома Бушуевых уже бежала с топором Вера Захаровна.
— У них ведь ребята дома, сгорят ребята-то, сватья! Некогда с дверями возиться, давайте окно курочить!
А в избе дым, огонь уже полыхает вовсю. Страшное дело!
Рама без створок, одинарная, раскрыть ее нельзя, высадить снаружи — тоже. Что делать?
— Ой, никак топор-от не подниму, Егор, сватья, Витюшка, помогайте!
Да и бух по раме обухом! Стекло в одной половинке дзынькнуло, улетело внутрь с обломками. Дым повалил в отверстие.
— Эй, ребята! — закричала бабушка Вера Захаровна. — Бежите к окну, прыгайте!
Никто не бежит, не прыгает, только огонь бушует внутри избы по-прежнему. А окно высоко, взрослому, тем более, старому человеку, не залезть в него, не дотянуться до дыры в выбитом стекле. Да и дыра-то слишком мала.
Бабушка Вера Захаровна повернулась к Вите:
— Придется тебе, Витюшка, за девками лезти. Как больше быть, не знаю. Сгорят девки! Глянь-ко, как там заполыхало! Давай… тихонько только.
— Я сейчас, бабушка! — Витя отбежал назад, потом разбежался, прыгнул и исчез в прогале рамы. Только пятки мелькнули в воздухе.
А внутри — жарко, огонь полыхает кругом, дым ест глаза. Где они, девки-то? Остановился, покричал: «Эй, эй, где вы?» А они затаились, молчат — боятся. Витя двинулся вдоль стены, на розыски.
Старшую нашел быстро, она была недалеко от окна, сидела на корточках и хлипала в ладошки. Витя схватил ее, потащил к окну, стал выталкивать. Она еще не поддавалась, упиралась.
— Пихай ее скорее, Витюшка! — кричали обе бабки. — Пихай, мы ее удержим!
Вытолкал ее, наконец, кинулся искать другую. Та была в дальнем углу, в полуобмороке. Он протащил ее по полу, поднял, просунул в окно бабкам и цыгану.
— Маленькую, маленькую давай скорее, Витюшка! Она в кроватке!
От жары и дыма Витя уже плохо соображал, голова болела, душил кашель, воздуха не хватало, но он снова побежал вдоль стен, отыскивая кроватку. Сунул в нее руки, схватил маленькое существо и понес к окну.
— Держи, бауш!
— Оп-па! Все ли тут? Сам-от давай, Витя, падай оттоль скорее!
Витя пролез в окно, спрыгнул на землю, не удержался на ногах и упал. Встал, покачиваясь. Лицо у него было белое, как бумага. Только веснушки светятся на нем. Вот ведь как! Когда лез, когда искал по горящей избе девчонок, когда подавал их в окно — вроде, не было никакого страха, одна только мысль: «Скорее, скорее надо делать, а то сгорят девки!»
А теперь, стало страшно. Стоит, весь белый, молчит.
И цыган Егор стоит, молчит.
Стоят бабки, тоже молчат.
Вдруг одна опомнилась:
— Ой, Витюшка! Ведь тебе сегодня десять лет стукнуло, ты не забыл?
— По примете, — встрепенулась и другая, — как человек день рождения встретил, какое главное дело в нем сделал, то дело ему и весь год делать. Тебе теперь, Витюшка, стало быть, целый год пожары тушить да ребят из них таскать!
И обе засмеялись.
Что ж, теперь можно и посмеяться. Хоть пожар и не потушен, дом еще горит, да ведь людей-то в нем уже нет! Всех вынес из огня пионер Витя Бушуев.
Семья у Бушуевых, я уже говорил, большая. Кроме Вити, в ней есть еще Эдик — самый старший. Витя — второй, а дальше идут девочки: Света, Марина и Оля. Все веселые, голубоглазые, веснушчатые.
Любой человек, выросший в многодетной семье, скажет: старшие дети в ней — великие труженики. Ведь кроме заботы о младших, еще одна ложится на них забота: хозяйство. Как в деревне содержать такую семью без своего хозяйства: коровы, теленка, поросят, куриц? А за всем нужен уход. Один сенокос сколько забирает сил и времени. Взрослые просто не могут все сделать сами: им еще и свою работу в совхозе надо делать. Вот и растут дети в каждодневных трудах и заботах. В этих делах, в мыслях о том, что тебе надо сделать то-то и то-то, без всяких напоминаний, и рождается великое чувство — ответственность. За себя, за свои поступки. За поступки других. За то, что кто-то попал в беду.
И чувство это бывает так, велико, и так крепко оно с малых лет сидит в человеке, что, когда опасные обстоятельства требуют быстрых действий, такой человек повинуется чувству ответственности прежде, чем успевает обдумать, что следует делать, или испугаться. Я не говорю о трусах — в трусе испуг всегда сидит, вынуждая иногда даже на предательство. Говорю о людях нормальных, мыслящих правильно и трезво. Некоторые из них прежде, чем сделать, порассуждают: «Ой, да ведь там дымно, угар, упадет еще сверху балка, и будет капут». Или: «Полез бы в воду, да костюм на мне совсем хороший, недавно купленный, измокнет, запачкается…» Пока рассуждает так — глядишь, и в помощи его уже не нуждаются…
А человек с развитым чувством ответственности сначала подумает о других и потом уже — о себе. Не то чтобы не боится, он не бревно, страх тоже понимает. Но выше страха — мысль о том, как спасти людей. Страх потом приходит, когда все вспоминается.
Не знаю, как кто, а я таких людей безмерно уважаю.
Маму Вити Бушуева зовут Римма Сергеевна, она работает дояркой в совхозе, папу — Юрий Андреевич, он тракторист. И случись им пойти на центральную усадьбу — она довольно далеко от Колоколова — на партийное собрание или еще по каким делам и задержаться, они не беспокоятся особенно за то, что дома без них будет что-то не сделано. Ребята все сделают. А старшие, пока мамки нет, и коров на ферме накормят и подоят в положенные часы. Вот какие.
За то, что он спас из огня троих детей. Витю Бушуева наградили медалью «За отвагу на пожаре».
Я видел эту медаль.
Даже в руке подержал.
Такая красивая, на красно-голубенькой ленточке.
Ну, как? Хочешь верь, хочешь не верь, а был такой факт: десятилетний мальчик спас от гибели троих детей. Разве же не героический поступок? И попробуй кто сказать, что медаль он получил не за дело! А я бы, если честно сказать, наградил такой же медалью еще и Витину бабушку, Веру Захаровну. Не у каждой бабушки хватит духу послать внука в огонь. Есть среди них и такие, что подхватят любимое чадушко да и ну бежать с ним прочь от пожара! Не дай бог, угорит чадушко. А то, что в огне могут погибнуть люди, ее не касается. У такой и внук часто растет барчуком, эгоистом, дурным человеком. Всегда ведь на Руси пожары считались общей бедой. На человека же, убегающего во время такой беды, ни в чем ни на одно мгновение нельзя положиться. Он в несчастье будет думать только о себе, а не о других. А Вера Захаровна вела себя на пожаре дома Матвеевых не только как героическая женщина, но и как мудрая воспитательница. Хорошо, когда рядом с тобой есть еще и такой вот взрослый.
А если нет?
Тогда сам думай, сам поступай, никто тебе не подскажет. Но и времени-то на раздумье, как правило, тоже нет!
Случаются, случаются такие обстоятельства, и ребята выходят из них с честью. Например, 18 июля 1981 года ученик шестого класса 80-й школы Орджоникидзевского района Перми Сергей Башков спас на речке Сылве мальчишку-третьеклассника — тот, не умея плавать, забрался на надутой автомобильной камере на глубокое место; камера выскользнула у него из рук, и он стал тонуть. Сережа бросился в воду, втащил утопающего на камеру и стал грести к берегу. Мальчика удалось вернуть к жизни, Сергей же за свой отважный поступок награжден был медалью «За спасение утопающих».