Дядя Тумба Магазин - Приставкин Анатолий Игнатьевич. Страница 2
Думаю, что если вы сунете туда голову, ну, конечно, не так, как я, а поглубже, вместе с той головой и утонете, и пропадете, и никакая криминальная полиция там вас не разыщет до конца света. Хотя известно, что дядя Тумба в свой карман еще никого не посадил по своей воле.
Другое дело, что однажды я сам видел, как туда залез один очень хулиганистый мальчишка, а что с ним стало, я когда-нибудь расскажу.
Такие мальчишки, да и девчонки, в отличие от меня, вовсе не знают меры и готовы утонуть в чужом кармане, лишь бы вынюхать, выведать о том, что у дяди Тумбы еще хранится.
Насморк, судя по всему, их никак не пугает.
Я полагаю, что коклюш или скарлатина и даже свинка (представляете: свинка, как это некрасиво выглядит!) их бы тоже не остановили. Разве что угроза принимать горькие пилюли, которых не то что дети, а я сам терпеть не могу.
Но ведь с другой стороны заманчиво, сознайтесь, получить не то, что тебе предлагают твои взрослые родители, которые за тебя выбрали твою игрушку, а то, что ты увидел неожиданно сам, своими глазами, пусть ты сразу и не понял, почему ты хочешь именно то, что увидел.
Так вот, дядя Тумба знает наперед, какая игрушка тебе может понравиться, а какая нет, стоит ему лишь посмотреть в свою записную книжечку, которую он носит в нагрудном кармане вместе с крошечным карандашиком.
Право, мне не приходилось в нее заглядывать, да это и неудобно и высоко, но догадываюсь, что там записаны все дети, которые живут в нашем городе, а может, там приведены и все их дурные и не совсем дурные привычки. Даже привычка заглядывать дяде Тумбе под бороду в карман.
Конечно, он строг, это известно.
Особенно он строг с теми детьми, кто не умеет вести себя в обществе, кто хулиганит, обижает малышей, дразнится, показывая язык, и не моет руки перед обедом.
Но с хорошими детьми дядя Тумба совсем другой, и вовсе не строгий, а добрый и вежливый. Вежлив, надо отметить, он всегда. Я не слышал, чтобы он повышал голос, даже когда ему дерзили.
Однажды мне сказали по большому секрету, что в нашем городе недобрые дяди игрушек для детей не продают. Но, может быть, они потому и недобрые, что не общаются с детьми. Но мы-то с вами знаем, что им здорово не повезло, потому что, не общаясь с детьми, они становятся еще хуже, а становясь хуже, они уже совсем боятся прогореть на игрушках и ничего детям не продают.
У них, как говорят, другой товар, предназначенный для взрослых. Ну, а взрослые, известно, не всегда обращают внимание, из-за своей взрослости, насколько добрый или недобрый попадается им продавец, они покупают обычно на ходу, когда спешат на работу, а купив, ахают и удивляются, что покупка разонравилась и выглядит не такой, какой показалась вначале.
А все потому, что из недобрых рук покупка нравиться не может. Дети-то это знают. Как знают и то, что покупать надо только у добрых продавцов.
Таких вот, как дядя Тумба.
А те взрослые тети и дяди, которые выросли и забыли, когда и во что они играли в детстве, и совсем разучились ползать коленками по полу, вкусно слизывать языком мороженое и есть фрукты руками, даже они приходят к дяде Тумбе, чтобы что-то этакое занятное у него попросить.
Конечно, они ни за что бы не сознались, что они хотят покрутить юлу, надуть резиновый шарик или пускать мыльные пузыри. И поэтому они ссылаются на якобы где-то проживающих маленьких племянников, которым хочется покрутить юлу, и пускать мыльные пузыри, и делать другие приятные глупости.
Но проницательный дядя Тумба сразу угадывает таких врушек-покупателей, и к ним, я вас уверяю, он столь же внимателен, как к любому уважаемому им ребенку.
Он даже помогает этим взрослым врушам на старости лет выбрать себе любую лучшую игрушку из своего кармана по капризу и по настроению.
Но я вас предупреждал, что у дяди Тумбы много всяких необычностей. И одна из них такая: он ужасно обожает капризных клиентов. И привередливых он тоже обожает, и занозистых, и даже несговорчивых ворчунов, и угрюмых молчальников.
А уж известно, каков народ все эти самолюбивые старички да старушки и насколько они привередливы, и несговорчивы, и ворчливы в выборе чего бы то ни было. И игрушек тоже.
Но хоть они и ворчат и вроде бы уходят недовольными от дяди Тумбы Магазина, но они при этом всегда возвращаются к нему обратно. Они понимают, что он их встретит, примет и будет им несказанно рад, несмотря ни на какой их дурной характер.
Ну, кто еще может радоваться ворчливым старикам, которые оттого, наверное, и ворчат, и капризничают, что их, как и детишек, никто в этом мире уже не любит и все забыли.
Все, кроме дяди Тумбы.
ЧЕГО ИЗВОЛИТЕ, СУДАРЬ?
НУ, А ТЕ из взрослых, кто ничего этого не знает и первый раз приходит к дяде Тумбе за игрушками для себя или для своих детей, сперва могут даже испугаться его вида.
Сознаюсь, я и сам оробел, когда впервые вошел в его дворик, в так называемый магазин, хотя никакого магазина, понятно, не было. Ведь дядя Тумба сам по себе и есть магазин.
Дворик же был, как дворик, обыкновенный, с кустиками сирени и даже цветами китайских роз вдоль стены, а в глубине стоял домик с красной черепичной крышей и железным петухом-флюгером на трубе, и он ничем не отличался от других домов в нашем городе.
Над воротами висела ярко-зеленого цвета вывеска, на которой было написано тоже почему-то зеленым цветом, но чуть темнее:
Внизу было дописано крупней:
А ниже шла еще одна дописка самыми крупными буквами:
У меня, как вы заметили, собаки никакой нет. Стоя перед воротами, я задумался, входить мне или не входить, если у меня нет ни собаки, ни кошки. Но чуть помешкав, я потянул на себя с железной решеткой воротца. Они легко распахнулись, и я зашел.
Звякнул колокольчик, и тут же возник передо мной дядя Тумба, будто он стоял все время за воротами и специально ждал меня собственной персоной.
Впрочем, все мои знакомые дети и взрослые утверждают в голос, что они не помнят случая, когда бы дядя Тумба их не встречал у ворот. И не встречал так, будто они самые близкие ему гости.
Для меня, сами понимаете, это все было внове и особенно его внешность, хоть я был наслышан. Я оробел, не скрою. Дядя Тумба показался мне ожившим памятником, который стоит у нас на площади.
Впрочем, нет, таких памятников вообще-то не ставят, это я лишь поначалу подумал, что он похож на памятник, так как смотрел на него снизу вверх. Все же памятники холодны и недоступны, а дядя Тумба не был холоден и тем более недоступен, он был полон самого вежливого внимания, даже почтения, хотя и переминался с ноги на ногу и очень шумно дышал.
После нашей встречи, подумав, я решил, что, пожалуй, он скорей напоминал не памятник, а ожившую гору, если только вообще удобно сравнивать человека, да еще приличного человека, носящего доброе имя, с какой-то безликой каменной горой.
Но поскольку другого сравнения у меня нет, я остановлюсь на этом. Теперь прошу вас представить, что на самой вершине этой горы поблескивали огромные очки, как два прожектора, поставленные наверху, чтобы освещать округу. Разлохмаченные волосы клубились по ветру, будто туман над вершиной, основанием же горы служили две короткие и толстые ноги, как две каменные колонны, обутые в грубые парусиновые ботинки, и каждый ботинок был размером с ванночку, в которой я по вечерам купаю свою дочку.