Пропавшие в Стране Страха - Слаповский Алексей Иванович. Страница 18

Вик узнаёт все о страбынетах

– Есть хочется! – пожаловался самый маленький из страбынетов, еще меньше Аньки, Сашка. Чтобы не путать с другим Сашкой, который старше, его называли Шурик, а потом Шустрик – очень подходящее для него прозвище, хотя страбынеты предпочитали обходиться без прозвищ, называть друг друга по именам.

Это Вику объяснила Танька, оказавшаяся с ним рядом и позади всех, когда страбынеты шли лесной тропинкой туда, где собирались позавтракать. Шли почему-то как разведчики – осторожно, с оглядкой. Громко говорить запрещалось.

Поэтому Танька шептала.

Она оказалась словоохотливой и успела вкратце рассказать обо всех страбынетах.

Про Пашу и Сашу мы уже знаем.

Про Аньку Танька рассказала, что она помимо того, что страбынетка, еще и лидероманка. То есть она не только боится быть не такой, как все нормальные и конкретные, она хочет быть лучшей из всех нормальных и конкретных.

– Вообще-то каждый человек хочет быть лучше других, – заметил Вик.

– А она больше других хочет.

И Танька, чтобы не быть голословной, рассказала историю Аньки. Ей повезло родиться в семье образованных и обеспеченных родителей – врачей частной клиники. В классе она была лучшей ученицей. Побеждала во всех олимпиадах. При школе была секция легкой атлетики, тренер не хотел брать туда Аньку – мала ростом. Так Анька приходила в спортзал и прыгала, бегала до изнеможения, а когда были школьные соревнования, она без разрешения встала с девочками из секции в ряд, дали старт, она побежала – и прибежала первой. И прыгнула дальше всех, а потом выше всех. Тренер только руками развел. И повел ее уже в серьезную секцию – при спортивной районной школе. Но там девочек подбирали по специальным параметрам, в одиннадцать лет у них был рост метр шестьдесят, а то и выше, и Анька, хоть занималась больше других, не могла превзойти собственные физические возможности. Когда провели первый общий тренинг-забег, Анька оказалась после первого круга последней. Задыхаясь, она прибавила – и после второго круга была третьей. У нее уже кружилась голова и страшно болели икры ног, но она прибавила еще. И все-таки пришла первой. И на финише упала без сознания. Врач спортшколы осмотрел ее и категорически запретил заниматься бегом.

Анька ушла – она доказала, что может быть первой, дальнейшие занятия ее не интересовали.

И так во всем – если Анька в чем-то почему-то оказывалась второй, она мучилась, не спала ночами, она ненавидела лидера или лидершу, напрягала все свои силы – и все-таки оказывалась первой. Родители сначала радовались, а потом встревожились: Анька, и без того худенькая, таяла на глазах, просиживала за учебниками до ночи, после уроков, не отдыхая, шла в музыкальную школу, потом в секцию гимнастики, которой увлеклась в это время, потом в шахматный кружок, потом в городской клуб юных конструкторов… И если где-то вдруг оказывалась не лучшей, тут же начинала гонку на опережение, что плохо сказывалось на ее здоровье и настроении. Да и другим доставалось: например, проиграв районное первенство по шахматам, она схватила доску и разломала ее о голову соперницы. А когда жюри на конкурсе юных пианисток присудило ей не первое и даже не второе, а третье место, Анька в ярости подняла тяжелый стул с винтом (его и взрослым было трудно поднять) и запустила им в судей. Те успели нырнуть под стол, и это их спасло: стол был разбит в щепки – что бы стало с их головами, угоди стул в них?

Родителям посоветовали обратиться к специалистам по детским психологическим отклонениям, они попали на прием к доктору Страхову, он побеседовал с Анькой, она три дня ходила задумчивая, а потом сбежала из дома.

– То есть ее увез доктор Страхов? – догадался Вик.

– Да. Но она сама согласилась. И уж тут она лидер так лидер! – с восхищением сказала Танька. И вздохнула.

– Завидуешь? – спросил Вик.

– Я всем завидую, – созналась Танька. – Всем, кроме себя. Я самофобка.

Вик уже слышал про самофобию и заинтересовался:

– Боишься сама себя?

– Еще как.

И Танька грустно объяснила, что самофобия начинается с недоверия самому себе. Решишь задачу или пример, посмотришь, как решила соседка по парте, а у нее не так, тут же зачеркиваешь и делаешь, как у нее. Выпросишь у родителей джинсы с пятнами, прорехами и дырками, потому что модно, а подруга вдруг покупает без дырок и пятен, и уже кажется, что она моднее и правильнее одета, и ты просишь такие же, а подруга в это время обзаводится новыми – с цветными лампасами, вставками-рисунками на карманах, и ты опять идешь к родителям. Или: замечаешь, что все девочки говорят с растяжечкой, красиво, а ты – скороговоркой (Танька действительно говорила довольно быстро, слегка даже захлебывалась и проглатывала окончания слов), начинаешь учиться говорить, как они. И все равно кажется, что у тебя все не так – выглядишь неправильно, говоришь неправильно и даже думаешь неправильно. В результате и появляется боязнь, когда от собственного вида в зеркале шарахаешься и начинаешь себя ненавидеть.

Появился доктор Страхов, предложил Таньке полечиться в особой клинике. Не предупреждая об этом родителей, она согласилась.

– И тебе здесь нравится? – спросил Вик.

– Да. Здесь весело. Иногда бывает не очень, но Страхов раз в две недели делает укольчик – и опять все нормально.

– Да уж. Самофобия, надо же… Получается, что у каждого тут по две болезни, что ли?

– Почему? Пашка с Сашкой чистые страбынеты. А вот Петька, – показала Танька на полного мальчика, – боится, что его будут обижать за то, что толстый, это обидофобия называется, поэтому он сам любит кого-нибудь обидеть. Шустрик боится, что не вырастет, Страхов еще названия не придумал для такой болезни.

– Бочневыр! – предложил Вик, сложив в уме первые слоги и звуки слов (то есть: БОится, Что НЕ ВЫРастет).

– Нормально, – тихо рассмеялась Танька.

Осталось три страбынета из девяти, о которых не рассказала Танька: высокий, широкоплечий подросток с мужественным лицом, светлый и веснушчатый парнишка с настороженными глазами и страшно растрепанный и всклокоченный мальчик в очках и с ангельским лицом.

Танька по просьбе Вика описала их. Высокий подросток Эдька – детофоб. Он не боится детей, он боится детства. С восьми лет Эдька начал обижаться, что его считают маленьким, считают ребенком. В десять лет он обнаружил, что ему странно находиться в классе со своими ровесниками, которые начали казаться ему сущими младенцами. Он попросил родителей перевести его на обучение экстерном и нанять репетиторов, в результате опередил свой возраст на три класса. Но болезнь не ушла, уже ему стыдно стало, что он учится в школе. А потом, в свои тринадцать лет, он влюбился в учительницу биологии, которая была, страшно сказать, в два раза старше его. Но Эдьку это не смущало. Он принес однажды в школу шампанское и цветы, спрятав их в рюкзак, и после уроков пришел в кабинет биологии, запер дверь на ножку стула, признался учительнице по всей форме в любви, преподнес цветы, попросил ее выйти за него замуж и тут же открыл шампанское, чтобы отметить это событие.

– Но ты же мальчик! – засмеялась учительница.

– Я мальчик?! – спросил Эдька оскорбленным голосом и пошел на учительницу с видом маньяка. Она вскрикнула, юркнула в комнатку при кабинете, где хранились гербарии, чучела, плакаты и другие наглядные пособия по биологии, и, пока Эдька ломился в дверь, вызвала по мобильному телефону сразу и милицию, и «скорую помощь». Так Эдька попал в руки доктора Страхова.

– Но он же не страбынет! – сказал Вик. – Он скоре страбыт.

– Ты только ему не говори. Он считает, что его вообще никем нельзя считать. Он отдельно вообще жил, а потом взял и влюбился в Аньку.

– А его не смущает, что она маленькая? – спросил Вик.

– Конечно, смущает. Он же только во взрослых женщин влюбляется. Но Анька такая девочка, она на самом деле будто маленькая женщина, вот он и запал.

– Ясно. А Васька с Димкой кто?