Ожидание - Журавлева Зоя Евгеньевна. Страница 2

Про метель она не подумала. Надеялась, что хоть какая-нибудь тропка через лес ещё есть. Ведь зимой от автобуса до нашей дачи идти больше четырёх километров. А тут метель! Тропки нет. Сугробы. Не возвращаться же!

Бабушка продиралась через сугробы, как танк! Над ней вороны орали. Предупреждали диких зверей: караул, бабушка! Всё зверьё разбежалось.

«Правильно сделало», — хмыкнул дедушка.

Но бабушка со своего рассказа не сбилась.

Она уже у самой дачи была. Вдруг что-то на неё бросилось. Прямо в ноги! Лохматое. Страшное. Глаза зелёные. Бабушка сперва обмерла: подумала — волк. Но «волк» вдруг изо всей силы стал тереться об ноги. И не то шипеть, не то рычать, а скорее всего — мяукать, только очень уж хрипло.

Тогда бабушка признала в «волке» кота. Ардальона.

Это нечаевский кот. Нечаевы от нас через одну дачу живут, и у них летом был кот, который вдруг вырос. В прошлом году ходил — так себе, щупленький котёнок, лохматый и ноги длинные. Но за это лето сразу так вырос!

Котёнка Никите Нечаеву подарили на день рождения, и у него уже было имя: Ардальон. Такое важное! Нечаевы своего кота больше звали: «Адик». Той зимой Адик жил у них в городе, и бабушка Нечаевых, Вера Семёновна, ещё хвасталась, что кот ведёт себя аккуратно, прямо как человек, сам открывает в уборную дверь.

Какой воспитанный! Все такому коту завидовали.

Моя бабушка обрадовалась Ардальону. Теперь она хоть не одна на даче была. Ардальон пачку печенья съел. Прямо хватал на лету! Бабушка в подпол полезла, нашла ещё банку тушёнки. Ардальон банку до блеска вылизал! Ел, пел и бабушке смотрел прямо в глаза. Это её поразило. А говорят: коты человеку в глаза не смотрят! Ещё как смотрел. Бабушка уж в городе поняла, почему Ардальон так пристально смотрел. Он хотел понять, есть у неё совесть или так, одна видимость. Это она теперь думает.

«Всё, — сказала бабушка. — Теперь до дому терпи».

Ардальон облизнулся, закрыл глаза. И сразу уснул где сидел.

Бабушка пока огляделась. Она даже забыла, зачем и приехала. Но, к счастью, провела рукой по камину — много ли там пыли, и сразу ей в руку попался паспорт. Так и есть! Он тут лежал, в самом неподходящем месте. И пыли достаточно, бабушка убедилась. Кое-что она заодно прибрала на даче. Но не всё. Плиту, например, не мыла.

«Как же это ты так?» — хмыкнул дедушка.

Обратно было идти веселей: паспорт нашёлся и, главное, Нечаевых есть чем обрадовать. Нечаевы небось все глаза проплакали. А их дорогой Ардальон жив, вот он! Небось ушёл не вовремя по своим делам, и Нечаевы его не нашли, когда уезжали. Небось бегали, звали. Но машина вечно ждать не будет! Пришлось уехать. Зато теперь будет Нечаевым радость. Хорошо бы, эта радость была чуть полегче. Но всё-таки бабушка Ардальона донесла до автобуса.

«Ну, тогда звони», — сказал дедушка.

Бабушка Нечаевых, Вера Семёновна, сначала не поняла, о чём речь. Какой такой кот? Ах Адик? Ну конечно.

Потом поняла.

«Боже мой, Анна Михайловна! И вы его на руках тащили? Вы просто героиня! Спасибо, конечно. Большое спасибо!»

«Чего там, — сказала моя бабушка. — Живая душа».

Тут бабушка Нечаевых, Вера Семёновна, как-то замялась.

«Даже не знаю, как теперь быть, — сказала она. — Мы ведь его, Анна Михайловна, честно говоря, нарочно на даче оставили…»

Вовсе они своего кота не теряли! Наоборот — занесли его в лес, подальше, чтобы спокойно уехать.

Их, конечно, обстоятельства вынудили! Ардальон так вырос за лето — просто ужас! В городской квартире он теперь не поместится. Там же паркет. Обои японские, их можно с мылом мыть. Но кот их обдерёт! Бабушка видела, какие у него когти? Пусть посмотрит. Это когтищи! Такой кот всю квартиру шерстью забьёт. Он линяет! В ванной его, что ли, купать?

Да, Никите, конечно, было жалко кота. Он плакал! Но родители ему обещали купить хомячка. Он уже успокоился. Дети быстро всё забывают.

«Всё, да не всё», — сказала моя бабушка.

Нет, Никита уже забыл. Пусть моя бабушка не волнуется за Никиту. Одно дело — держать в квартире маленького котёнка. А тут — совсем другое дело. Искренне жаль. Но такие размеры. Такие!

«Ладно, — сказала бабушка. — Живодёры подберут».

Но Вера Семёновна как раз думает, что Ардальону ещё повезёт. Ведь он сибирский! Если такого кота в городе выпустить, просто на улицу, возможно, его подберут очень хорошие люди. С большой квартирой. Почему обязательно живодёры? Только нужно кота отвезти на автобусе, а то он, чего доброго, к нам вернётся. И моей бабушке ещё будут хлопоты.

«На такси свезём», — сказала бабушка. И положила трубку.

«Что? Обратно на дачу?» — спросил дедушка. Он просто так спросил. Дедушка, конечно, всё понял.

«Ещё чего! — фыркнула бабушка; она иногда у нас так фыркнет, как девочка. — Я свою дружбу пока ещё размером не меряю. Были дети, собаки. Ладно! Теперь будет кот».

И Ардальон стал у нас жить.

Я весной на дачу приехала, а он уже живёт. Ходит за бабушкой по пятам лучше всякой собаки. В подпол за ней прыгает. Даже в море лезет. За мной Ардальон сначала никуда не ходил. Присматривался, что я за человек, — бабушка так считает. Ведь он уже горьким опытом был научен. Но потом видит: я же своя. Уж, во всяком случае, я его никогда не бросала. И не брошу. Он понял. И за мной тоже стал ходить.

Мы на даче дружно живём — вчетвером.

МОЖЕТ ЖЕ ЧЕЛОВЕК ПРОСТО ТАК СТОЯТЬ

Я просто так в сторонке стою. Вовсе не на автобусной остановке, но близко. Тут уже поляна, кусты. Ардальон вокруг меня ходит и траву нюхает. Клевер нюхает, купырь, тимофеевку… Понюхает, понюхает и чихнёт: так трава пахнет крепко.

А Никита Нечаев уже заметил, кричит:

— Адик! Адик!

Ардальон на него даже и не взглянул. Может быть, раньше он на Никиту и смотрел с удовольствием. Но не теперь.

— Одуванчик понюхай, — говорю я. — Знаешь как пахнет!

А Никита кричит:

— Адик, кис, кис! Иди сюда!

Его бабушка, Вера Семёновна, говорит:

— Оставь кота в покое. Ты же видишь — он тебя позабыл. У котов память гастрономическая. Кто кормит, тот и друг. Это не собака!

Неправда, Ардальон как раз ничего не забыл. Я заметила: когда он мимо нечаевской дачи идёт, у него хвост дрожит. Он нарочно на их дачу не смотрит. Ардальон гордый!

— Всё равно мой кот, — говорит Никита.

— Нет, Сашкин! — кричат Марина с Лариской. — Сашкин!

— Мой! — кричит Никита. — Мой! Мой!

— Сашкин! — кричат Марина с Лариской.

— Автобус идёт, — говорит бабушка Вера Семёновна. — Вон какая пыль на дороге.

Сразу перестали кричать. Конечно, они встречают!

К нам городской автобус два раза в день ходит. Утром — рано, я ещё сплю — и вот сейчас. Этот рейс удобный, на него можно после работы успеть. К кому-нибудь может мама приехать. Или папа.

Вообще у нас в посёлке мам мало. И пап почти не видно. Все работают! Никак не могут жить постоянно на даче со своими детьми. Это счастье, что хоть бабушки есть! У нас на каждой даче есть бабушка. Только у Марины Савчук бабушки нет. Зато у неё два дедушки.

— Это не автобус, — говорит Никита. — Это тётя Галя Мямлю гонит.

Тут уже все увидели.

Тётя Галя Полунина гонит свою козу Мямлю. Вернее, тащит. Тётя Галя её за верёвку тащит, а Мямля не хочет. Всеми копытами упирается, боком идёт поперёк дороги. Пыль подняла!

Тётя Галя чуть зазевается, Мямля её рогами толкает в спину. Но вперёд всё равно не хочет идти, а норовит свернуть, где крапива. Мямля не боится крапивы. У неё шерсть. Белая. Но сейчас не поймёшь какая. А у тёти Гали голые ноги.

Она Мямлю наконец до нас дотащила.

— Уф! — говорит. — Не коза, а чёрт. «Пройдой» надо было назвать.

— Ну почему же, Галина Трофимовна? — смеётся Никитина бабушка. — Вы, кажется, ею довольны?

— Потому что пройдоха! — говорит тётя Галя. — Опять к леснику ушла и забралась в капусту. Мне уж и молока не надо! Молоко у неё, конечно, хорошее, ничего не скажешь.