Маленькие испанцы - Кононенко Е.. Страница 6

пела мама, согревая своим дыханием измученную крошку.

Как-то вечером, когда мать убаюкивала Люли, а Рафаэль и Антонио сидели рядом молча, в комнату вошёл товарищ отца по заводу. У него было тревожное, невеселое лицо. Он подошёл к матери и тихо положил её руку на плечо.

— Спи, моя радость,
Спи, моя маленькая Люли… —

тихо пела мать — и вдруг замолчала, заметалась по комнате с Люли на руках, закричала голосом, полным тоски и отчаяния:

— Нет! Нет! Не говорите мне этого! Это не может быть!

Но это была правда. Рабочий пришёл сообщить, что отец погиб в бою.

Была ужасная ночь. Мать, которая не проронила ни одной слезы, когда отец ушёл на фронт, лежала ничком на постели и кричала, пока совсем не охрипла. Плакала забытая мамой Люли. Заливался слезами Антонио. Рафаэлю было тоже тяжело. Он готов был разрыдаться, но сдерживался. Он стал успокаивать маму.

— Мама, мама, — говорил он дрожащим голосом, склонившись над постелью, — мама, не надо! Пожалей Люли, мама!

Наконец мать подняла опухшее, залитое слезами лицо.

— Да, сынок, — прошептала она. — Я не буду плакать. Дай мне только сейчас немного поплакать… Отец был такой хороший, он так всех нас любил…

Она встала с постели, взяла на руки Люли и замерла с ней, вздрагивая. Тогда Рафаэль стал успокаивать брата:

— Ты нехорошо поступаешь, Антонио. Ты расстраиваешь своим плачем маму. Отец был настоящий республиканец. Думаешь, ему приятно было бы знать, что в такую минуту ты плачешь… Перестань! Возьми насовсем мой перочинный ножик, который тебе так нравится, и все мои карандаши… Только не надо плакать. Да ну же, Антонио!

— Не надо мне ножика, — затихая, отвечал Антонио.

Только когда мама, Люли и Антонио, немного успокоившись, задремали, Рафаэль вдруг почувствовал, что к его горлу подступают рыдания. Он уронил голову на стол и заплакал. Он так любил отца!

Но мальчик прогнал свои слёзы.

— Не плачь, не плачь, — сердито шептал он сам себе, — не смеешь плакать… Я им покажу, я им покажу!..

Пронзительный вой сирены прервал его. Снова летят самолёты! Мальчик вскочил с табуретки.

Мать, прижавшая к себе Люли, и Антонио так обессилели от слёз и горя, что им даже не хотелось прятаться в подвал. Но Рафаэль схватил маму и брата за руки и повёл вниз…

Через два дня Рафаэль ушёл за топливом и не вернулся. Ещё никогда не было случая, чтобы мальчика так долго не было дома. Мать ходила из угла в угол, ломая руки.

— Антонио, — сказала она, — я пойду искать Рафаэля… Посиди с аленькой.

— Мамита! — испуганным голосом крикнул Антонио, загораживая ей путь.

— Нет, нет, мальчик… Я вернусь. Мы вернёмся с Рафаэлем. Смотри, чтобы не упала Люли.

Мать пришла через три часа одна, измученная, с растрёпанными волосами. Она села, бессильно опустив руки на колени.

— Не нашла Рафаэля, — сказала она. — Видно, он попал в перестрелку, спрятался где-нибудь и заночует до утра… Он придёт утром…

Всю ночь мама просидела, не смыкая глаз, вздрагивая от каждого шороха. Она не плакала, только тоскливо смотрела в одну точку.

Утром Рафаэль не пришёл, и мать снова отправилась искать мальчика.

Прошло уже несколько часов, а она всё не возвращалась… Антонио играл с малюткой. Сквозь щель окна, забитого подушками, ворвался весёлый солнечный луч и трепетал на полу.

— Я тебе сейчас поймаю солнышко, — говорил Антонио девочке и ловил руками золотой луч.

Люли это забавляло. Она улыбалась. Потом она захотела спать, и Антонио стал её баюкать. Но он не знал колыбельных песен и поэтому мурлыкал всё, что приходило ему в голову:

— Спи, Люли, спи, маленькая сестричка.
Вот я и Рафаэль вырастем,
И у тебя будет целое озеро молока…
Спи, Люли, спи, маленькая сестричка.
Вот мы с Рафаэлем вырастем,
И у тебя будут мишки, и паровозы, и мячики…

Антонио не знал, что в эту самую минуту мама нашла Рафаэля… Но Рафаэль был мёртв. Он был убит осколком бомбы, когда собирал щепки.

Мать нашла своего мальчика в подвале, куда были привезены жертвы последней бомбардировки. Мать пришла в этот подвал. Плачущие люди отыскивали своих родных. На полу стояли гробы.

Здесь мать нашла мёртвого Рафаэля. И она, рыдая, бросилась к нему, прижалась губами к его холодному лбу, на который свисала чёрная упрямая прядь курчавых волос.

За что, за что убили Рафаэля?!

Теперь в их маленькой комнате стало совсем пусто.

— Антонио, — говорила мать, обнимая мальчика, — ты один у меня остался… Ты и Люли… Фашисты убили отца и Рафаэля. Помни это всю жизнь. Я хочу, чтобы ты вырос и стал коммунистом. Говорят, в СССР поедут испанские дети… Я знаю, что с первым пароходом не могут все поехать, но, может быть, и тебя возьмут… Ты приедешь туда и расскажешь, какие негодяи фашисты. Вместе с тобой русские дети проклянут их, и вы будете вместе учиться, чтобы потом построить такую жизнь, когда не будет ни богатых, ни бедных и никогда, никогда не будет войны…

ЭМИЛИЯ

Хорошо пионерам Советской страны! Они могут свободно собираться, вместе играть и гулять.

А в Испании фашисты ненавидят пионеров. Когда ребята выходили из дому, чтобы пойти на собрание своего отряда, они никогда не знали, вернутся ли домой. Фашисты подкарауливали пионеров и били их. Это было тогда, когда в Испании власть захватили фашисты, до Народного фронта.

Но это не страшило пионеров Мадрида. Они хотели быть такими же смелыми, как их отцы-коммунисты, которые всегда подвергались опасности. Отряды маленьких коммунистов — пионеров Мадрида — росли с каждым днём. Эти отряды носили имена Ленина, Сталина, Пассионарии.

Эмилия работала в отряде, который носил имя Хоакина де Градо, испанского коммуниста, убитого фашистами. В этом отряде бело шестьдесят школьников.

Эмилия жила на улице Санта Грасия, на большом мадридском проспекте, обсаженном высокими пышными акациями. Но очень часто эту веснушчатую девочку с серьёзными чёрными глазами и волосами, подстриженными коротко, как у мальчика, можно было видеть в тех кварталах города, где живут рабочие. Она шагала по тротуару со школьной сумкой в руках. Может быть, она шла в школу? Нет, её школа помещалась совсем на другой улице. Эмилия приходила в рабочие кварталы раздавать коммунистические листовки. Они лежали в её сумке между книгами.

Чаще всего девочка появлялась на улице Франко Родригес, где были механические мастерские. Когда рабочие выходили из ворот мастерских, девочка незаметно открывала сумку и быстро протягивала им листовки. Она знала, что это опасно, но ведь она была пионеркой, она помогала коммунистам и поклялась бороться до самой смерти за рабочее дело, за свободу Испании.

Как-то за Эмилией погнался полицейский, которому показалась подозрительной эта девочка в жёлтом свитере, со школьной сумкой. Эмилия убежала, а на утро она понесла листовки на другую улицу. Девочке посчастливилось — её ни разу не били, но многие из её подруг и товарищей асто ходили в синяках.

Вот что однажды случилось с одним из её товарищей. Мальчик продавал газету коммунистической молодёжи «Хуветунд роха». Он проходил по улице с газетами мимо какого-то дома.

На балконе появился человек и ласково позвал пионера:

— Мальчик, поднимись наверх!

«Наверное, у меня сейчас купят несколько номеров газеты», — подумал школьник и быстро взбежал по лестнице дома. Но как только он вошёл в квартиру, его схватили, связали, заткнули ему тряпкой рот и одурманили каким-то ядом. Потом разорвали все его газеты и ушли. Мальчик лежал на полу без сознания. Но, уходя, злодеи забыли закрыть дверь квартиры. Кто-то из жильцов дома это заметил и вошёл в квартиру. Пионера спасли. О поступке фашистов написала коммунистическая газета Мадрида, но полиция не стала разыскивать негодяев, — ведь у власти тогда стояли фашисты!