Там, на неведомых тропинках - Греков Юрий Федорович. Страница 31

— Устать не устал, но в путешествие ездить — это тебе не дома сидеть, — снисходительно отвечал Зучок.

«Ну, ладно, путешественник, — думал Мурашка, — посмотрю я на тебя, когда ты про мое путешествие услышишь!»

Долго ли, быстро ли, но наконец приятели все-таки пришли к заветному месту. Конечно, они и думать не думали, идя к старому дубу, что их ждет здесь. А ждала их неожиданность и очень-очень обидная: в двадцатый раз перелистав книжку Зучок и Мурашка поняли — всё, сказки кончились. Листы книги шуршали, шелестели — но ни одного слова сквозь шуршанье и шелест, как ни напрягали слух Зучок и Мурашка услышать не удалось.

Зучок так огорчился, что Мурашке стало его жалко.

— Ладно, Зучок, ты не расстраивайся, — почему-то шепотом сказал Мурашка. — Ты ведь сам говорил, что книжка рано или поздно все сказки расскажет.

— Рано или поздно, — повторил Зучок и вздохнул: — Жалко...

Мурашка подтвердил:

— Жалко, конечно. Но послушай-ка, что я тебе расскажу!

— Что расскажешь? — без особого интереса спросил Зучок.

— А вот слушай! — И Мурашка начал: — Сидел я на былинке, и тут вдруг ветер...

Мурашка рассказывал почти до самого вечера об удивительных приключениях в Волшебном лесу, а Зучок, не шелохнувшись, старался не проронить ни одного слова...

Мурашка умолк, подумал, подумал и, поняв, что рассказал все-все, спросил:

— Ну, как?

Зучок промолчал — ему было так завидно, так завидно — как никогда в жизни. Если бы он не уехал к бабушке, может, и ему, Зучку, довелось бы вместе с Мурашкой пережить такие небывалые приключения! Но Зучок был жучок рассудительный, и, хотя ему было и обидно, и завидно, он взял себя в руки и на вопрос Мурашки: «Ну, что?» — искренне сказал:

— Ты молодец, Мурашка! Я всегда знал, что ты очень храбрый.

Мурашка засмущался, а Зучок, вздохнув, добавил:

— Конечно, очень жаль, что мне не повезло...

А Мурашка, подпрыгнув, горячо затараторил:

— Конечно, жаль! Мы бы вдвоем... Но, Зучок, ты не огорчайся! Нам еще повезет! Вот увидишь, повезет!

И по дороге домой, когда они, вдоволь наговорившись, вдруг увидели, что уже стемнело, и спохватились: ой, дома влетит! — и по дороге домой Мурашка продолжал убеждать приятеля:

— Помнишь, я завидовал Синему Ветру? Разве ж я мог подумать, что так выйдет? А вышло! Вот увидишь, Зучок, мы с тобой еще отправимся в путешествие вдвоем, вот увидишь!

Зучок согласно кивал, на душе у него полегчало, и он в который раз подумал: «Молодец, Мурашка, настоящий друг».

Конечно, ни Зучок, ни Мурашка в ту минуту не думали и не могли подумать, что скоро, очень скоро их мечте суждено сбыться...

На следующее утро Зучок проснулся рано. Когда мама вошла, чтоб разбудить его, она удивилась и обрадовалась: Зучок сидел над раскрытой книжкой.

Проснувшись, он перебрал в памяти все, что случилось вчера и что нужно сделать сегодня. Так, с Мурашкой договорились встретиться после обеда... К старому дубу ходить уже незачем... А до обеда еще целых полдня... И тут Зучок вспомнил, что еще не успел посмотреть книжку, которую бабушка подарила ему перед самым отъездом.

— Читаешь? — спросила мама. — Скоро завтрак.

Зучок, не отрываясь, сказал: «Угу!» и перевернул страницу. «Катится по небу Солнце, бросает охапки золотых лучей на Землю, сыплет горстями лучики, рисует на широких озерах и маленьких лужицах золотые дорожки. Тянутся к солнцу деревья и травинки, подставляют свету ладони и лица большие города и маленькие деревушки. Целый день светит Солнце, щедро рассыпая свое веселое звонкое золото. Но к вечеру кончается его запас. Хоть и велики карманы у Солнца, а все же больше, чем на день, не хватает. И спускается Солнце за синие горы к себе домой, чтобы запастись теплом на завтрашний день.

И тогда из самой глубины Черного Леса выползает, протирая заспанные глаза, Ночь. Наперегонки выбегают на небо, перезваниваясь, синие звезды. Ночь сонно потягивается и, помешав огромной щеткой в ведре с черной краской, принимается красить небо. Торопится Ночь, мажет синее небо черной краской, летят брызги во все стороны, попадают на оконные стекла, и тогда в домах становится темно. Торопится Ночь — небо-то большое, попробуй успей! Мажет кистью, спешит. А когда спешишь — разве это работа? Глядишь, там и сям остаются чистые незакрашенные кусочки неба. Сквозь них и выглядывают звезды. Но тесно звездам — сколько уместится у одного такого окошка? — ну, две-три. И начинают звездочки протирать себе новые окошки, и снова серебряный свет заливает Землю. Злится Ночь, мечется от одного края неба к другому, замазывает чистые места. Да где там. Только в одном месте подмажет, в другом — новые окошки. Злится Ночь, иной раз сшибет подвернувшуюся звездочку, и летит та на Землю. Упадет звездочка в озеро — вода в нем становится голубой-голубой. Упадет в поле — и распустится на том месте синий цветок, что зовется колокольчиком. А если весной упадет звездочка, запомни место — и утром обязательно найдешь голубой подснежник.

Гоняется Ночь за звездами со своей черной кистью, но разве за всеми угонишься? Устанет Ночь за ночь до смерти, еле ноги волочит. И уползает, охая, в самую глубь Черного Леса, бессильно грозя кулаком звездам:

— Вот отдохну, покажу вам!

Просыпается на полянке Утренний Ветер и, пробежавшись по траве, вспрыгивает на верхушку самого высокого дерева. Хватает Ветер белое облако и, обмакнув в чистое лесное озерцо, выжимает, как тряпочку, — и на траву ложится роса. Подтягивается Ветер на цыпочках и принимается мыть небо. Все светлее становится оно, все синее и ярче. Последнее пятнышко стирает Утренний Ветер, и с новым запасом тепла и света на небо выкатывается веселое Солнце.

И снова шагают в школу мальчишки и девчонки. Жужжат над цветами шмели, ручей перекатывает камешки, пробегает по земле тень самолета, что летит высоко-высоко в небе. Кипит и волнуется, спешит и смеется вокруг огромный мир, полный солнца и необыкновенных чудес. Чудо бывает каждую секунду — только захоти увидеть его!»

— Привет, Зучок! — вдруг раздался знакомый голос. Зучок обернулся к окну — на подоконнике сидела, подрагивая голубоватыми крыльями, Стрекоза.

— Здравствуй! — обрадовался Зучок.

— Папа дома? — спросила Стрекоза.

— Дома. А зачем он тебе?

— Письмо ему.

Зучок позвал:

— Папа!

— Папа Жук приоткрыл дверь, спросил:

— Что такое? А, Стрекоза! Я тебе нужен?

— Письмо, — коротко сказала Стрекоза.

— Ну-ну, — немного удивился папа Жук, взял у Стрекозы письмо, достал из кармана очки и надорвал конверт.

— Ну-ну, — бормотал себе под нос папа Жук с некоторым удивлением, а дочитав письмо, спросил Зучка:

— Ты что — знаком со старым Ротримом?

— Да, — удивился Зучок, — а что?

— Хм, — папа Жук почесал в затылке, — гном просит отпустить тебя к нему в гости.

— Я и в Муравейник тоже письмо отнесла, — сказала Стрекоза, — дедушка Ротрим и Мурашку в гости зовет.

— Ура! — закричал Зучок. И подумал: «Мурашка прав был, обязательно должно случиться что-то такое очень интересное и необыкновенное!»

— Как быть? — размышлял вслух папа Жук. — В гости-то мы тебя отпустим. Но Старый Гном же не за углом живет. К нему добираться и добираться.

— Я их отвезу, — сказала Стрекоза. — Дедушка Ротрим просил: если отпустят Зучка и Мурашку, привези их. Я и обещала. Так вот.

— Ну, — все еще сомневался папа Жук, — а назад?

— И назад привезу, — сказала Стрекоза и недовольно добавила: — Ну, что делать будем?

— Ладно, — решился папа Жук и сказал Зучку: — Вы там себя ведите хорошо. Старый Гном не каждого в гости приглашает, — и добавил: — Не пойму, чем это вы заслужили...

Стрекоза не стала подниматься высоко, пояснив:

— Надо к Муравейнику сначала.

Мурашку Зучок увидел издалека — тот приплясывал от не терпения, а завидев Стрекозу с Зучком, замахал всеми лапками: