Там, на неведомых тропинках - Греков Юрий Федорович. Страница 44

— О, какой мудрый указ! — хором вскрикивали придворные. — О, благодетель народа!

Придворные еще долго наперебой восхваляли мудрость короля, а он довольно ухмылялся, придумывая новый указ.

— Видите, какой умный был король! — усмехнулся Старый Гном. — Ну в самом деле, если бы не его указы — разве знали бы люди, что нужно ходить ногами, а суп варить в целой кастрюле? Очень умный был король.

— Как пробка! — хихикнул Мурашка, но Зучок остановил его: — Не мешай!

Старый Гном продолжал:

— Но вот прошло время, и все больше и дольше задумывался король — все труднее становилось выдумывать новые указы. Их было так много, что он сам немного путался, и однажды даже издал один и тот же указ два раза.

И вот наступил день, когда король не сумел выдумать ни одного указа. Придворные попрятались по углам, опасаясь королевского гнева. А он мрачно сидел на троне и пытался придумать хоть какой-нибудь, ну пусть совсем пустячный, указишко. Ничего не выходило. И королю стало так обидно, так больно за свой народ, который на сегодня останется без его помощи, что он заплакал. Слезы катились по щекам, сползали по усам и капали с их кончиков, как с весенних сосулек. Король сначала не заметил, что плачет, а когда заметил — очень удивился. Последний раз он плакал так давно, что уже успел позабыть об этом. И вот вместе со слезами хлынули воспоминания.

Когда король еще не был королем, а всего-навсего принцем, он, как и все мальчишки, ходил в школу. Только если все остальные мальчишки каждый год переходили в следующий класс, то принц сидел в каждом по три года. Самая хорошая оценка, которую он получил, была тройка. Когда принц просидел третий год в третьем классе, папаша-король забрал его из школы — принц так ревел каждое утро, когда надо было идти на уроки, что королю это надоело. «Кроме того, — рассудил старый король, — прикажу, и принца примут в любой институт и с тремя классами». Но принц поступать в институт наотрез отказался и занимался главным образом тем, что валялся на диване и строил планы, как он будет править, когда папаша-король помрет... Много лет прошло с тех пор. И принц, который уже стал королем, когда хотел похвастать своей ученостью перед придворными или прекратить спор между советниками, важно говорил:

— У меня почти полное начальное образование!

Король вспоминал, и вдруг один из советников, подглядывавший из-за ширмы, заметил, что лицо короля светлеет. И в ту же секунду король привскочил на троне и радостно завопил:

— Советники, сюда! Ко мне!

Топоча позолоченными каблуками, изо всех уголков на зов короля ринулись советники. Вслед за ними примчался Главный Писарь, который было уже побаивался, что останется без работы. Король многозначительно оглядел придворных и поманил пальцем Школьного Министра. Тот подбежал и грузно повалился на колени.

— Есть в наших школах троечники? — спросил король.

— Есть! — бодро ответил министр.

— Сколько?

Министр посмотрел в потолок и так же бодро ответил:

— 1124 троечника, ваше величество!

— М-да, — проговорил король и приказал писарю: — Пиши! Заботясь о здоровье и хорошем настроении всех подданных и их детей, повелеваю: высшей и единственной оценкой во всех школах отныне устанавливается одна отметка — тройка. А всякие там двойки, четверки, пятерки отменяются раз и навсегда!

— Ура! — радостно завопили придворные (они тоже не отличались особенными успехами, когда учились в школе).

— Ура его величеству!

И тут короля понесло. За неделю он издал больше указов, чем за предыдущие десять лет.

Тройка была объявлена самой главной и единственной цифрой. Все остальные, как и отметки, были отменены. Король заказал себе новую — трехэтажную корону. В магазинах продавали только тройной одеколон. Все улицы столицы, которая теперь называлась Тройка, были переименованы в Троечные, а все дома пронумерованы одним номером — 3. Всех, кто не подчиняется указам, король приказал казнить новым способом: разрубая на три части.

В этот день король раздумывал над очередным указом — он собирался приказать, чтобы срыли одну из четырех гор, которые виднелись из его окна, когда в тронный зал вбежал советник и, трижды поклонившись, сказал:

— Ваше тройное величество! Провались я трижды на этом месте, если в королевстве не зреет заговор!

— Что? — забеспокоился король.

— Учителя математики, — продолжал советник, — злонамеренно утверждают, что кроме цифры три есть еще множество других!

— Как? — удивился король. — Что они, с ума сошли? Я же издал указ, что есть только одна цифра! А ну, привести ко мне этих вольнодумцев!

В тронный зал втолкнули троих пожилых людей.

— Так это вы? — грозно начал король. — Это вы осмелились утверждать, что кроме тройки есть еще цифры? Я имею почти полное начальное образование, я король — и вы смеете мне перечить?

— У короля почти полное начальное образование, а они смеют перечить!!! — возмущенно зароптали придворные.

— Вот я велю разрубить вас на три части, тогда узнаете, есть ли еще цифры! — кричал король.

— Ваше величество, — начал Старый Математик, но Главный Церемониймейстер перебил:

— Не «ваше величество», а «ваше тройное величество»!

— Ну, хорошо. Ваше тройное величество, вы можете приказать разрубить нас на три части. Мы это понимаем, — сказал Старый Математик. — Образование, которое вы получили, несомненно, огромно (при этих словах Старый Математик и его товарищи едва удержали усмешку), и мы, конечно, не можем сравниться с вами.

Король, слушая Старого Математика, немного подобрел — ему понравились слова про его огромную ученость.

— Ваше тройное величество, — продолжал Старый Математик, — ум наш не может вместить то знание, которым владеете вы. Поэтому, если вы или кто-нибудь из ваших высокоученых советников дадите ответ на жгучую тайну, связанную с цифрой три, мы готовы признать, что это единственная цифра в математике. Либо, если вашему тройному величеству будет угодно, — мы с радостью пойдем на смерть.

— Что за тайна? — заинтересовался король. Придворные с любопытством навострили уши.

— Сколько будет трижды три?

— Трижды три — как это прекрасно звучит! — блаженно проговорил король. — Да, так сколько будет трижды три, ты спрашиваешь?

— Да, — скромно подтвердил Старый Математик.

— Нет ничего легче! — уверенно сказал король. — Трижды три будет... трижды три будет... трижды три...

На лице короля отразилось мучительное недоумение. То же чувство было написано и на физиономиях придворных — они тоже считали.

Шел час за часом, уже близился вечер.

— Трижды три... трижды три... — осипшим голосом бормотал король и вдруг пропел басом: — трижды триииии... — Глаза короля блуждали, он снова пропел «триждыыы» и, оборвав, завопил:

— Писарь!!!

Придворные, крича друг другу:

— Трижды три писарь! — забегали по коридору.

Запыхавшись, прибежал писарь.

— Трижды три, пиши! — закричал король. — Всем моим подданным открываю великую тайну: я, ваш король, — птичка!

— Да он спятил! — шепнул один из учителей Старому Математику.

— Еще бы, работа не по его мозгам, — усмехнулся тот. — Он всегда был троечником, им и остался.

А король тем временем кричал придворным:

— Трижды три, вы тоже птички! Птички, птички, веселитесь!

И придворные, мозги которых тоже слегка сдвинулись от непосильной задачи, закружились по залу, размахивая руками, как крыльями. Впереди бегал король.

— А теперь — полетаем! — вдруг завопил король и первым бросился к окну. Он вспрыгнул на подоконник и ринулся вниз.

Вслед за ним один за другим свалились в реку, на отвесном берегу которой стоял королевский замок, королевские советники и все остальные придворные.

И люди в стране зажили счастливо и радостно. Собрание королевских указов сдали в макулатуру, трехэтажную корону выставили в школьном краеведческом уголке. В учебники вернулись все цифры. Все пошло, как и должно быть. И если теперь кто-нибудь в школе получал тройку, ему говорили: