Отвергнутый дар - Боумен Салли. Страница 51

Мисс Калвертон подошла к тяжелому столу красного дерева, взяла квадратный графин и, к глубокому удовлетворению Кристиана, налила в три изящных стакана резного стекла виски, после чего со стуком поставила графин обратно.

– Обойдемся без чая, – объявила она. – На этой чертовой кухне слишком холодно. А я и без того закоченела. Виски выпьете?

Хозяйка кивнула на стаканы, взяла один из них и подошла ближе к огню. За ее спиной, над камином, красовалась необычайно уродливая резная панель в викторианском стиле. Справа на гвозде висела соломенная итонская шляпа, слева – нелепая коллекция тросточек, развернутая веером. К каждой привязана блеклая розовая ленточка.

– Можете сесть, раз уж пришли, – ворчливо сказала мисс Калвертон.

Кристиан, чувствовавший себя не в своей тарелке, поспешно схватил стакан и плюхнулся в кресло, древнюю развалину с начинкой из сломанных пружин и собачьей шерсти. Эдуард остался стоять. Элизабет Калвертон посмотрела сначала на одного, потом на другого. Эдуард расположился спиной к окну, и его лицо оказалось в тени. Хозяйка выдержала паузу и обратилась к нему:

– Я знаю, кто вы такой. Если уж вы не поленились меня разыскать, дело, наверно, важное. – Она вызывающе выпятила подбородок. – Прежде чем я отвечу на ваши вопросы, извольте объяснить: почему вы интересуетесь моей племянницей?

Возникла короткая пауза. Кристиан застыл, не донеся стакан с виски до рта. Им овладело нервное, почти неудержимое желание расхохотаться. Наконец-то Эдуард имеет дело с достойной соперницей!

Эдуард сделал шаг вперед и посмотрел прямо в глаза Элизабет Калвертон. Теперь его лицо было на свету.

– Ну разумеется, – ледяным тоном произнес он. – Я ее люблю и хочу на ней жениться. Полагаю, я ответил на ваш вопрос?

Мисс Калвертон была явно ошеломлена, что – Кристиан готов был биться об заклад – случалось с ней нечасто. Она заколебалась, моргнула, посмотрела на свой стакан, снова подняла взгляд. Потом неожиданно хохотнула.

– Что ж, ответ прямой. Это уже неплохо. – Она помолчала. – Присядьте-ка, и я объясню вам, насколько безумна ваша затея…

Мисс Калвертон показала на кресло, стоявшее подле стола, в ее проницательных голубых глазах зажегся злорадный огонек.

– Да уж сядьте. А то упадете.

– Ее зовут Крейг, Элен Крейг. Имя пишется и произносится на французский манер, так что можете представить себе вкусы ее мамочки. Та всегда была вульгарна и глупа. Элен! Подумать только. Девчонке сейчас шестнадцать лет.

Хозяйка сказала это безо всякой преамбулы, предварительно усевшись в одно из глубоких кресел перед камином. В одной руке она держала виски, в другой – сигарету без фильтра. Элизабет Калвертон затянулась, откашлялась и, не дождавшись от Эдуарда предполагаемой реакции, приняла слегка разочарованный вид. Да она терпеть не может мужчин, подумал Кристиан. Кровожадная особа.

– И еще… – Элизабет Калвертон помедлила и оценивающе посмотрела на Эдуарда. – Вы, кажется, считаете, будто я могу вам чем-то помочь. Так вот, вы ошибаетесь. Я почти не знаю эту девчонку и понятия не имею, где она сейчас. Может быть, она когда-нибудь напишет или позвонит. Но вряд ли.

Эдуард смотрел на свои руки, лицо его было застывшим. Кристиан догадывался, о чем сейчас думает его друг, и испытывал к нему острую жалость. Подводит итоги лжи: имя, возраст, семья – по меньшей мере три обмана. Кристиан подался вперед.

– Но она навешала вас в этом году, правда?

– Разумеется, – раздраженно фыркнула Элизабет Калвертон. – Доставила мне массу неудобств. Отправила сюда телеграмму, она запоздала и пришла всего за три часа до приезда Элен. Глупость какая! Если б она прислала письмо, я бы ответила, что приезжать не надо. А так пришлось ее пустить, что я могла сделать?

В ее голосе появилась нотка беспокойства. Она допила виски одним глотком, а Эдуард поднял голову. Хозяйка рывком поднялась из кресла, налила себе еще – без содовой, без воды. Рука ее слегка дрожала, графин позвякивал о стакан. Потом она села на место. Кристиан следил за ней с интересом. Старуха явно распереживалась и не хотела, чтобы они это заметили. Он посмотрел на Эдуарда, ожидая, что тот перейдет в наступление, но Эдуард молчал. О, он умел выдерживать паузу! И теперь Кристиан видел, насколько эффективно это средство. К его изумлению, Элизабет Калвертон кинула на Эдуарда взгляд, посмотрела на огонь, нервно затянулась и начала сбивчиво, обиженным тоном говорить:

– Я знаю, что вам мои слова кажутся слишком суровыми. Я всегда не ладила с матерью Элен. Мы с Вайолет были как вода и масло, терпеть друг друга не могли. Когда ей что-то было от меня нужно, она изображала любовь, но я ее с детства не выносила и была страшно рада, когда она отсюда сбежала. Время от времени она присылала письма, но я ни разу не ответила. Конечно, я знала, что она родила ребенка. Ей ужасно хотелось, чтобы перед родами ее пригласили вернуться домой. Вайолет всегда тянуло сюда, когда дела ее были плохи… – Элизабет Калвертон сделала последнюю затяжку и бросила окурок в огонь. – Но это все дела старые. Шестнадцать лет прошло. С тех пор я с сестрой, по сути дела, не общалась. Вообще-то она мне не родная, а сводная. Я и не знала, что она умерла. Не слышала даже, что она болеет. Потом вдруг получаю телеграмму, и появляется эта девчонка. Честно признаюсь, я удивилась: Вайолет каким-то чудом сумела дать дочери приличное воспитание. Девушка она довольно приятная – с хорошими манерами, с грамотной речью. Да и собой хоть куда. Правда, выглядела она неважно – бледная, усталая, еще не оправившаяся от смерти матери. Больше податься ей было некуда. Пришлось оставить Элен здесь. – Хозяйка помолчала; на щеках выступили пятна. – Я решила для себя, что это только на время. А потом… Ну, в общем, девчонка мне понравилась, и я уже подумывала, не разрешить ли ей остаться совсем. Вы видите, я живу одна, и еще этот чертов артрит привязался. Помочь по хозяйству некому, по саду тем более. При отце у нас работали шестнадцать садовников. А теперь приходится все делать самой… – Она сердито пожала плечами. – Правда, Элен о своих планах я ничего не говорила. Просто не успела. Она провела у меня ровно три дня и сделала ручкой. Наверно, она думала, что я богата, а когда увидела, как я живу – деньги-то давно перевелись, – то решила исчезнуть. Ну и ладно, знать ее больше не хочу. Вообще не нужно было ей приезжать.

– Понятно.

Эдуард посмотрел на свои руки и поднялся. Он подошел к окну и стал смотреть в сад. Сгущались сумерки.

– Хороший сад, – задумчиво произнес он. – Летом, наверное, здесь очень красиво.

Кристиан удивленно воззрился на него – до того искренне прозвучал голос Эдуарда. Зачем он попусту тратит время? Ведь нужно еще задать столько вопросов! Кристиан открыл было рот, но Эдуард взглядом велел ему помалкивать. Кристиан заткнулся, и тут хозяйка продолжила свой рассказ, на что Эдуард, очевидно, и рассчитывал. Теперь ее голос, поначалу почти вызывающий, смягчился.

– Он раньше был очень красивый. В моем детстве. Еще до войны, когда была прислуга, были деньги. – Элизабет Калвертон горько рассмеялась. – Бедный отец скончался бы на месте, если б увидел сад сегодня. Он ведь сам тут все посадил. Это был сад отца, который считался знаменитым ботаником своего времени. Настоящий виртуоз. Всему, что я знаю, я научилась от него. Мы были так близки, особенно после смерти матери. Я заменяла ему сына.

В это легко поверить, подумал Кристиан, смерив ее взглядом. Эдуард отвернулся от окна. Лицо его выражало нежное сочувствие, взгляд был устремлен прямо в глаза хозяйки.

– Это мне понятно, – сказал он. – Мы с моим отцом тоже были очень близки.

Эдуард сел, посмотрел на огонь и, как бы поколебавшись, тихо и задумчиво спросил:

– Должно быть, ваш отец женился вторично?

– Да. Мне тогда было семнадцать. Несчастный брак, отец впоследствии очень сожалел о своем решении. Его жену звали Верил. Верил Дженкинс. Невероятно вульгарная особа. Я ее просто ненавидела. Определенному сорту мужчин такие нравятся, я знаю. Вроде официантки из бара или хористки. У Верил были деньги. Ее покойный муж, кажется, владел пивоварней или чем-то в этом роде – я не выясняла. Наверно, отец женился из-за денег, у него накопилось столько долгов. Вряд ли эта женщина могла ему нравиться. Она совершенно не умела себя вести. Никто из наших знакомых не принимал ее у себя. Она совершенно изолировала отца от всех, вертела им, как хотела…