Правило левой ноги - Етоев Александр Васильевич. Страница 5

Чем же привлекла эта книжка внимание столь практичного человека, которым несомненно является Эрдель Терьерович Пирлипатов? И какое она имеет отношение к событиям нашей повести?

Оказывается, самое непосредственное.

Из нее-то, из этой книжки, Пирлипатов в свое время и выяснил историю пропажи трубы и поисков ее таинственных похитителей.

Про то, как труба попала на гранитные берега Невы, в своих записках Нат Пинкертон умалчивает. Единственно, о чем он упоминает, это о том, что поначалу труба хранилась в особом кабинете Кунсткамеры.

Далее, во время очередной ревизии, труба переехала во дворец, в Императорскую коллекцию древностей.

Затем трубочку поместили в закрытый фонд Императорского Эрмитажа, где она соседствовала с такими уникальными экспонатами, как шлем-невидимка князя Александра Невского, который помог ему одержать победу над псами-рыцарями, и глиняный свисток Соловья-разбойника, отшибавший у человека ум.

Отсюда, из закрытого фонда, труба и была похищена несчастливым воскресным утром начала августа 1914 года.

Похитители сработали чисто, не оставив ни следа, ни зацепки, по которым можно было их отыскать.

Лучшие российские сыщики были брошены на раскрытие преступления. Из Москвы приехал Эраст Фандорин, ему в помощь подключили восходящую звезду питерского сыскного ведомства Дмитрия Ивановича Путилина, сына знаменитого Ивана Дмитриевича Путилина, которому в бытность его начальником санкт-петербургской сыскной полиции присвоили титул российского Шерлока Холмса.

В этом месте автор с большой иронией описывает методы и приемы, практикуемые российскими детективами. Он постоянно намекает на то, что в таком забытом богом уголке, как Россия, где едят лаптями, а сморкаются в рукав зипуна, сыщики не то что найти преступника, они не могут даже такой примитивной вещи, как определить по следам зубов на недоеденном бутерброде, какого был едок цвета кожи, то есть негр он был или белый.

Когда русские наконец-то поняли, что своими силами им похитителей не найти, император лично отправляет в Нью-Йорк телеграфное сообщение, в котором просит знаменитого американского сыщика прибыть в Петербург и помочь отыскать преступников.

Уже на третий день по прибытии Пинкертон выходит на след. А на утро пятого дня преступников под белые ручки доставляют в полицейское управление.

Негодяями, похитившими трубу, оказались подданный Германской империи Гюнтер фон Грабке, бельгиец инженер Грубульон и некто господин Пустобрехов, карточный шулер и проходимец. Действовали они искусно, используя изобретательский дар вышеназванного бельгийского инженера.

Дело в том, что заезжий изобретатель разработал и начертил на бумаге миниатюрную подводную лодку с бесшумным электрическим двигателем. Бельгиец за неимением средств не мог построить аппарат сам, поэтому поневоле и обратился за помощью к Пустобрехову, знакомство с которым завел случайно на ужине в ресторане «Вена». Пустобрехов на предложение согласился, мгновенно оценив выгоды, которые он может извлечь, используя подводную лодку в своих преступных проектах и махинациях. Деньги он одолжил у немца, давшего ему их охотно, поскольку этот самый фон Грабке имел и свои частные виды на изобретение простодушного Грубульона.

Позже выяснилось, уже на следствии, что фон Грабке был никакой не виноторговец, поставлявший для Императорского двора рейнские отборные вина, он был профессиональный разведчик, по заданию германского штаба направленный в столицу Российской империи для выполнения особой секретной миссии.

Нетрудно догадаться, что это была за миссия. Ну конечно похищение трубы. Накануне инцидента в Сараево и непременного вступления России в грядущую мировую бойню кронпринц Фридрих Вильгельм рассчитывал таким коварным ударом выбить почву из-под ног российского императора и ослабить русский боевой дух.

Политике в записках американца практически не уделяется места. То есть уделяется ровно столько, чтобы прояснить некоторые детали дела.

А детали эти такие.

Похищение эрмитажной реликвии было подано германским агентом как самое обычное ограбление, совершенное лишь с целью наживы. Оно стояло в ряду других, не столь ярких, но не менее дерзких, все попытки раскрыть которые не привели ни к каким успехам.

Это подрыв днища английского парохода «Йорик», ожидавшего с крупной партией ювелирных изделий своей очереди на разгрузке в устье Невы, и пропажа из трюма всего товара.

Это похищение с целью выкупа молодой княжны Беломлинской, имевшее большой резонанс в аристократических салонах столицы.

И так далее.

Но самый знаменательный факт, почерпнутый хозяином «Лавки древностей» из чтения «Записок» американца, вовсе не в детальных подробностях раскрытия им «глухого» дела.

Трубочка, заветная трубочка, о которой так мечтал Пирлипатов, оказывается, найдена не была!

Дело в том, что, узнав о подводной лодке и о месте, где в строго определенный час она будет проплывать по Фонтанке, полицейские, руководимые Пинкертоном, перекрыли русло реки специальной железной сеткой. Сеть должна была задержать корабль, и в момент, когда он будет временно остановлен, на дно спустится водолаз с гранатой и повредит аппарат с преступниками, чтобы им не удалось скрыться.

Но случился непредвиденный казус.

Пиротехник не рассчитал заряд. Сила взрыва оказалась чуть больше, чем предусматривал изначальный план. Лодка лопнула, как пустая бочка, и все ее разнообразные потроха оказались на дне Фонтанки.

Преступники от взрыва не пострадали. А вот предмет кропотливых поисков, ради которых императорская казна не поскупилась на такие расходы, исчез бесследно, будто его и не было.

Произошел инцидент со взрывом в районе Египетского моста.

В дальнейших поисках пропавшего саквояжа Пинкертон не участвовал. Он свою часть работы, как говорится, выполнил, а остальное, милостивые господа, в условия контракта не входит. В «Записках» он отмечает лишь то, что специальная водолазная рота прочесывала всю акваторию между Египетским и Английским мостами, но поиски не разрешились ничем.

Перечень дальнейших событий, связанных с поисками трубы, американец дает по слухам и искаженным расстоянием отголоскам, долетавшим из далекой России до его нью-йоркской конторы. Поиски, похоже, не прекращались, но велись не планомерно и массово, а скорее, имели характер отдельных показательных акций – чтобы император не думал, что дело положено под сукно. Затем были война, революция, свержение самодержавного строя, и память о раритете стерлась, как запись на ленте магнитофона.

Пирлипатов перечитывает «Записки», наверное, уже тысячный раз.

Особенно ему нравиться место, где великий американский сыщик удивляется причудам царя: из-за какого-то оптического прибора, пусть он и особой древности, наносить собственному бюджету такой чувствительный и глупый урон.

Причин, кроме азиатского самодурства, Пинкертон в таком поступке не видит.

В этом месте Эрдель Терьерович ухмыляется.

Он-то знает, какой причиной руководствовался бывший монарх. Это знание получено Пирлипатовым из редчайшей старинной рукописи, обнаруженной им случайно в одной из скупленных за бесценок комнат.

Там есть все про тайны трубы. Про все ее волшебные свойства. Про саквояж из кожи звездной птицы Орнитоптерикса, который защищает трубу практически от любых напастей. Про звезду в созвездии Ориона и единственную ее планету с немереными, сказочными богатствами.

– Там в лесах растут денежные деревья, – думает Пирлипатов вслух, – а горы там из золота и брильянтов.

И про жителей, которые ее населяют.

– Это надо же какое канальство! Там живут тыквоголовые рохли, для которых не в деньгах счастье!

И про то, как туда попасть.

Оказывается, нужно лишь пожелать, и ты уже стоишь на опушке дремучего инопланетного леса, где на деревьях вместо листьев банкноты, а за спиной у тебя горы из золота и отборных драгоценных камней. Набиваешь рюкзак деньгами, чемоданы – золотом и брильянтами, затем наводишь трубу на Землю, и – здрасьте – ты снова дома.