Цирк Доктора Дулитла - Лофтинг Хью. Страница 6

Чтобы Тяни-Толкая больше никто не мог обидеть, Доктор попросил Продавца Кошачьей Еды охранять его. И Мэтью, поручив Теодозии ухаживать за Геркулесом, с удовольствием приступил к этой своей новой работе. Однако, даже несмотря на заботу Мэтью, бедному Тяни-Толкаю вначале приходилось очень тяжело. Но когда Джип рассказал ему, сколько денег приносят его выступления, он решил выдержать все унижения ради Доктора. И хотя его мнение о людях сильно ухудшилось, постепенно он начал привыкать к глазеющим на него физиономиям и даже научился отвечать им взглядом (всех своих четырех глаз), полным бесстрашного превосходства и презрения. Надо сказать, что люди этого вполне заслуживали.

Во время представления Доктор обычно сидел на стуле рядом со сценой и собирал шестипенсовые монеты. При этом он улыбался каждому проходящему мимо посетителю, как своему старому другу. Правда, иногда ему действительно встречались знакомые, например, пожилая дама с ревматизмом, сквайр Дженкинс и некоторые соседи из Падлби. Рядом с Доктором неизменно сидела Даб-Даб. Она зорко следила, чтобы он не пропускал детей бесплатно. Стоило ей только на минутку отвлечься, как на сцену уже забирался какой-нибудь мальчишка, не заплативший ни пенни. Бедная домохозяйка без конца ругала за это Доктора.

Каждый вечер в фургон к Джону Дулитлу приходил Блоссом. Они вместе подсчитывали и делили выручку. При этом всегда присутствовал филин Гу-Гу (который, надо признаться, неплохо разбирался в арифметике). Он следил, чтобы каждый обязательно получил равную долю денег.

Хотя Тяни-Толкай пользовался большим успехом, Доктор скоро понял, что пройдет немало времени, прежде чем они смогут вернуть моряку долг. Ведь вся его компания жила только на заработанные Тяни-Толкаем деньги. Кроме этого, его расстраивало и многое другое. Большинство аттракционов в цирке Блоссома было основано на обмане зрителей. Например, все азартные игры устраивались таким образом, чтобы наивные посетители проигрывали. Доктору, который всю свою жизнь ненавидел ложь и обман, было очень стыдно, что он работает в таком не совсем честном заведении.

Но больше всего Джона Дулитла беспокоило положение животных. Он чувствовал, что они глубоко несчастны. В самый первый вечер в цирке, когда все артисты уже разошлись по своим палаткам и фургонам и в цирковом городке стало необычайно тихо, Доктор отправился в зверинец. Там на него обрушился целый поток жалоб. Звери рассказывал ли ему, что кормят их очень плохо, клетки совсем не убирают, многие вольеры тесны…

Доктор выслушал каждого и пришел в такое негодование, что тут же отправился к Блоссому. Он сказал ему, что жизнь зверей в цирке просто невыносима, и перечислил все, что, по его мнению, нужно сделать, чтобы ее улучшить.

Директор выслушал Доктора до конца, а потом рассмеялся ему прямо в лицо:

— Да вы что, Док! Если бы я сделал все, о чем вы меня просите, я бы давно разорился. Отправить лошадей на пенсию! Отослать опоссума домой в Америку! Заставлять смотрителей целыми днями чистить клетки! Выгуливать зверей каждый день — как будто это не цирк, а пансион для благородных девиц! Да вы что, с ума сошли? Вы ничего не понимаете в правилах игры. Разве я не согласился на все ваши условия? Разве я не разрешил вам делать все, что вы хотите? А остальное — уж моя забота! Я не позволю, чтобы в мои дела кто-то вмешивался. Я уже и так терплю убытки из-за Геркулеса и не собираюсь разоряться только из-за того, что вам в голову пришли эти бредовые благотворительные идеи! Это мое последнее слово!

С тяжелым сердцем Доктор вышел от Блоссома и направился к себе в фургончик. На его ступеньках сидел Мэтью Магг и курил трубку. Неподалеку от него старый конь Беппо щипал при свете луны пожухлую траву.

— Чудесная ночка, правда? — сказал Мэтью, завидев Доктора. — Ба, да вы никак чем-то расстроены! Что случилось?

— Расстроен, — повторил Доктор. — Не то слово. Хуже не бывает. Я только что разговаривал с Блоссомом. Просил его, чтобы он хоть немного позаботился о своих зверях. Да какое там… Он и пальцем не намерен пошевельнуть. Наверное, я уйду из цирка, Мэтью.

— Вот тебе и на! — воскликнул Мэтью. — Да вы же еще и работать толком не начали! Блоссом даже не знает, что вы умеете говорить на языке зверей. И потом, разве все цирки должны быть плохими? Вот погодите, у вас будет свой цирк — самый хороший, самый чистый, самый честный. Каждому захочется попасть в такой цирк. К вам будут приезжать со всего света! Но сначала нужно заработать денег. Что это вы так рано нос повесили?

— Ничего из этого не выйдет, Мэтью, — вздохнул Доктор. Я не могу помочь бедным животным. А оставаться и смотреть на их страдания — выше моих сил.

В этот момент старый конь Беппо, услышав голос друга, подошел поближе и ласково уткнулся мордой прямо Доктору в ухо.

— Привет, — сказал ему Джон Дулитл. — Боюсь, Беппо, я уже ничем не смогу тебе помочь. Мне очень жаль, но, наверное, я уйду из цирка.

— Как же так, Доктор! — тихонько заржал конь. — Вы — наша последняя надежда. Только сегодня утром я случайно услышал разговор слона с Говорящей Лошадью (знаете, той самой, что выступает в большом представлении). Они говорили: «Какое счастье, что теперь Доктор с нами». Конечно, за одну минуту ничего не изменишь. Нужно немножко потерпеть. Если вы уйдете, у зверей не останется никакой надежды, что их жизнь изменится к лучшему. А если, останетесь — то совсем скоро сами станете директором и будете управлять цирком так, как нужно. Пока мы с вами, нам нечего бояться. Только не бросайте нас! Вот увидите: настанет день, когда «Цирк Доктора Дулитла» будет самым великим из всех цирков на свете.

Доктор на минуту задумался. Мэтью, который ничего не понял из этого разговора, никак не мог дождаться, что же он решит.

— Ну? — спросил он наконец. — Вы остаетесь?

— Да, Мэтью, — ответил Джон Дулитл. — Я понял, что должен остаться. Поступить по-другому я сейчас не могу. Спокойной ночи.

В субботу ярмарка в Гримблдоне закрылась, и цирк собрался переезжать в другой город. Чтобы сложить и погрузить в фургоны все палатки и балаганы, нужно было хорошо потрудиться. И все воскресенье в цирке кипела работа. Повсюду бегали люди и выкрикивали какие-то приказания. Рабочие сворачивали палатки, разбирали помосты и грузили их в фургоны. И вечером огромная поляна, которая только вчера еще была такой веселой и нарядной, вдруг превратилась в обыкновенную скучную и замусоренную площадку.

Из питомцев Доктора только Даб-Даб участвовала в общей суматохе, остальные же наслаждались новизной и необычностью всего происходящего.

Друзей позабавило то, как изменилась внешность многих артистов, когда они сменили свои цирковые костюмы на обычную одежду. Габ-Габ даже растерялся: попробуй теперь кого-нибудь узнать. Клоун смыл краску с лица, Фатима сняла свой роскошный восточный костюм и превратилась в респектабельную уборщицу, собравшуюся в отпуск. Дикарь с острова Борнео надел галстук и воротничок и начал разговаривать, как все нормальные люди. А бородатая леди сняла свою бороду, сложила ее и упаковала в чемодан.

Наконец, когда все сборы закончились, процессия цирковых фургонов двинулась в путь. Город, куда они направлялись, находился в пятидесяти милях от Гримблдона. Естественно, проехать такое расстояние за один день было невозможно, поэтому циркачи решили заночевать где-нибудь у дороги. Для компании Джона Дулитла это путешествие стало настоящим удовольствием. Днем они любовались из окошка на проплывающие мимо поля и деревни, а ночью вкушали все прелести цыганской жизни, останавливаясь на ночлег, где придется.

Джип всю дорогу охотился за крысами, выгоняя их из придорожных канав. Иногда, учуяв запах лисицы, он убегал чересчур далеко, но, так как цирковые кибитки передвигались очень медленно, всегда успевал догнать их. Габ-Габ же развлекался тем, что все время пытался угадать, где же они остановятся заночевать на этот раз.