Печать Капетингов - Сомов Кирилл Григорьевич. Страница 10

Если бы этот бесчестный прием был раскрыт, барона ожидало бы всеобщее презрение и лишение рыцарского звания. Но барон все предусмотрел. Убив графа, воспользовавшись всеобщим замешательством, он тут же, у всех на глазах, передал щит оруженосцу и взял у него другой.

Победителей, как известно, не судят...

Больше нашему путешественнику во времени Игорьку Томичеву двенадцати лет от роду не мог помочь никто, кроме... чуда.

Турнир продолжился своим чередом, рыцари состязались до сумерек. Затем начались безудержные пиры — вино лилось рекою, мясо жарилось на жаровнях, горланили песни... Праздник завершился лишь к утру, чтобы продолжиться на рассвете...

Глава десятая

И вновь — у костра

Три бесконечных дня Игорек провел в затхлом темном подвале. Солнце не проникало под его своды, и непонятно было, ночь сейчас, день ли... От сырости начинало ломить в коленках, постоянно бил озноб. Раз в день стражник отпирал решетку, вносил деревянную чашку с отвратительного вида похлебкой да кусок черствого черного хлеба. Воду не приносили, потому что ее и так было в избытке — в углу темницы по стенам сочился ручеек и мальчик подставлял под него чашку.

Игорь вспоминал прочитанные раньше книги о приключениях пленников — «Граф Монте-Кристо» , «Айвенго», романы Дюма. В большинстве из них узникам удавалось благополучно бежать. Игорю было слишком тоскливо сидеть без дела и уповать на судьбу — достаточно того, что он уже попал в жуткое положение. От исхода турнира зависела его жизнь...

И он принялся потихоньку рыть подкоп. Там, где земля была помягче от воды, он и начал копать. По ночам, осторожно и тихо, осколком глиняного черепка, подобранного тут же. Землю он разбрасывал по полу, утаптывал и прикрывал соломой, чтобы не было заметно. Стражники были безразличны на вид, они даже не осматривали склеп, в полной уверенности, что побег невозможен. Да и слишком было темно, чтобы разглядеть свежую землю.

Донимали не только сырость, голод и неизвестность. По ночам появлялись гости — черные шустрые крысы. Они чувствовали себя хозяевами, нисколько не опасаясь присутствия человека. Сновали по темнице, выискивая остатки еды, попискивали, задевали мальчика хвостами и лапками. Игорек боялся уснуть, потому и рыл без перерыва глину. Нахальные животные обнаглели настолько, что вскоре стали появляться и днем.

А яма становилась все глубже. В ночь третьего дня Игорю уже удавалось протиснуться в нее по плечи. И если бы он сидел столько же лет, как граф Монте-Кристо, то побег бы наверняка удался.

На рассвете четвертого дня стражник вытолкал мальчишку из подвала и повел наверх. В глаза ударил дневной свет — Игорь зажмурился, пошатнулся. Упасть ему не дали, стражник придержал за плечо.

Когда Игорек раскрыл глаза, он увидел, что вокруг собралось много народу — десяток стражников, дворяне в ярких кафтанах, знатные горожане. Они окружили мальчика, но никто не произнес ни слова.

Ноги чуть не подломились, словно соломинки; сердце зашлось в бешеном ритме — Игорь понял, что случилось что-то невероятно страшное.

Стражники расступились и вперед вышел некто, с ног до головы укутанный в черный плащ. Он сдернул капюшон и Игорь узнал этого человека. Архиепископ Парижский кардинал де Ла Руе!

Со змеиной усмешкой на устах кардинал развернул свиток, что держал в руках, и зачитал указ:

— ...Ваше дело было рассмотрено лицами весьма учеными и великих познаний; ваши преступления являются столь тяжкими и столь дурного свойства, что, в видах примерного наказания, решено и постановлено, что сегодня вы должны умереть: вы предупреждены и приготовлены и, дабы вы могли исполнить сие, как подобает, можете принести молитву.

— Я не умею... — прошептал Игорь, побледнев.

Вокруг прокатилась волна осуждения. И если еще кто-то сомневался, то теперь, после столь неосторожно брошенной фразы, сочувствующих уже не осталось.

— В костер его! — послышались сперва негромкие, а затем все более мощные возгласы.

Игорю скрутили руки за спиной, напялили серый балахон и стражники впихнули мальчика в заранее приготовленную клетку, установленную на телеге.

Вся процессия выехала из ворот замка и двинулась по узким улочкам Парижа. Постепенно вокруг собирался праздный народ, принимавшийся вопить:

— На костер!! — вслед за остальными...

На главной площади уже был сооружен эшафот — высокий помост со столбом в центре. Столб был с перекладиной, напоминая собой распятие.

Игорь уже не мог идти сам, его просто втащили наверх и накрепко привязали к столбу. Тут же натащили кучи хвороста, заранее заготовленные.

Площадь была полна народу — никто не хотел упустить такое зрелище. Хотя по тем временам турниры случались гораздо реже, чем сожжение еретиков. В толпе сновали торговцы едой и питьем, они неплохо наживались в такие дни.

К мальчику подступил священник — не кардинал, а попроще. Он поднес к губам Игоря крест, но мальчик отшатнулся, совершенно не думая о последствиях. Народ зашумел, заволновался. Кто-то швырнул камень, но его быстро утихомирили — не для того здесь собрались.

Толпа ждала прибытия короля — лишь он мог повелеть начать.

И Людовик вскоре пожаловал. Его внесли на тех же носилках, что и на турнир. Король взобрался на помост и самолично подошел к осужденному.

— Нам очень жаль, что так все получилось, — грустно сказал король. И похоже, что он говорил искренне. — Мы не можем вступать в споры с Папой Римским, потому ты должен умереть. Прощай и иди с миром...

Людовик перекрестил мальчика и удалился на верхний этаж собора Нотр-Дам, где все и происходило.

Взошел на эшафот кардинал, надел на голову мальчику миртовый венок, также осенил крестом, почти бегом спустился со ступеней и взмахнул рукой.

Молодой прелат стал читать полный перечень преступлений обвиняемого. С каждым предложением толпа все более возмущалась.

Тут был и сговор с Дьяволом, и порча посевов, и отравление воды в Сене, и мор скотины — в общем, сплошной источник бед и несчастий.

По завершении Церковный хор затянул заунывный траурный гимн. Потом столь же скучная и долгая месса... Но к обеденной поре весь ритуал был исчерпан.

Игорек поглядывал из-под капюшона, накинутого на голову, за происходящим. В передних рядах он разглядел рыцаря, чей щит был слишком знакомым. Синий глаз единорога, казалось, насмешливо провожал мальчишку в последний поход, откуда не возвращаются...

С неба начал накрапывать мелкий дождь, словно сама природа скорбила.

Толпа черной тучей заполонила площадь и замерла в ожидании.

Все взгляды были устремлены на балкон — на короля. Людовик поднял вверх платок и бросил руку вниз.

По этому сигналу с четырех сторон к хворосту поднесли просмоленные факела. Столб с привязанным мальчиком заволокло дымом... Пламя принялось с хрустом пожирать дерево, обдавая жаром босые ступни мальчика. Он не выдержал и громко закричал. Этот крик подхватила толпа, многократно усилив и превратив его в радостный рев.

Еще несколько мгновений, и лишь пепел развеется на ветру...