КАДРИ - Раннамаа Сильвия. Страница 13

Дни каникул такие короткие! У меня на это время было задумано много дел. Хотелось самостоятельно заняться алгеброй и непременно переписать начисто тетрадь по истории, очень она была грязная. Но к алгебре я даже не притронулась, а тетрадку по истории переписала едва наполовину.

Я бы могла успеть выполнить свой план, но эта болезнь Анне!.. Так случилось, что я целую неделю не видела Анне, потому что в конце четверти всем стало некогда. Но тут вдруг ко мне пришел ее брат и сказал, что Анне больна и просит меня непременно зайти к ней. Сперва я очень испугалась: у брата Анне было такое серьезное лицо! Мне сразу припомнилось, как герои книг призывают друзей, чтобы высказать последнюю волю, открыть какую-нибудь мрачную тайну или место, где зарыт клад.

К счастью, Анне не умирала. Правда, ей недавно было очень худо, но теперь она уже поправлялась. Словно принцесса, сидела она среди груды подушек, в красивой ночной рубашке с оборочками, а ее темные, слегка вьющиеся волосы были подхвачены широкой шелковой лентой. Я никогда не завидую Анне, никогда, но и мне хотелось бы так выглядеть. И хорошо бы иметь такую красивую ночную рубашку...

Анне обрадовалась моему приходу. В тот вечер ее родители куда-то ушли, а от брата, серьезного и молчаливого, да к тому же почти взрослого, мало толку.

Конечно, никакой последней воли Анне мне не сообщила и ничего не сказала о зарытом кладе, но одну тайну она все же открыла. Как это я раньше могла быть такой глупой и верила, что если человек живет в достатке, красиво одевается и сам красив, то у него не бывает ни забот, ни горестей! Еще как бывают! Даже у Анне...

Мы раздумывали, чем бы заняться. Сначала Анне предложила взяться за шитье комнатных туфель. Она сошьет своему отцу, а я – бабушке ко дню рождения. У Анне были выкройки. Даже какие-то колодки отыскались. Мысль была хорошая. Мы решили завтра же заняться этим, если Анне не станет хуже. Потом мы поговорили о разных вещах, и я рассказала о том, как была в гостях у тети Эльзы. Анне тоже очень интересуется тетей Эльзой. Я, конечно, не обо всем рассказала, да этого и нельзя, особенно если тебе не все по душе. Но о том, как тетя Эльза говорила о старых людях, я рассказала. В ответ на это Анне глубоко вздохнула:

– Да, с родителями иногда трудно бывает... – Анне замолчала, бросив беспокойный взгляд на дверь в соседнюю комнату. – Пожалуйста, закрой эту дверь.

Я закрыла дверь, присела к ней на кровать и с интересом стала ждать, что она мне откроет. Но она не сразу заговорила. Наверно, обдумывала, можно мне говорить или нет. Я не настаивала. Я даже постаралась принять равнодушный вид, хотя вовсе не была равнодушной. Тайна меня, конечно, занимала, но еще больше мне хотелось узнать, доверяет мне Анне как другу или нет.

Наконец Анне вздохнула глубоко-глубоко и выпалила:

– Знаешь, Кадри, я очень несчастна из-за своих родителей.

Я ждала услышать от Анне все, что угодно, только не это. Я всегда считала ее самой счастливой девочкой, какую знаю, а она мне говорит – несчастна...

Наверно, вид у меня был довольно растерянный, потому что Анне сейчас же принялась объяснять:

– Нет, нет, ты меня не так поняла. Они ко мне добры. Особенно мама, да и отец тоже. Я их люблю, ты же знаешь, но... Дай мне честное слово, что никому на свете не скажешь! Даже через сто лет не скажешь!

Я дала ей честное-пречестное слово, и Анне рассказала мне, что ей вовсе не хочется ходить в музыкальную школу, только вот отец заставляет. Анне хочется совсем другого, а чего, я даже здесь не могу написать, потому что это и есть величайшая тайна Анне. Во всяком случае, родители Анне никогда на это не согласятся. Они же «свихнулись на классике», как пренебрежительно сказала Анне. Я не знаю толком, что это за болезнь «свихнуться на классике», но по тону Анне я поняла, что болезнь эта очень тонкая. Сказав о ней, Анне даже заплакала. Я была в большом затруднении и сказала то, что пришло в голову: ведь в киношколу можно пойти и позднее, после окончания музыкального училища, когда Анне уже станет взрослой,

Анне энергично закачала головой:

– Нет, ты не понимаешь, Кадри. Я ненавижу этот противный рояль! Это такое мучение! Времени уходит ужас сколько, и все равно меня бранят за ритм. Терпишь-терпишь, занимаешься-занимаешься, а толку мало. Только время трачу. Не успеваю делать уроки и вот получила уже подряд две тройки.

Бедная Анне! Мне было от души ее жаль, и я посочувствовала ее тройкам, хотя мысль, что даже Анне эта ужасная алгебра дается с трудом, несколько утешила меня.

– Да не принимай ты этого к сердцу!

Анне вдруг спросила:

– А кем ты хочешь стать, Кадри? Я опустила глаза:

– Не знаю.

Это неправда, потому что я уже твердо знаю, кем хочу стать, только вот признаться никому не решаюсь, даже Анне, хотя мне было и тяжело, что на искренность Анне я не могу ответить тем же. Испугавшись, что это может обидеть Анне, я поспешила добавить:

– Обо мне вообще не стоит говорить.

Глаза Анне лукаво прищурились.

– А я знаю, кем ты станешь! Даже моя мама сказала, что из тебя может получиться знаменитая писательница или поэтесса.

Как это Анне пришла к такой мысли? И не только она – даже ее мама!

– Ты не сердись, – объяснила Анне, – но я прочитала маме некоторые твои письма. Только маме. Да и то я пропускала те места, про которые подумала, что ты не захочешь, чтоб их читали другие. А стихотворение, которое ты написала к моему рождению, очень понравилось всем нашим знакомым.

Как сильно натоплено в комнате у Анне – мне стало ужасно жарко!

– Кадри, я давно хотела сказать тебе: не будь такой застенчивой. Это нехорошо. Иные думают о тебе бог знает что. А ведь ты такая необыкновенная! Другой такой девочки не найти. Моя мама очень хвалит тебя и радуется, что я нашла себе такую подругу. Мама всегда говорит, что человек без друзей самое несчастное существо на свете, несчастнее его только тот, у кого плохие друзья.

Как хорошо сказано! До чего я счастлива, что у меня такая подруга, как Анне!

Какие ужасные бывают случаи! В школе у нас такой тарарам, что я не представляю, чем все это кончится. Хуже всего, конечно, с этим маленьким мальчиком. Знала бы я, что приключится на Береговой круче, совсем бы туда не пошла...

Первая половина дня прошла замечательно! Сегодня день рождения моей бабушки. Я подарила бабушке самодельные туфли. Хорошие получились туфли, только чуточку велики, потому что я сшила их по той же колодке, что и Анне для своего отца. Но бабушка сказала, что в больших туфлях удобнее – можно надевать толстые чулки.

Потом прибежала Хелле и позвала меня на Береговую кручу кататься с горы. Мне не хотелось в такой день оставлять бабушку одну, но она сама погнала меня, да и Хелле просто невозможно отказать. Тем более, что мама никуда не отпускает ее без меня. Вот я и решилась пойти.

Погода в этот день была удивительная. Два дня подряд шел снег, а сегодня ударил мороз, засияло солнышко, и все кругом так заискрилось, что глазам больно. По-моему, воздух никогда не бывает таким свежим и чистым, как в начале зимы. И тогда становится так весело, что все время хочется смеяться. Даже бабушка радовалась погоде.

Всю дорогу я шалила с Хелле, как маленькая. Береговая круча уже кишела лыжниками, И ребят с санками было много. Из нашего класса пришли Имби, Айме и Рейн, а из параллельного класса – этот вечный второгодник Энту, которого боятся все девочки, потому что он дразнится и говорит разные гадости. Он такой большой и такой драчун, что даже мальчишки боятся его и не хотят с ним связываться.

Меня все это мало касалось, потому что большинство ребят съезжали на лыжах с кручи. А мы катались на санках поодаль, в отлогом месте. Там отличный спуск.

Мы успели съехать только один раз, как пришел Урмас с младшим братом и двумя маленькими сестричками-близнецами. Какие забавные эти сестрички, точь-в-точь как две куклы, закутанные во все шерстяное! Когда мы поднялись наверх, я услышала, как Энту закричал: