Месть Ориона - Бова Бен. Страница 70

Но я просто стоял на месте, онемев от изумления, обманутый и униженный. Правда, мозг мой лихорадочно работал. Золотой бог сделал из этой пирамиды свою крепость, закрыл ее такими защитными полями, сквозь которые не могли проникнуть даже творцы. Лишь обычный смертный во плоти мог попасть в эти глубины по проходам пирамиды. Перенестись духом за пределы ее нельзя: энергетические заслоны не позволят.

Итак, почему же Золотой бог защищал свою пирамиду? Быть может, эта комната в действительности лишь некая прихожая, ведущая в его истинное убежище? Он защищает пирамиду, потому что в ней находится ключ к его подлинной обители. Следует поискать какой-то признак… Возможно, устройство, с помощью которого он совершает перемещения.

Теперь я знал, что творцы – не боги. Они не переносились в пространстве, совершая при этом мистические чудеса, они не генерировали энергию своей божественной волей. Напротив – они прибегали к машинам и хитроумным устройствам, делавшим их богоподобными в своей мощи, но вся их сила основывалась на человеческих руках и разуме, истоки ее рукотворны, подобно оружию и украшениям, спрятанным в этой гробнице.

Я подумал, что если Золотой бог упрятал ключ к своему тайному убежищу в этой титанической груде камней, значит, он излучает какую-то энергию. Сумею ли я ощутить ее?

Я закрыл глаза и попытался отключить сознание. Предельным, выворачивающим наизнанку усилием воли я отключил все мешавшие мне сейчас чувства, сделался слеп и глух и погрузился в полное одиночество среди пустой вселенной.

Как долго я пробыл в таком состоянии, не знаю. Наконец крошечный ручеек ощущений просочился в мое сознание… Отблеск, теплое пятнышко… Дальнее жужжание, подобное шуму слабого электромотора.

Очень медленно я открыл глаза и восстановил все прочие чувства, стараясь не потерять связь с потоком энергии, которую обнаружил.

Подобно лунатику, я направился к резной панели в стенке гробницы. Она открылась, когда я нажал на какой-то выступ, за ней оказался новый проход – узкая лестница вилась вверх. Я поспешил туда, минуя новые комнаты, по новым темным коридорам. Я шел, притягиваемый слабым импульсом энергии.

Наконец я обнаружил то, что искал, – низкую камеру, возле самой верхушки пирамиды; настолько низкую и тесную, что мне пришлось согнуться, чтобы войти. Подняв руку, я прикоснулся к гладкому металлу, теплому и вибрировавшему от потока энергии. Электронный венец пирамиды… Великолепный проводник электричества и прочих форм энергии. Здесь, в середине крошечной комнатки, занимая почти все ее пространство, находился купол из черного тусклого металла, по форме напоминавший яйцо неведомой гигантской роботоптицы. Оно жужжало. Я приложил руку к гладкой теплой поверхности и ощутил тепло. Но когда я попытался убрать руку, она словно прилипла, как если бы я прикоснулся к еще не совсем подсохшей краске.

Я оставил свои попытки и надавил на купол – поверхность его слегка подавалась. Я нажал сильнее; моя рука, провалившись, утонула под его поверхностью. Мгновенно я ощутил холод, это было почти болезненно.

Но не мог оторвать руку. Изнутри купола что-то притягивало меня, вовлекало в свои криогенные глубины. Закричав, я выронил лампу, меня засасывал смертельный холод.

Я снова ощутил холодное дыхание смерти, несущее муку каждой клетке, каждому нерву тела. Я падал и падал в абсолютную тьму, и тело мое замерзало, угасавшие искорки жизни поглощались болью и тьмой. Последними чувствами, которые я испытал, были любовь и ненависть: любовь к моей мертвой Афине и ненависть к Золотому богу, вновь победившему меня.

Когда же я вновь открыл глаза, оказалось, что я лежу на мягкой траве. Пригревало солнце, дул приятный ветерок. Или же это просто дыхание вырвалось из моих легких?

Я сел. От пережитого волнения сердце громыхало в груди. Я огляделся: вокруг была отнюдь не Земля. На ярко-оранжевом небе сияли два солнца: одно – огромное – занимало почти половину неба, другое же крошечным ярким алмазом просвечивало сквозь оранжевую громаду своего огромного брата.

Я сидел на траве густого пурпурного цвета, переходившего в черный… Цвета запекшейся крови. Растительность, пористая и мягкая, скорее напоминала плесень или живую плоть, чем настоящую траву на настоящей почве. Вдали виднелись холмы, странные деревья, а за ними ручей.

– Вот мы и встретились снова, Орион.

Я обернулся и увидел рядом Золотого бога. Поднявшись на ноги, я сказал:

– Или ты решил, что сумеешь спрятаться?

– Конечно же нет. Ты – мой Охотник. Я сам наделил тебя этими инстинктами.

В свободной рубашке золотого цвета, с длинными рукавами и в темных обтягивающих брюках, обутый в высокие сапоги, теперь он казался куда более спокойным, чем когда-либо прежде. Золотой бог уверенно улыбался, а его густые золотые волосы трепал ветер. Но, заглянув в его карие глаза, я заметил странные огоньки, выдававшие волнение и тревогу, которые он с трудом сдерживал.

– Я передал Елену египтянам. Я обрушил стены Иерихона, как ты сказал. Ахейские царьки отброшены – новые враги вторглись в их земли: они поплатились за покорение Трои.

Глаза его блеснули.

– Один ты не поплатился.

– Я сделал то, что ты приказал, а теперь пора и тебе выполнить свою часть сделки.

– Бог не совершает сделок, Орион. Бог повелевает!

– Ты такой же бог, как я, – огрызнулся я. – Просто у тебя лучше приборы, вот и вся разница.

– Я обладаю высшим знанием, тварь. Не принимай инструмент за его создателя… Или за его познания.

– Возможно, ты прав, – ответил я.

– Возможно? – Он надменно улыбнулся. – Орион, ты хотя бы представляешь, где находишься? Нет, конечно же. Можешь ли ты представить себе, на что направлены мои планы? Ну куда тебе!

– Мне это не интересно…

– Интересуешься ты ими или нет, – сказал он, и глаза его посветлели, – я осуществлю свои планы, невзирая на твой дурацкий гнев и обиды… Наперекор прочим творцам.

– Они пытаются найти тебя, – произнес я.

– Да, конечно же, я знаю об этом. Они просили тебя помочь, не так ли?

– Я не стал помогать.

– Неужели? – Он вдруг подозрительно, с опаской, едва ли не с гневом, посмотрел на меня.

– Я верно служил тебе. Поэтому сейчас ты оживишь Афину.

– Да, ты служил мне верно, я знаю.

– Я сделал то, о чем ты просил, – настаивал я.

– Я тебя просил? Я никогда не прошу, Орион. Я приказал тебе выполнить мое желание. Пока остальные болтают, раздумывают и сомневаются, я действую. – Дыхание его участилось, в глазах засветился огонек безумия. – Они не заслуживают права на жизнь, Орион. Один я знаю, что делать, как защитить континуум от врагов. Они не понимают этого и на самом деле служат врагам. Глупцы, дураки… Они помогают врагам. А потому заслуживают смерти… Полного и окончательного истребления.

Я безмолвствовал и только наблюдал за тем, как он изливал свою ярость.

– Лишь я достоин существования! Создания мои будут служить мне, и только мне. А прочие творцы погибнут, они не заслуживают иного. Я воцарюсь на не доступной никому высоте в одиночестве – превыше всех и навсегда!

Я устал от его болтовни.

– Аполлон или как там тебя еще, пора оживлять Афину…

Он заморгал, глядя на меня, и уже более привычным голосом произнес:

– Ее зовут Аня.

– Аня… – повторил я и вспомнил: – Аня!

– Но она мертва, мертва. Никакого оживления не будет.

– Но ты говорил…

– Не важно, что я говорил, – она мертва.

Руки мои задергались. Он смотрел на меня в упор, и я чувствовал, как силы, ему подвластные, обволакивают меня, поглощают, замораживают, останавливают… Впрочем, он решил не трогать мой разум. С криком, сотрясшим небеса, я вырвался из-под власти его гипнотического влияния и прыгнул, стремясь вцепиться в его горло. Глаза Золотого бога расширились, и он начал поднимать руки, чтобы защититься, но движения его были слишком медленны. Схватив его за глотку, я навалился на него всем телом и сбил на кроваво-красную траву.