Акваланги на дне - Шерстобитов Евгений Фирсович. Страница 22
— Не, — ответил быстро, — не холодно… Еще когда прыгать?
— Приготовились! — донеслось с лодки. — Ты готов, Марченко?
Ромка встал на фальшборт, выпрямился и поднял правую руку — он готов!
— Пошел! — прозвучала команда.
Он оттолкнулся, взлетел вверх, распрямился и стремительно вошел в воду.
— Молодчага! — прокричал оператор с приближающейся моторки. — Только ты очень быстро в воду уходишь…
Ромка ухватился за борт.
— Ты задержись, что ли, немного в воздухе, — продолжал оператор, — еще красивее будет.
— Удивляешь ты меня, Витя, — всплеснул руками режиссер, — то пузырьки пускай, а теперь в воздухе задержись, что он — вертолет?
— Ничего, он меня понял, — улыбнулся оператор.
— Если перевернуться? — предложил Ромка. — Ну, сальто сделать…
— Я же говорил, — совсем обрадовался оператор, — золото парень, находка! Валяй, если сможешь, хоть два сальто! Хоть десять!
— Хорошо, я постараюсь.
— Теперь снимаем! — прокричал режиссер. — Приготовились!
Но оператор перехватил у него мегафон:
— Марченко! Роман! А ты не смог бы не с борта, а с этой, как его… кубрика, рубрика… ну, с будки этой, понимаешь? С крыши!
Ромка сразу же все понял и обрадовался. Конечно, так прыгать куда интересней. Это же еще на метр, а то и полтора выше палубы. Это уже как будто со скалы.
— А это не опасно? — встревожился Канатов. — Если опасно, запрещаю.
— Когда на месте стоим, чего тут опасного, — ответил моторист, — если сумеет, пусть прыгает.
Возбужденный и радостный Ромка уже стоял на теплой крыше рубки. Он поднял руку.
— Съемка! — донеслось с лодки. — Внимание! — и после короткой паузы: — Пошел, Ромка!
Ромка с силой оттолкнулся, но сальто почему-то не вышло, и он упал, прямо-таки свалился в воду, подняв тучу брызг.
— Так, братец, не годится, — укоризненно сказал режиссер. — Не ушибся? Так, знаешь, все внутри отбить можно.
— Знаю, знаю, — бормотал Ромка, не поднимая глаз, немного саднило плечо и горели колени — стукнулся он все-таки здорово.
— А все ты, — упрекнул режиссер оператора, — все с выкрутасами хочется.
— Да это я, я сам, — быстро заговорил Ромка, — не получилось просто — и все… давайте еще раз, по-настоящему. Вот увидите, получится! И с выкрутасами и как хотите! Обязательно получится! Давайте еще! По-настоящему!
— Вот придешь в себя, отдохнешь, — ответил на это режиссер, — тогда будет тебе по-настоящему!
Когда Ромка передохнул, моторка с режиссером и оператором подошла к фелюге.
— Отсюда будем снимать, — прокричал режиссер, — крупнее! Ты готов уже?
— Готов!
И вот уже снова летит вверх Ромка. Ура! Получилось!
— Молодец! — кричит ему режиссер. — Есть один дубль. Давай с ходу второй!
— Может, растереть? — протягивает ему полотенце Людмила Васильевна.
— Нет, сейчас не надо, — отвечает он радостно, — потом.
— Приготовились!
Он готов. Он уверен, что теперь уже не подведет, теперь хоть сто раз прыгай, ошибки уже не будет. Он готов ко второму дублю, и к третьему, и к пятому! Давайте только команду.
— Пошел!
— Молодец! — кричит снизу, с моторки оператор. — Лихо работаешь! Отдыхай!
И он отдыхает, сидит на палубе с сияющими глазами, а Людмила Васильевна полотенцем растирает спину.
— Ну хватит, — улыбается он, — довольно, мне не холодно.
Рядом сидит Канатов и поучает:
— Так положено. По технике безопасности. Ты же не на пляже, а на работе. Тело в воде, знаешь, как охлаждается. Так что простудиться тебе не дадим — самим нужен. Из тебя, дорогуша, вот такой дублер получается… А кто тебя нашел, кто разыскал?…
— А еще сможешь? — спрашивает режиссер.
Ромка вскакивает.
— Ты отдыхай, отдыхай, — останавливает его Егор Андреевич, — сейчас развернемся. Немножко по-другому снимать будем. Вариант. Чтобы только твой силуэт получился прямо против солнца. Виктор Павлович говорит: эффект будет!
Фелюга разворачивалась. Оператор стоял рядом с мотористом и подсказывал. «Чуть левее, — слышалось оттуда, — чуть правее».
Ромка лежит на горячих досках палубы, раскинув руки и зажмурив глаза. Почему это солнце проходит через закрытые веки? Глаза зажмурены, а все равно светло. Видишь какие-то оранжевые круги, вспыхивают и гаснут яркие красочные блики, даже больно становится.
Ромка приоткрыл глаза: фелюга все еще никак не могла стать на точку. Вторая отошла подальше под скалы и бросила там якорь — видно, сейчас она не будет нужна.
Ромка косится вправо и видит желтые ласты, маску и трубку. А он-то забыл! Это же его комплект! Подарок! Что-то уж очень везет ему сегодня. «Счастливчик», — скажут ему ребята. Согласен, сегодня действительно счастливчик, а завтра? Даже сегодня вечером может произойти что-нибудь такое, о чем уж никак не скажешь «повезло». Ромка не верит в сплошные удачи. «В жизни, — учил его отец, — надо быть готовым и к неудачам и к срывам, просто к несчастью. И если ты готов, ты не раскиснешь при неудаче, ты не будешь хныкать при несчастье, а всегда найдешь в себе силы и мужество пойти вперед».
Чем же отблагодарить за такой подарок? Сделать что-нибудь такое особенное, морское? Модель фелюги? Или шхуны? Может, поймать камбалу — огромную, двухкилограммовую, как Захар Лукашкин? Ну и что? Съел человек — и все. И вся память. Нет, надо что-нибудь другое. Не достать ли из моря самый большой, самый красивый рапан? Ромка знал, многие курортники охотятся за таким сувениром. Самому высушить, покрыть лаком… И пожалуйста — настоящий подарок, на года. Правда, чтобы достать такой большой и красивый, надо искать на большой глубине. Ну и что? У него же есть теперь свой комплект.
— Ты готов? — спросила Людмила Васильевна.
— Готов!
Теперь он должен будет прыгать с кормы, а лодка с режиссером и оператором уже справа, совсем рядом, метрах в трех от борта. И оператор, прижав к глазам камеру, уже примеривается.
— Прыгай строго перед собой, — кричит режиссер. — Приготовились!
Ромка давно готов, отступает немного назад.
— Мотор! Начали! Пошел!
Ромка разбегается, сколько позволяет корма, и прыгает. Как-то по-особенному (скажи ему сейчас: повтори — не сумеет) переворачивается в воздухе и, вытянув перед собой руки, входит в воду.
Идет в глубину. Он не спешит всплывать. Ему легко и радостно от ощущения своей силы, ловкости, спортивного азарта.
Открыв глаза, смотрит на приближающееся расплывчатое серое песчаное дно. А вот и краб греется в солнечных лучах. Да какой огромный! Самый настоящий «красняк» — бугристая темно-лиловая спина, зловещие массивные клешни.
Увидев приближающуюся тень, краб живо выставил навстречу опасности грозные клешни. Тронь теперь попробуй! Но Ромка умел обращаться с крабами. Взять, что ли, этого — да наверх, на палубу? Попробуй сыщи такого там, у берега.
А воздуха уже нет.
Ромка усилием воли подавил желание глотнуть и, напряженно загребая воду, заставил себя опуститься еще ниже.
Краб убегал под камни.
Ромка рванулся из последних сил. Но опоздал. Краб юркнул в расщелину между двумя большими лохматыми камнями. Краб исчез, а из-под камня выпал на песок конец какой-то лямки.
Что это было, Ромка уже не смог разобрать — он резко пошел наверх.
Его подхватили в воде сразу двое: спасатель с фелюги и встревоженный моторист. А от лодки, смешно размахивая руками, плыл сам режиссер.
— Ты что? Ты что? — кричал он и отфыркивался. — Что за штучки такие?
Ромку вытащили, хотя он уже чувствовал себя вполне прилично и мог бы сам взобраться на фелюгу. Да с ним уже случалось такое, ведь сколько раз ныряли они с ребятами на спор, кто больше под водой продержится.
— Ты что? Что случилось?
— Краб, — улыбнулся он, — вот такой…
— Краб, краб…
То, что Ромка сразу не всплыл, в первую очередь испугало режиссера, и он закричал: «Прыгайте! Спасайте!» А потом прыгнул и сам, как был: в брюках и рубашке, только очки успел снять, да и то в карман брюк положил. И сейчас, протирая очки, он был смущен и расстроен, даже сердиться уже не мог.