Искатели злоключений. Книга 1 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 21
– О чем это вы шепчетесь? – грозно прогремел хозяин дупла, и его длинные, как у кролика, уши вновь задергались, поднимая ветер.
– Мы не шепчемся! – крикнул я, невольно склоняясь под порывом шальной бури и пытаясь удержать на ладони чудовища своего друга Пипа. – Я только хотел узнать ваше имя, добрый незнакомец!
– Ты назвал меня «добрым»? – удивился красноглазый великан. – Неужели я дал для этого повод?
– Мне так показалось… У вас такой ласковый и милый взгляд…
Свободной лапищей лесное чудище поскрябало затылок: мои слова поставили его явно в тупик. Наконец после тягостных раздумий он негромко прогудел:
– Меня зовут Шпехт. А ваши имена мне знать ни к чему: когда я кого-нибудь съедаю, я не интересуюсь такими подробностями!
Пип, который, казалось бы, ничего не видел и не слышал, рухнул тут же в обморок. Его можно было понять: подобная перспектива кого угодно свалит с ног! Но я все-таки удержался: привычка бороться за спасение собственной шкуры и шкуры своего товарища у меня стала просто хронической. Прокашлявшись, я снова крикнул, обращаясь к господину Шпехту:
– Вы хотите нас съесть? Прямо сейчас? Но мы так отощали, бродя по лесам и лугам!
– Это ничего, – пробасило чудище, – жирное мне вредно. Печень, понимаешь ли, барахлит, селезенка пошаливает…
Эти доводы не отказываться от диетической пищи мне показались довольно убедительными и я попробовал придумать что-нибудь другое:
– Вы такой большой, господин Шпехт, а мы такие маленькие… Когда вы нас проглотите, то и не заметите, что съели!
– Может быть, ты и прав… – Хозяин дупла снова почесал затылок. – А может быть, и нет… Истину я узнаю чуть позже!
И он громко захохотал, оглушая меня громовыми раскатами. А когда перестал смеяться, вдруг ласково произнес:
– Да ты не бойся, малыш! Не стану я вас лопать! Еще, и правда, вами подавлюсь… Живите у меня сколько влезет, только не щекотите мне больше уши!
– Хорошо, мы не будем! – торопливо пообещал я не трогать отныне господина Шпехта за его нежные ушки. – Спасибо за гостеприимство!
Растолкав Пипа и приведя его в чувство, я сообщил ему приятную новость. Мой друг так ей обрадовался!
– Это правда?! Нас не съедят?! – спрашивал он то у меня, то у лесного монстра, и мы оба, наперебой, отвечали ему:
– Это правда! Тебя не съедят! Успокойся!
Когда волна восторга откатилась назад, и в дупле вновь стало тихо, господин Шпехт сказал:
– Дождь кончился, мне пора лететь за пропитанием. А вы оставайтесь здесь и ждите моего возвращения – я скоро вернусь. Кстати, что вы предпочитаете на обед: рыбные блюда или мясные?
Капризничать нам сейчас не хотелось, и мы с Пипом дружно ответили:
– Чем угостите, за то и спасибо! Мы не привередливы.
– Это хорошо! – обрадовалось чудовище. – А то неделю назад забрел ко мне один избалованный гнэльф, я его принял, как полагается, а он давай нос от еды воротить: «Сырое мясо я не ем! Нечищеную рыбу тоже! Салат из гусениц и кузнечиков вообще со стола уберите – меня от одного его вида тошнит!..» Я просто с копыт сбился, за ним ухаживая!
Пип укоризненно покачал головой:
– В гостях нельзя капризничать! Это невежливо!
А я добавил:
– Попадись он нашей бывшей воспитательнице мадам Брюле, она бы его проучила за такие фортели!
Шпехт улыбнулся:
– Я его тоже наказал – отвез в подарок своим двоюродным племянникам штейнтойфелям. Они такие сорванцы – вмиг привереду на путь истинный наставят!
Я вспомнил Фигля и Мигля, двух горных чертенят-штейнтойфелей, с которыми мне доводилось однажды встречаться, – и побледнел: от господина Шпехта, оказывается, еще можно ждать разных сюрпризов! Но я ничем не выдал своего испуга и как ни в чем не бывало проговорил:
– Так ему и надо, этому капризуле! А мы с Пипом от гусеничного салата просто без ума! Да, Пип? – и я пихнул растерявшегося приятеля локтем в бок.
– Да… Мы его очень любим… – промямлил он и почему-то горестно вздохнул. – Особенно если в него добавить кузнечиков…
Услышав наши признания, господин Шпехт прямо расцвел:
– Сейчас же лечу! У меня есть баночка муравьиного сока – вы пальчики оближете от моего угощения!
И он, посадив нас на глубокое дно дупла, вдруг сжался в комок и, словно метеор, вылетел наружу. А мы остались его ждать – летать, как Шпехт, мы, к сожалению, не умели…
Глава двенадцатая
Мы, конечно, недолго сидели сложа руки и вскоре предприняли попытку выбраться из заточения. Но на этот раз удача от нас отвернулась: в нашей темнице не было ни единой крошечной щели, в которую можно было бы пролезть, а внутренняя поверхность ствола дуба оказалась ужасно скользкой.
– Вот если бы мы с тобой были мухами, – вздохнул Пип, оставляя тщетную попытку вскарабкаться наверх по внутренней стене этой «египетской пирамиды», – то мы тогда бы сумели подняться. Мухи по потолку ходят и не падают!
– Если бы мы были мухами, то мы и ползти бы не стали, а просто вылетели отсюда и все! – сказал я ему в ответ сердито. И, прислушавшись к какому-то странному стрекотанию, донесшемуся издалека до моего чуткого уха, прошептал. – Замри… Кажется, это сорока… Если нам повезет…
Я не договорил начатую фразу и перескочил на другое:
– Живо давай гнэльфдинги! Пошевеливайся, Пип, иначе будет поздно!
– Ты хочешь что-то купить? – удивился мой приятель, послушно протягивая мне две последних монетки. – По-моему, ты выбрал неподходящий момент для покупок!
Я положил поблескивающие гнэльфдинги в угол, куда падал луч солнца, а сам забился в противоположный, где было очень темно.
– Ползи сюда и закрой рот на замок! – прошипел я другу. – Онемей и окаменей!
Пип что-то проворчал обиженно, однако подвинулся ко мне поближе и притих.
– Если, на наше счастье, сорока залезет в дупло, то мы по моей команде ухватимся за ее хвост и выберемся на свободу. Ты меня понял? – объяснил я приятелю свой гениальный план.
– Кажется, понял… – чуть слышно прошелестел Пип.
Я облегченно вздохнул и тоже на время превратился в изваяние.
Моя надежда сбылась: огромная сорока, подлетев к дубу, уселась на край дупла и, заглядывая внутрь, затрещала почти без остановки:
– Шпехт! Шпехт! Старрая корряга, перрестань спать, прробуждайся! Вассеррфукс прросил перредать: прропали пуппетрролли! Его подаррок двоюрродному брратцу! Вассеррфукс огоррчен, прросил оррганизовать ррозыск этих брродяг!
Крылатая вестница на секунду замолчала и, не услышав ответа, вновь принялась трещать:
– Попрробуй не прроснуться – я все ррасскажу Вассеррфуксу! Тогда на озерро можешь не прриходить: ррыбки Вассеррфукс тебе больше не подаррит!
Сорока сделала очередную паузу и посмотрела в дупло повнимательнее.
– Орру, орру, а, кажется, зрря: Шпехта нет, он где-то брродит… Все горрло соррвала… Интерресно, а что это там сверркает?! Бррилианты?! Серребрро?! Наверрняка дррагоценности!
Любопытная птица воровато оглянулась по сторонам и быстро юркнула в дупло. Жадно схватила в клюв одну монетку и стала пытаться зажать левой лапкой другую монетку. Пока она ковырялась, ослепленная блеском сокровищ, мы с Пипом подкрались к ней сзади и мертвой хваткой вцепились в ее длинный хвост.
– Карраул! – завопила сорока, роняя гнэльфдинги. – Гррабят!
Она взмахнула крыльями, вылетела пулей из дупла и помчалась через рощу, крича какие-то глупости о страшных разбойниках, грабителях и убийцах, которые, якобы, растерзали бедного Шпехта в клочки и теперь пытаются съесть ее, несчастную, безобидную птичку. В другое время мы обязательно постарались бы уличить наглую врунью в подобной чудовищной лжи, но сейчас нам было не до этого. Сорока так размахивала хвостом, что у нас ежесекундно появлялась возможность совершить дальнейший полет без ее помощи. Но нужно знать пуппетроллей: уж если мы за что-то ухватились, то вырвать добычу из наших рук не удастся никому. Пип и я держались за сорочий хвост, как бульдоги, и расставаться с ним не собирались совершенно.