Почти кругосветное путешествие - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 13

– Как их много… – прошептала Уморушка, невольно пятясь назад и пряча свою кудрявую голову пониже. – Один, два, три, четыре, пять, шесть…

– Можешь не считать, – бледнея и чуть сдерживая готовые пролиться слезы, так же тихо прошептала в ответ Маришка, – их сорок, ровно сорок!

Испугавшись разбойников – хозяев пещеры – кладоискательницы вместо того, чтобы выскочить из западни, в которой они оказались, юркнули обратно в подземелье. Пометавшись взад-вперед в коварной ловушке и несколько раз больно поранив ноги о золотые подносы и серебряные сабельные ножны, они наконец кое-как сумели запрятаться:

Маришка, надев шапку-невидимку, скрылась в самом дальнем и глухом углу пещеры, а Уморушка, не известно каким образом умудрившись съежиться до предельно малых размеров, нырнула в странный сосуд из меди, напоминавший по форме кувшин и вазу для цветов одновременно.

И тут в пещеру ввалились разбойники: сорок человек, как и предсказала Маришка.

Глава двадцать первая

Первым делом разбойники стали обыскивать пещеру, надеясь поймать храбреца, который осмелился войти в их жилище. Разбойники перевернули вверх дном все, что только можно было перевернуть – и никого не нашли. Тогда они решили проверить, а не пропало ли чего из их несметных богатств, но сокровищ было так много, что разбойники вскоре оставили это бесполезное занятие.

– Неужели мы так и не узнаем, кто осмелился войти в нашу пещеру? – спросил атаман, тяжело садясь на крышку сундука с изумрудами. – Мустафа, ты самый хитрый из нас, скажи: что нам делать?

Хитроумный Мустафа склонился в поклоне:

– Сначала, о мой неустрашимый атаман, нужно отдохнуть и пообедать. Прикажи своему чудесному рабу накормить нас всех, а заодно спроси: не видел ли он здесь кого? – и Мустафа, продолжая кланяться, отошел в сторону.

– И как я забыл о своем джинне Маруфе? – хлопнул себя ладонью по лбу атаман Ахмед. – Конечно, он укажет нам нашего обидчика!

Ахмед грузно поднялся с сундука и медленно, стараясь соблюдать важность и достоинство, направился к тому месту, где стоял сосуд, в который недавно нырнула со страху Уморушка.

Но не успел он и поравняться с заветным сосудом, как из него тонкой синеватой струйкой заструился дымок, на глазах удивленных разбойников принял форму стрелы и быстро исчез в распахнутом лазе пещеры.

– Сим-сим, закрой дверь! – запоздало выкрикнул атаман, и скала со скрежетом стала на место.

– Кажется, Маруф нас покинул, о неустрашимый Ахмед? – уже не кланяясь, а ехидно улыбаясь, проговорил хитроумный Мустафа. – Теперь у тебя нет раба и мы все стали равны?..

Заскрипев от злости зубами, атаман Ахмед протянул руку к осиротевшему, как он думал, сосуду и яростно потер его своей могучей лапой по выпуклому красновато-желтому боку.

– Я, атаман Ахмед, сын Ахмеда из Бухары, хозяин этой лампы и всех сокровищ пещеры повелеваю: раб лампы, выйди и сделай все, что я прикажу!

И снова синеватый дымок поплыл из горла сосуда, оказавшемся на деле старинной медной лампой, снова вытянулся он в прозрачную, колеблющуюся от дыхания сорока грабителей, ленту, но уже не стал превращаться в стрелу и уноситься куда-то прочь, а тихо завис над полом рядом с лампой и через миг обратился в Уморушку: бледную и перепуганную.

– Слушаю тебя, о мой повелитель! – согнулась она в глубоком поклоне перед атаманом, поднося по очереди обе ладони к груди, губам и взмокшему лбу. – Я, рабыня лампы, исполню все твои приказания!

– Уфф!.. – сказал атаман Ахмед и сел там, где стоял. – Ты кто?

– Я – Умора, рабыня лампы, – повторила послушно Уморушка.

– А где Маруф?

Бывшая лесовичка пожала плечами:

– Куда-то исчез… Велел мне быть рабыней лампы и исполнять желания ее владельца, а сам – пыхх! – и сгинул.

– И ты будешь послушно исполнять все, что я прикажу? – недоверчиво переспросил атаман Ахмед.

– А что мне еще остается делать? – грустно опустила голову новоиспеченная рабыня. – Знала бы – нипочем в этот кувшин не залезла!

– Так это ты отодвинула скалу и проникла в нашу пещеру? – догадался хитроумный Мустафа. – Признавайся, или я отрежу тебе голову!

– Режь головы своим джиннам, когда они у тебя будут, а моих не трогай! – резко осадил Мустафу грозный атаман. И ласково проговорил Уморушке: – Не бойся, джан, они тебя не тронут!

– Пусть хоть накормит нас… – пробурчал недовольно Мустафа, прячась за спины других разбойников.

– Пусть накормит, и тогда ни один волос не упадет с ее головы! – стали просить и клясться другие разбойники.

Атаман Ахмед тоже был голоден и сейчас, когда вся шайка напоминала ему об этом, аппетит разыгрался еще сильней.

– Умора-джан, – обратился он к застывшей в полупоклоне начинающей рабыне, – раз уж ты вылезла из лампы, то будь добра: разожги очаг и накорми нас – мы очень проголодались.

– Хорошо, я попробую… – и Уморушка принялась хозяйничать. Дел было не так уж много: нужно было запалить огонь под большим казаном, налить туда кувшин или два воды да накидать всевозможных продуктов, начиная с мяса и кончая щепоткой соли. Впрочем, до соли дело так и не дошло. С трудом добыв огонь, Уморушка поспешила завалить его сырыми ветками. Огонь зачах, зато дым весело и бурно повалил в пещеру. Разбойники с удивлением смотрели на загадочные действия могущественной джиннши, но помочь или наоборот помешать ей не решались.

– Сейчас разгорится… – шептала себе под нос юная шаманша, орудуя вместо кочерги дамасской саблей, – еще не взялось как следует…

Эти заклинания окончательно заворожили разбойников, и они с небывалым для них терпением дожидались, когда вся пещера заполнится едким дымом.

Единственный, кто попробовал нарушить коллективный сеанс гипноза, был хитроумный Мустафа. Робко склонившись к уху атамана, он прошептал дрожащим от понимания своего святотатства голосом: – О, неустрашимый! По-моему, она разжигает очаг неправильно!.. Джинн Маруф разжигал совсем иначе!

На что получил ясный и мудрый ответ:

– Сколько на свете джиннов, столько на свете и способов разжигания огня. Человеку никогда не понять того, что делает джинн, смирись с этим, Мустафа, и сядь на место.

Хитроумный разбойник поклонился атаману и, зажимая обеими руками рот и нос, отошел в сторонку. Глядя на него, зажали рты и носы и другие разбойники, а самые умные спрятали лица в полы халатов. Эти меры помогли им продержаться лишних пять минут. Наконец, когда процесс копчения был в самом разгаре, кто-то в дальнем углу пещеры не удержался и громко, как-то по-девичьи, чихнул. Этот чих прозвучал одновременно командой к всеобщему чиху и пробуждению от гипноза.

– Апчхи!.. Что ты наделала, негодная?!.. Апчхи!.. Какая ты после этого… апчхи… рабыня… гаси очаг немедленно… – атаман Ахмед подлетел к выходу и, задыхаясь, еле-еле сумел проговорить: – Апчхи!.. Открой дверь! – и долго, почти полминуты смотрел, вытирая слезы, на неподвижную скалу.

– Нас замуровали!.. – выкрикнул кто-то, и дружный пронзительный вопль вырвался из тридцати восьми глоток и потряс своды пещеры. Не вопили только четверо: атаман Ахмед, хитроумный Мустафа, невидимка Маришка и закопченная до черноты рабыня лампы.

Пока Ахмед думал, почему вход пещеры не открывается, Мустафа уже догадался о промашке своего предводителя и тихо, чтобы никто не услышал, подсказал атаману:

– О, неустрашимый!.. Слугу скалы зовут не «Апчхи», а совсем иначе!

– Сим-Сим!.. Открой дверь! – радостно закричал Ахмед, и скала со скрежетом поползла прочь.

Радостно бормоча слова благодарности за свое спасение, разбойники ринулись на свежий воздух. Выбежала из пещеры и наша бедная Уморушка.

– Мариш, ты где? – стала она тихо звать невидимую подругу. – Где ты, Мариш?..

Но Маришка, которая осталась в подземелье, не отзывалась.

Атаман Ахмед, придя в себя, крепко ухватил за шиворот неумеху-рабыню и, грозно топорща разбойничьи усы, прорычал: