«ЛАХТАК» - Трублаини Николай Петрович. Страница 35

        — Где же этот капитан и его ледовый лоцман? — буркнул Лейте.

        — Боюсь, — ответил серьезно юнга, — что они в таком же положении, как и мы, или в еще худшем.

        Но вот из маленькой хижины вышел человек и что-то сказал караульным. Потом он обратился к пленным и, показывая рукою на двери, снова проговорил уже знакомое им: «Го!»

        Взволнованных делегатов повели в хижину. Им сразу бросились в глаза низкий потолок, нары, множество людей и железная, раскаленная докрасна печка.

        Боцмана и юнгу протолкнули вперед. За столом, на деревянном обрубке сидел капитан Ларсен. Поднявшись, он сердито посмотрел на боцмана и юнгу и спросил по-английски:

        — Кто вы?

        — Советские моряки. Представители парохода «Лахтак», — ответил Лейте. — Я думаю, вы прекрасно меня узнаете, капитан Ларсен! Меня очень удивляет ваше поведение. Я требую немедленно нас развязать, извиниться перед нами, объяснить, что это за недоразумение, и наказать виновных.

        Капитан Ларсен поморщился, словно от нетерпения, и сказал, чтобы Лейте говорил покороче.

        Лейте замолчал.

        — Вы наглец и бандит! — заявил Ларсен. — Скажите, почему вы нападаете на моих людей? Вы напали на Ландруппа, вы держите под арестом Олаунсена и Карсена. Вы готовили нападение на наш лагерь. Посмеете ли вы оправдываться?

        Услышав такие страшные обвинения, Лейте почувствовал, как от ярости вся кровь ударила ему в голову. Он искал глазами Ландруппа, но того не было в комнате.

        — Где этот подлец Ландрупп?! — крикнул старый моряк.

        — Он лежит после ваших побоев, — ответил Ларсен.

        — Так он вам и сказал? — спросил Лейте.

        — Да.

        — И вы ему верите?

        — Верю. Он представил неопровержимые доказательства.

        — Какие доказательства? Скажите, кто из вас подлец и негодяй? Или вы все такие?

        — Бандит! Буян! — рассердился норвежец. — Он еще смеет ругаться!

        Ларсен обратился к матросам, которые настороженно стояли кругом. Он отдал им приказание. В ту же минуту делегатов «Лахтака» схватили и вытащили из хижины.

        — Мы передадим вас в руки правосудия! — крикнул им вслед Ларсен.

        Юнге, который ничего не понял из разговора между Лейте и Ларсеном, стало страшно. Неожиданный плен, брань, грубое обращение — его тащили по снегу за руки и за ноги, — все это говорило о возможности зверской расправы.

        У боцмана промелькнула такая же мысль. На дворе стояла ночь. Круглолицая луна освещала темно-синее небо и иссиня-белые снежные просторы. Крепчал мороз.

        Обоих пленных затащили в разделенную парусиной надвое палатку. Там было тепло. Их бросили на медвежью шкуру, связали и оставили одних.

        Кто был в другой половине палатки, они не знали. Но по временам оттуда долетали голоса людей. К сожалению, они говорили по-норвежски, и ни Лейте, ни юнга ничего не поняли.

        — Я думал, нас изобьют! — после долгого молчания сказал юнга боцману.

        Еще минуту полежали молча.

        — Здесь есть что-то странное, — сказал наконец боцман. — Между прочим, я уверен, что там, в доме, меня никто, кроме капитана, не понимал. Никто из них не понимает по-английски. Они могут поверить чему угодно.

Г л а в а  XV

        Время шло чрезвычайно медленно. В таких случаях минуты растягиваются, словно они резиновые. Руки и ноги, крепко связанные, вскоре затекли и болели. Палатка едва освещалась фонариком, в котором горел опущенный в жир фитиль.

        Фонарик издавал неприятный запах.

        Лейте думал о том, сколько все это может продолжаться. Завтра на «Лахтаке» встревожатся, почему они не возвратились. Наверное, пошлют Вершомета в разведку — узнать, в чем дело. Ну, а если охотника захватят так же неожиданно, как захватили их? И мысль его снова возвращалась к нерешенному вопросу. Для чего это норвежцам? Неужели Ландрупп действительно наврал все это? Что же он, сумасшедший? Мысли боцмана зашли в тупик. Он громко ругался.

        Юнга не задумывался над причинами возмутительного поведения островитян. Он сразу же начал обдумывать способы бегства. Но что можно придумать, когда лежишь со связанными руками и ногами и когда за парусиновой перегородкой стража, а снаружи — мороз и северная пустыня?

        «Если бы они не забрали у нас ножи, можно было бы взять нож в зубы и перерезать веревки. Но должны же они когда-нибудь нас развязать... тогда можно будет что-нибудь придумать. Пароход не очень далеко. Можно выкрасть лыжи, а в крайнем случае и без лыж... Обмануть охрану... Может быть, удастся как-нибудь прорвать палатку...»

        Степа подкатился к стенке и попробовал головой, крепка ли палатка. Ему показалось, будто бы под парусиной был камень.

        — Что ты пробуешь? — спокойным голосом спросил Лейте. — Стену щупаешь? Вокруг палатки камень, чтобы ветер не сорвал. Потом снегом присыпано. Толстый слой. А здесь, видишь, потолок двойной. На той половине, наверное, печка. Поэтому и тепло.

        — Тепло-то тепло, но я интересуюсь, — и, придвинувшись к боцману, мальчик шепнул: — как бы удрать отсюда.

        — А чего ты шепчешь? Нас же никто не понимает.

        — А может, кто-нибудь и понимает. Может быть, нарочно посадили кого-нибудь подслушивать.

        — Может быть, только вряд ли.

        Оба замолкли и погрузились в свои мысли. За перегородкой также царила тишина.

        Прошло немного времени. Боцман услышал за стеной шаги. Скрипел снег. Приблизившись к самой палатке, шаги стихли. Кто-то собирался к ним зайти. Заговорили по-английски. Разговаривали двое. Один из них безусловно капитан Ларсен. Голос второго показался боцману очень знакомым, но кто это, он не мог определить. Напрягая слух, боцман разобрал, о чем говорят.

        — ...Один наган, одно ружье. Я знаю... (дальше боцман не разобрал одного слова). Они задраят кубрик... (снова не разобрал)... палубе... и двое. — Это говорил тот, чей голос показался боцману знакомым.

        — Нужно поторопиться, — отвечал капитан Ларсен.

        — Матросы мне верят... (неразборчиво)... счастье, что Эльгар там. Теперь у нас будет пароход. Но главное — не мешкать. Двигаться немедленно. Здесь оставим часовых. Все будет так, как мы условились.

        Собеседники вошли в палатку, где их приветствовали краткими возгласами. Теперь разговор пошел по-норвежски.

        Лейте стало ясно, в чем дело. У него замерло сердце. «Пиратский маневр, — подумал он. — Капитан Ларсен хочет захватить «Лахтак». Два его матроса — на борту парохода и пользуются доверием и уважением команды «Лахтака». А сегодня утром кто бы мог допустить, что норвежский капитан — пират!

        Лейте лежал молча, ничего не говоря Степе. Он колебался, не зная, делиться ли ему с юнгой своим открытием. Наконец решил: лучше, если Степа будет знать, какая опасность угрожает их товарищам.

        Внезапно на половину, где они лежали, вошел Ландрупп. Он засмеялся и что-то сказал по-норвежски. Лейте сразу же узнал голос человека, разговаривавшего с капитаном Ларсеном по-английски.

        — Подлец! — крикнул ему Лейте. — Такова ваша благодарность! Пираты!

        — Жалуйтесь сами на себя, — ответил Ландрупп, не скрывая, что знает английский. — Вы сами навязались идти со мной. А для чего вы напали на меня? — нагло издевался лоцман. — Для чего вы задерживаете наших матросов? Теперь вам скучно? Ничего, скоро будет весело. Прощайте!

        Ландрупп вышел.

        — Что он сказал? — спросил Степа.

        Лейте пересказал юнге подслушанный разговор и передал последние слова Ландруппа. Юноша ужаснулся, но вместе с тем почувствовал какое-то облегчение, потому что теперь все стало понятным.

        — Вряд ли они захватят пароход! Даже если наших запрут в кубрике, так на палубе останется Павлюк. Он один всех их переломает.