Орион и завоеватель - Бова Бен. Страница 24

Я поднырнул под копье и услышал, как наконечник звякнул о камни. Птолемей, Гарпал и Неарх схватились не менее чем с десятком полуобнаженных разбойников. Но у нападавших были только палки и дубинки, и вооруженные мечами спутники Александра легко рубили с коней. Я послал своего Грома вперед, снеся по дороге несколько голов собственным мечом. Приблизившись к завалу, я обнаружил, что через него нельзя проехать. Тут из-за камней раздались крики и ругань, донесся предсмертный вопль. Я вскочил на спину Грома, спрыгнул на ближайшую глыбу, потом на следующую.

Александр и Гефестион стояли спина к спине, окруженные горцами, в глазах которых пылала жажда убийства. Двое подростков уводили коня Гефестиона вдоль по ущелью. Буцефала нигде не было видно… Издав самый свирепый рев, какой только сумел, я спрыгнул с камня в гущу людей, обступивших Александра. Хрустнули копья и кости, я сманеврировал и почти надвое раскроил подвернувшегося под руку горца. Разбойники вокруг меня шевелились словно во сне. Уклонившись от копья, я вонзил меч в чей-то живот, вырвал его из раны и левой рукой перехватил копье очередного нападавшего. Ударом меча я раскроил ему череп, тут другое копье ударило в мой кожаный жилет и скользнуло по ребрам. Я не ощущал боли, испытывая лишь восторг боевой лихорадки. Александр сразил человека, который ударил меня, и тут нападавшие побежали.

– К остальным! – завопил я и полез по камням, которые отделили нас от Птолемея, Гарпала и Неарха.

Все оставались на конях, хотя на теле лошади Неарха оказалось с десяток ран. Мы набросились на горцев, рубя их и убивая. Наконец они бежали, Гарпал пустился преследовать двоих, бежавших в панике по ущелью. Александр уложил еще одного беглеца, который рванулся к скале, – царевич снес ему голову одним ударом. Другой горец в отчаянии полез вверх по утесу. Я мгновенно рассчитал бросок и метнул меч, который вонзился между лопаток разбойника. Вскрикнув, он свалился к моим ногам, меч торчал из его спины.

Обернувшись, я заметил, что Гефестион держит за волосы последнего из оставшихся в живых горцев. Этому было не больше тринадцати: грязный, в лохмотьях, стоя на коленях, он, выкатив глаза, следил за мечом, который уже занес над ним Гефестион. Рот мальчишки был открыт, но не издавал ни звука, окаменев от страха перед лицом смерти.

– Подожди, – приказал Александр. – Эти псы украли Буцефала. Я хочу, чтобы он отвел нас в деревню.

Мальчишка исполнил наше приказание. Мы миновали узкое ущелье, выехали на тропу пошире, а потом поднялись по каменистому склону, на котором овцы выщипали траву почти до корней. За вторым рядом холмов чашей раскинулась лесистая долинка, где и располагалось разбойничье селение.

По дороге Александр ярился, тревожась за судьбу Буцефала.

– Они посмели увести у меня коня! Да я зажарю их живьем, всех и каждого! Они проклянут тот день, когда родились! Если они не вернут мне Буцефала, я убью их собственными руками!

Я видел, что руки царевича после битвы трясутся: он едва избежал смерти, хотя практически отделался лишь несколькими царапинами, синяками и испугом.

Должно быть, мы имели мрачный вид: шестеро окровавленных воинов, трое из которых передвигались пешком. Я отдал Александру своего жеребца. Неарх шел возле меня; тонкий и невысокий, темный как тень, он вел своего раненого коня в поводу, держа меч в руке.

Старейшины деревни вышли встречать нас с явным трепетом. Два полуобнаженных мальчишки, округлив глаза, без всяких слов вывели к нам Буцефала и коня Гефестиона.

Старики стояли в нескольких шагах от нас, тряслись от страха, опасливо переглядывались.

Александр заговорил, пока они набирались смелости:

– Где ваша молодежь?

Старейшины замялись.

– Ну так где? – проговорил Александр.

Впереди оказался один из них – собратья вытолкнули его – полностью лысый, с белой бородой, спускавшейся почти до половины груди.

– Наши молодые люди мертвы, господин. Ты убил их.

Александр фыркнул:

– Не лги мне, дед! Еще десятеро или более того бежали. Я хочу видеть их! И немедленно! Иначе я сожгу вашу жалкую деревню до основания, а детей и женщин продам в рабство.

– Но, отважный господин…

– Немедленно!

– Господин, они убежали и скрылись в горах, потому что страшатся твоего гнева.

– Пошлите за ними мальчишек. А женщины пусть приготовят нам еду… и немедленно.

Старейшины повиновались его приказу. Я подумал, что нас, шестерых, легко одолеть всей деревней. Но горцы уже были устрашены и не хотели рисковать. Мальчишки побежали в сторону гор, женщины отправились к очагам. Старейшины отвели нас на центральную площадь, где готовили ужин. К ночи семнадцать молодых людей угрюмо стояли перед Александром. Свет костра мерцал, озаряя их мрачные испуганные лица. У некоторых на руках и на ногах виднелись окровавленные повязки.

Мы поужинали отменным жареным ягненком. Местное вино оказалось слабым и горчило. Александр позаботился, чтобы каждый из нас ограничился одной чашей.

А теперь он расхаживал перед неудачливыми разбойниками, уперев кулаки в бока. Свет костра играл на украшенной драгоценными камнями рукояти опущенного в ножны меча. Еда, похоже, смирила гнев царевича, как и то, что Буцефал был возвращен целым и невредимым.

Повернувшись к белобородому деревенскому предводителю, Александр строго спросил:

– Какого возмещения должен я требовать у людей, которые пытались убить меня?

Старик успел несколько осмелеть.

– Ты уже убил достаточно наших; теперь деревня будет плакать до конца года, молодой господин.

– Таков твой ответ?

Тот склонил голову:

– Мсти им как хочешь, мой господин.

– Тогда я возьму этих молодых людей.

– Ты убьешь их?

За пляшущими языками огня я заметил, как зашевелились жители деревни.

– Я не буду убивать их. Они присоединятся к моему войску и будут биться с моими врагами.

"Мое войско! Интересно, что бы сказал на это Филипп?"

– Но, господин, – ответил старик, – если ты уведешь юношей с собой, некому будет ходить за овцами, защищать нашу деревню от бандитов из соседней долины.

– Ты предпочитаешь, чтобы я повесил их здесь и сейчас?

– Лучше вешай меня, – сказал старик, стараясь выпрямиться. – Я – вождь этих людей и отвечаю за их преступления.

Александр посмотрел на белобородого и расплылся в широкой улыбке.

– Ты прав, старик. Твоя деревня и так достаточно наказана. – Он обернулся к ожидавшим приговора молодым людям: – Ступайте по своим домам. И благодарите богов, что старейшина вашей деревни – мужественный человек.

– Благодарю тебя, отважный господин. Благодарю за милосердие. – Старик упал на колени.

Александр поднял его на ноги.

– Впрочем, я хочу, чтобы вы кое-что сделали.

– Что же, господин?

– Поставьте на этом месте статую в мою честь и смотрите на нее, когда захочется кого-нибудь ограбить.

– Мы выполним твой приказ, господин. Но я не знаю твоего имени.

– Александр, царевич Македонии.

– Сын Филиппа? – разом охнула вся деревня.

Улыбка Александра исчезла.

– Сын Зевса, – отвечал он.

Вернувшись к войску, мы узнали скверные новости: афиняне уже пришли к Фивам и обе армии вместе с союзниками из небольших городов преграждали нам путь к Афинам и Аттике.

– Что, если обойти их? – предложил Александр. – И взять Фивы, пока войско будет стоять в поле, ожидая нашего появления с севера.

Филипп блеснул единственным глазом.

– Хорошая мысль, сын.

Мы теснились в шатре царя, склонившись над складным столом, на котором была разложена карта здешних мест. Александр стоял напротив Филиппа, по бокам старого царя находились Парменион и Антипатр. Одноглазый Антигон замер возле Александра. Птолемей и другие Соратники теснились позади него. Я застыл у входа в шатер.

– Но знаешь ли ты путь, каким это может сделать целое войско, да так, чтобы неприятель ничего не заметил? – спросил Филипп.

Еще взглянув на карту, Александр ответил: