Орион среди звезд - Бова Бен. Страница 45

Казалось, что, прислушиваясь к звукам собственного голоса, Атен постепенно обретал присущую ему уверенность в себе.

– Исход проведенной нами операции не принес ожидаемых результатов с военной точки зрения, но её политические последствия могут быть достаточно велики.

– Что вы имеете в виду? – спросил я. Атен величественно скрестил руки на груди.

– Ты поймешь это в надлежащее время, Орион, – провозгласил он, прежде чем исчезнуть. И в то же мгновение я снова оказался в пассажирском отсеке шатла среди своих израненных товарищей.

Корабль задрожал, возвращая к действительности Даже самых заядлых любителей поспать.

– Что они там, с ума посходили? – недовольно проворчал кто-то.

– Я так устал, что не отказался бы даже отправиться в криогенную камеру, – вздохнул другой.

Я нахмурился.

Криогенная камера? Неужели это все, что они заслужили за освобождение Бититу?

Ответ не заставил себя долго ждать. Нам отвели на отдых два дня. Тяжелораненых отправили в госпиталь, остальным после медицинского осмотра и необходимого косметического лечения было позволено вернуться в казармы.

Два дня мы спали, ели и снова спали.

На третий день нам выдали новую форму и приказали построиться в самом большом отсеке корабля. До недавнего времени в нем находилось снаряжение для экспедиции на Бититу. Сейчас он был пуст.

Офицеры-гуманоиды, которых мне никогда не доводилось видеть прежде, все в пышных парадных мундирах, украшенных орденами, обошли строй, после чего мы торжественно промаршировали перед собравшимися под звуки военного марша, доносившегося из заранее установленных громкоговорителей.

Затем представители Верховного командования, среди которых оказались и несколько старших офицеров-теинов, произнесли речи, в которых превозносились наш героизм и верность воинскому долгу.

Бригадир Акслей также почтил нас своим присутствием, прочитав с экрана установленного перед ним монитора заранее написанную речь. Он специально прибыл на корабль с базы, чтобы встретить нас в одной из точек пространства, где корабли снижали скорость перед очередным маневром.

– Стандартная церемония, подготовленная и утвержденная ещё на Лорисе, – прошептала мне Фреда, пока мы стояли навытяжку, слушая речь представителя генерального штаба.

Лорис – столица Содружества. Единственная планета земного типа, расположенная в двухстах семидесяти световых годах от старушки Земли, услужливо подсказала мне памчть.

Затем адмирал эскадры поздравил нас от лица союзников и вручил памятные медали.

Жалкая награда за все наши жертвы, но мои солдаты были рады и этому.

В самом конце церемонии бригадир Акслей торжественно объявил:

– Все вы освобождаетесь от несения службы до прибытия корабля на базу. Там вы получите новое назначение. Вольно!

Строй рассыпался на небольшие группы.

Фреда подошла ко мне:

– Предвкушаешь заслуженный отдых?

– Чем ещё можно заниматься на борту корабля? – усмехнулся я.

– Ну хотя бы любовью, – предложила она.

– На все время перелета до базы?

– Это было бы замечательно, – рассмеялась она, – но боюсь, что впереди у нас всего двенадцать часов.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял я. – Бригадир пообещал нам отпуск.

– Это означает то, что нас отправят в криогенные камеры, – объяснила Фреда. – Станут они тратить свой провиант на нас на протяжении всего путешествия. Обыкновенный финансовый расчет.

– Но я думал…

Она схватила меня за обожженную руку, заставив меня слегка побледнеть.

– Прости, я забыла о твоей ране, – спохватилась она.

– Ты серьезно хочешь сказать, что после всех наших испытаний они засунут нас обратно в холодильник?

Фреда печально улыбнулась.

– Мы уже получили поздравления генерального штаба, медали и речь адмирала в придачу. Завтра отчет о церемонии появится на всех информационных каналах. Мы общепризнанные герои. На что ещё может рассчитывать солдат?

Я покачал головой.

– Вероятно, ты и в самом деле рождена, чтобы стать солдатом.

– Так оно и есть, – подтвердила она. – А теперь пошли, завалимся в постель, пока у нас ещё есть на это время.

Глава 21

Разумеется, я оставался военным и офицером, но все же я не был кадровым офицером армии. Мне было разрешено оставаться самим собой на всем протяжении нашего полета от Бититу до главной базы шестого сектора. Горькая чаша криогенной камеры миновала меня.

На корабле имелись и другие офицеры-гуманоиды. Вели они себя со мной подчеркнуто вежливо и в то же время вполне сознательно избегали меня. Все они были штабными офицерами и недолюбливали полевых командиров. Больше того, у меня сложилось впечатление, что все они относились к простым солдатам, как к людям второго сорта, общение с которыми унижало их достоинство. Или, может быть, им было стыдно за свои теплые местечки, в то время как другие сражались и умирали ради осуществления их бредовых планов и парадных отчетов.

Бригадир Акслей также оставался вместе с нами. К его чести следует сказать, что он был слеплен все же из другого теста, чем абсолютное большинство его подчиненных. Он прошел суровую школу фронтовой службы, потерял обе ноги. Со стороны он больше всего соответствовал популярному образу старого служаки, любителя выпить и поговорить на ночь. Можно сказать, что мы даже стали друзьями, хотя, конечно, и особого сорта. Я мог выпить, не хмелея, любое количество спиртного, поскольку заложенный во мне метаболизм мог мгновенно нейтрализовать последствия алкогольного отравления по первому моему желанию. Кроме того, отдохнув несколько дней после экспедиции на Бититу, я практически не нуждался в сне.

Мы провели много бессонных ночей в апартаментах Акслея, потягивая виски, его любимый напиток.

Как-то раз офицер интендантской службы попробовал было возражать против незаконных, с его точки зрения, затрат энергии, потребных для доставки очередной партии спиртного, но Акслей решительно отверг предъявленные ему обвинения.

– Проклятые ящеры возомнили о себе невесть что только потому, что их флот базируется в нашем районе, – пожаловался он мне во время одного из наших ночных бдений.

Акслей обожал рассказывать длинные военные истории, и складывалось впечатление, что его память становится все лучше с каждым глотком его излюбленного шотландского. К сожалению, он нередко тут же забывал о собственных словах и мог повторять одну и ту же историю несколько раз подряд. По этой же причине тот факт, что отдельные детали его бесчисленных баек не всегда совпадали, уже не имел для меня никакого значения.

– А вам повезло, – вырвалось у него однажды во время очередной церемонии возлияния.

– Повезло? – переспросил я.

– Еще бы, – пробормотал он, по-стариковски тряся головой, – вам выпала честь сражаться с проклятыми пауками и скорписами, которые, поверьте мне, ничуть не лучше их.

– Я бы не стал называть это везением, – возразил я.

– Вы ничего не понимаете! – неожиданно рявкнул он, грозя мне указательным пальцем. – Вам не надо было сражаться против людей. Убивать чужаков куда проще. Гуманоиды, даже если говорить об этих ублюдках из Гегемонии, куда более крепкие орешки, не говоря уже о том, что они все-таки люди.

Я сделал невольную гримасу. Акслей глубоко заблуждался. Мне неоднократно приходилось воевать против людей, убивать их мечом, шпагой или кинжалом, будь то под стенами Трои или Иерихона на такой далекой сейчас от нас Земле.

– А мне вот пришлось, – продолжал бригадир, наклоняясь ко мне так близко, что я мог отчетливо почувствовать запах перегара. – Тогда-то я и потерял свои копыта, – он выразительно похлопал себя по пластиковым протезам.

– Да, вам пришлось испытать немало, – согласился я.

– Я говорю не о боли, – отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи. – Ее чувствуешь уже потом. Первое дело – шок. Мне отрезало тепловым лучом обе ноги, а я даже не догадался об этом. Я лежал на животе и продолжал стрелять по этим подонкам. Мерзавцы лишили меня ног. Мне хотелось перестрелять их всех, одного за другим, и я неплохо преуспел в этом, можете поверить мне на слово. Я не покинул своего окопа. А когда сражение закончилось, вокруг меня лежала гора трупов.